Шагал
Шрифт:
Но самый глубокий след в памяти Шагала оставила дружба с Аполлинером и Блезом Сандраром. Аполлинер в своих критических статьях сделал центральной фигурой современного искусства Пикассо. Восторженные отзывы Аполлинера сопровождали Пикассо и в розовый, и в голубой периоды, и во время его неповторимых кубистических экспериментов.
Был близок поэт и с Делоне, причем понимал его искусство настолько, что написал стихотворение "Окна", где мир художника и мир поэта совпадают.
В Шагале Аполлинер увидел момент постоянного удивления, делающий его живопись единственной в своем роде. "Сверхъестественным" художником назвал Шагала Аполлинер.
Сандрар посвятил ему одно из четырех "Эластичных стихов", и текст этого стихотворения
С легкостью о грехе
Библия была для Шагала неисчерпаемым источником вдохновения; он считал, что в ней содержатся все архетипы нашего мышления. И все же в его живописи, даже в изображении самых драматичных эпизодов, как в "Каине и Авеле" (1911), тема греха всегда передается мягко, легкими мазками.
Фантастические элементы
На предыдущей странице - "Поэт Мазин" (1911 -1912), картина, посвященная одному из ближайших парижских друзей Шагала. После первых кубистических опытов Шагал пытается создать более сложные композиции, основанные на соседстве разнородных элементов. В картине "Посвящение моей супруге" (1911, Берн, Художественный музей), приведенной ниже, соединяются фантастические элементы и кубистические приемы. Бык - возможно, символ плотского желания - это элемент, позже часто встречающийся в живописи Пикассо. Не исключено, что это одна из многих картин, навеянных особенно любимой художником комедией Шекспира "Сон в летнюю ночь" (см. стр. 60).
Авангард и цвет
В картине "Пьющий солдат" (1912, Нью- Йорк, Музей Соломона Р. Гугенхейма) в наибольшей степени отразилось общение Шагала с парижскими авангардистами. Витебскому художнику Париж предоставил возможность воспользоваться достижениями новейшего авангарда, продолжая при этом развивать свою собственную линию и свой собственный стиль, где основополагающим было увлечение цветом.
Он отдавал должное кубизму, но не мог понять, почему художник должен прилагать столько труда, чтобы изобразить предмет в его физической сущности. В его глазах кубизм был осовремененным вариантом реализма.
Со свойственной ему откровенностью Шагал пишет, что его привлекала "невидимая, так сказать нелогичная сторона формы и духа, без которой истина представляется неполной". Парижский период дал Шагалу возможность предстать перед судом публики. В 1911 и 1912 годах он участвовал в Салоне Независимых, и в том же 1912-м выставил несколько полотен, в том числе "Голгофу" на Осеннем Салоне по приглашению скульптора Когана, Делоне и Ле Фоконье.
"Сверхъестественное!"
Шагал в автобиографии вспоминает: "Я не решался показать свои картины Аполлинеру. "Знаю, вы вдохновитель кубизма. Но я предпочитаю нечто иное". Что иное? Я смущен. Аполлинер садится и шепчет: "Сверхъестественное!". В
картине "Посвящается Аполлинеру" (1911 - 1912, Эйндховен, Музей Ван Аббе) фигурируют также имена Сандрара, Вальдена и Канудо, словно художник в едином порыве хочет заключить в объятия поэтов и друзей, бывших рядом с ним, а поначалу и направлявших его в жизни.На следующий год он выставил на парижском Салоне Независимых картины "Рождение ребенка" и "Посвящается Аполлинеру" (или "Адам и Ева"), а на амстердамском - "Художник и его невеста" и "Музыкант".
В 1914 году после открытия персональной выставки в Берлине он решил ненадолго вернуться в Россию, но объявление войны задержало его на родине на долгие годы.
Ловким акробатом, умело балансирующим на одной руке, изображен Ленин на картине Марка Шагала, названной "Революция" (см. стр. 54). Полотно это написано в 1937 году, то есть спустя много времени после событий исторического Октября, но Шагал залечатлел в ней свои воспоминания, ощущения того момента, вернуть который не могли бы помочь никакие психологические механизмы. "На Россию надвигались льды. Ленин перевернул ее вверх тормашками, как я все переворачиваю на своих картинах".
Возвращение в Россию одновременно было возвращением в Витебск, где художник обрел семью. Женитьба на Белле Розен- фельд в июле 1915 года внесла в жизнь Шагала безмятежную струю домашнего уюта.
Картины в картине
В "Автопортрете с семью пальцами" (1911-1912, Амстердам, Музей Стеделик) через открытое окно виден парижский пейзаж с Эйфелевой башней. Шагал изобразил себя с семью пальцами, завершающим работу над картиной "Россия. Ослы и другие" (см. стр. 46), явно имевшей для него особое значение. Между тем в голове художника рождается замысел новой картины пейзажа родного Витебска.
С Беллой художник познакомился в 1909 году. Тогда он был помолвлен с дочкой одного врача. Он приходил к ней, когда отец навещал больных; они располагались на диване и целовались, как это бывает в пору юношеской влюбленности. Однажды раздался звонок: Шагал вскочил, думая, что внезапно вернулся доктор. Это была Белла. Шагал почувствовал, что она станет его женой.
Революция не принесла особых потрясений в жизнь семьи. К царю Шагал не испытывал никакой симпатии. А в событиях 1917 года видел свершение исторической судьбы.
В Париже Шагал познакомился с Анатолием Луначарским - тот приходил к нему в "Улей", чтобы написать о нем статью. Шагал простодушно признался ему, что знает только, что Маркс еврей и что у него длинная седая борода. Луначарский, "очки, бородка, усмешка фавна... улыбался и поспешно записывал что-то в блокнот".
Луначарский стал народным комиссаром просвещения и вспомнил о Шагале, предложив ему ответственный пост в одном из отделов Наркомпроса.
Пейзаж и любовь
Вот как Шагал вспоминает свою невесту Беллу: "Ее молчание было моим молчанием. Глаза - моими глазами. Как будто мы давным-давно знакомы и она знает обо мне все: мое детство, мою теперешнюю жизнь и что со мной будет; как будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом. <...> На бледном лице сияют глаза. Большие, выпуклые, черные! Это мои глаза, моя душа". Глаза Беллы устремлены на художника в картине "Прогулка" (1917-1918, Санкт- Петербург, Государственный русский музей).
Основные элементы простоты