Шаг в небеса

– Благодарю, - кивнул ему я.

– Если вы мелочь взяли с рикшей расплатиться, - сказал клерк напоследок, - то больше двух монет ему не давайте. Это стандартная такса. Не дайте им обуть себя.

Я снова поблагодарил его и вышел из банка. Проходя мимо рикши, в чьей коляске всё ещё сидел Вадхильд, я кинул ему медяшку.

– Дом семьи Божирадовых, - бросил ему имперский шпион, когда я забрался в коляску.

Рикша взял, что называется, с места в карьер. Выходит, эту семью тут неплохо знали. До нужного нам дома он домчал нас с ветерком. Только пятки снова выбивали пыль из дороги. Он ввинчивался в уличную толпу, лавировал среди людей и всадников. Обегал упряжки и редкие автомобили.

Выбравшись из коляски, я кинул рикше ещё монетку. Тот забрал её, сунув к первой - за щеку. А следом сорвался с места, сверкая пятками.

– Зря ты ему две монеты дал, - заметил Вадхильд, направляясь к крыльцу дома Божирадовых.
– Одной бы хватило вполне.

Я ничего отвечать не стал. Нам предстоял весьма серьёзный разговор. Вот только для начала придётся соблюсти приличия и отобедать с Божирадовыми. Обижать пожилую чету совсем не хотелось. Людьми они были, в общем, хорошими. И вовсе не виноваты в том, что у меня на душе кошки скребут и хочется то ли пристрелить кого, то ли себе пулю в лоб пустить.

Мы расселись за столом. Госпожа Олисава просто сияла. К ним выбрался торчавший до того в казармах старший сын Далигор. Юноша с гордостью носил капитанские погоны с одним просветом без звёздочек. Он специально надел свою белую парадную гимнастёрку и скрипел ремнями портупеи.

– Скоро, - говорил он возбуждённо и оттого быстро, - скоро всё изменится. По частям ходят слухи. Офицеры, унтера - все говорят, что скоро мы ударим по Народному государству. Мы сметём косорылых! Народ ждёт нас. Как один, простые люди поднимутся против Конвента.

Ну, и всё в том же духе. Я быстро перестал прислушиваться к его торопливой речи. Интереса не было. Есть тоже почти не хотелось. Может, из-за жары. Но, скорее всего, из-за увиденного в подвале здания. Я ковырялся вилкой в еде, почти не поднимая глаз. Отвечал, кажется, невпопад. И совсем уж было собирался откланяться, сославшись на дурное самочувствие и отсутствие аппетита из-за жары. Даже шутку незамысловатую придумал. Но тут Вадхильд поинтересовался у Далигора относительно начальника авиации добровольцев.

– Князь Турила Ерофеев?
– уточнил зачем-то молодой капитан, как будто мы могли знать имя начальника авиации.
– Ему в хозяйство притащили какого-то монстра. Он торчит на лётном поле - осваивает со своими людьми технику. Он, говорят, даже ночует на лётном поле.

Услышав это, я всё же сослался на дурное самочувствие и отправился в комнату, которую мы делили с Вадхильдом. Шпион скоро присоединился ко мне, высидев Божирадовыми за столом приличное время.

Войдя в нашу комнату, он поставил на стол бутылку красного вина.

– Хозяева передали тебе, чтобы поправлялся, - сказал он.
– И выпил за скорую погибель косорылых.

– Не откажусь, - кивнул я.

Вадхильд поставил стаканы, наполнил их вином. Мы молча сделали несколько глотков.

– Смотрю, тебе не слишком понравилось служить народникам, - заметил шпион.
– Раз ты за их погибель пьёшь.

– Я их убивал, - невпопад ответил я, - но ничего против них не имею.

– Да брось ты, Готлинд, тебя что же, так впечатлил этот эксперимент с газом?

– Что мы с тобой наделали, Вадхильд?
– кажется, я говорил в тот день исключительно невпопад.
– Адмирал ведь не остановится ни перед чем. Он на полном серьёзе готов обратить в скотину собственный народ. И всё при помощи того самого вещества, которое мы привезли.

– Да, Готлинд, это так, - запальчиво произнёс Вадхильд.
– Но что нам с тобой с этого? Ты ведь только формально стал гражданином Народного государства. Ты не сдал меня стражам Пролетарской революции. А ведь мог! Вместо этого, ты полетел со мной. И крошил народников из пулемётов! Мы с тобой - имперские подданные. Пусть не по документам, но уж по духу точно. А Империи сейчас очень нужно, чтобы Урд снова вступил в войну. Блицкриг одерживает верх. Медленно, но верно. На всех фронтах идёт позиционная война. Главная драка - в небе. И мы там уступаем врагу. Империя истекает кровью, Готлинд. Если Урд не вступит в войну в этом году - мы обречены. Дилеанская империя перестанет существовать. Уже и так в Тартессах приходится держать значительные силы - сепаратисты набирают силу.

– Хватит, Вадхильд, - одёрнул его я.
– Посади тут блицкриговца, они будут петь то же самое. Я отвоевал первую войну от звонка до звонка. Долг родине отдал полностью. Я уехал от войны на север Урда, но и тут ты достал меня. Да ещё и впутал в эту грязь!

– Грязь, значит, - зло прорычал Вадхильд.
– Грязь, говоришь. Адмирал у тебя выходит сволочь и гад ползучий, а народнички все в белом! Как они к власти пришли, как из Урд из войны вывели, какой террор устроили на родине - это забудем. Дела давно минувших дней. Но ты не забыл, у кого мы увели этот камушек? Кто охранял комплекс? Не забыл, что у них на богатырках было?
– Он постучал себе по лбу.
– Если хочешь знать, то Избыгнев - это продукт работы этого самого комплекса. Минимум мозгов, максимум силы и самые примитивные рефлексы. Идеальный солдат. Его и Вепру-то забросили, чтобы проверить. А после того, как он выжил после очереди из твоего пулемёта, решили забрать обратно. Получился у них этот идеальный солдат.

– Святых нет, - пожал я плечами.
– Оправдывать урдских народников я не собираюсь. Дай мне эскадрилью бомбардировщиков, и я с удовольствием уничтожу комплекс, вместе с тем, что в нём находится.

– Боже мой, Готлинд, какой же ты оказывает идеалист! Ты сам-то понимаешь, что бред несешь?

– А может я просто приличный человек?
– грустно усмехнулся я.
– А ты уже не так сильно отличаешься от Адмирала и этого молодого учёного?

– Да мне плевать, что будет с народом Урда! Плевать! Я служу Дилеанской империи. Только её интересы волнуют меня. Хотят урдцы превратить собственный народ в бессловесную скотину. Пусть будет так! Лишь бы это послужило интересам моей родины. Набрав силу, Адмирал выполнит свои обязательства перед Империей - и вступит в войну.

– А если уже наше правительство решит перенять передовой опыт Урда? И уже наш народ обратится в рабочую скотину. Хочешь, чтобы твои дети были счастливы счастьем идиотов?

– Я - дворянин, Готлинд, пускай и беспоместный, зато наследственный. Моим детям подобное не грозит - уж дворян в скот обращать не будут. А что будет с крестьянами, рабочими и мелкими лавочниками... Мне всё равно, Готлинд. Я за всех не в ответе.

В своём пылком монологе он только раз глянул в мою сторону. А так словно с бутылкой общался. Он не заметил, как в самом начале его, я сжал рукоятку револьвера. Когда же Вадхильд заговорил о том, что ему всё равно, что будет с крестьянами и рабочими, я вскинул оружие - и дважды нажал на курок.

Револьвер плюнул в него пламенем. Комнату затянуло пороховым дымом. На гимнастёрке Вадхильда прямо напротив сердца появилась пара отверстий. Я знаю, что на спине у него кошмарные дыры. По зелёной ткани растеклись тёмные пятна. Вадхильд поглядел на меня. На эти пятна. Уронил стакан - и тот разбился на тысячу стеклянных осколков. Он будто бы не понимал, что с ним происходит.

Вадхильд тронул расплывающиеся по гимнастёрке пятна. На пальцах его осталась кровь. Он рухнул на колено, а после - повалился ничком.