Шагай вперед, мой караван...

– И в чем это проявляется?

– Он здесь, в связке с ему подобными, один из первых частных банков в Москве открыл. Проценты предложил фантастические. Люди естественно на приманку клюнули, начали свои деньги вкладывать. Когда набралась кругленькая сумма, банк, как мышеловка захлопнулся, а он и был таков. Исчез с концами. Где-то за границей скрывается. Говорят, один раз он тут все же объявился, какие-то дела с квартирой улаживал. Для камуфляжа, чтоб за шкирку не поймали, вырядился бом- жой. Потом снова исчез. А он тебе зачем? Никак в ваших краях ошивается?

– Разговор тут о нем зашел, чтоб к делу привлечь.

– И не думай даже! Облопошит, как пить дать.

Левон положил трубку, задумался. Но думал он не о Завьялове, а о своей старшей дочери.

Вернулся с работы зять с квадратной коробкой в руках.

– Добрый день, Левон Давидович, - приветствовал он свекра.
– Пиццу будете? Паперрони, с сервиладом. Горяченькая еще.

– Нет, спасибо. Предпочитаю домашние обеды. Они там тебе что, натурой за услуги платят?

– Да нет, что вы. Это как бы экстра-бонус, от фирмы.

– Понятно.
– А про себя подумал: что не продалось - работникам раздают. В принципе правильная идея.

Гарри пристроился у кухонной стойки, используя крышку складной коробки вместо тарелки.

– Банкир наш не появлялся?
– поинтересовался он.

– Появлялся. Недавно ушел.

– И что?

– А что “что”?

– Ну-у, будете вы с ним совместное дело затевать?

– Думаю пока. А ты как считаешь, стоит?

– Конечно стоит!
– Гарри чуть не поперхнулся от воодушевления.
– Он - птица высокого полета. С бульдожьей хваткой. Плюс профессорская голова. И если за что берется, обязательно своего добивается. С ним на такой уровень выскочить можно, что и не снилось.

– Кому?

– ...Что “кому”?
– не понял Гарри.

– Кому не снилось? Тебе? Мне лично и не такое “снилось”.

– Так ведь это когда было, - нашелся зять.
– А тут реальная возможность делать крупные дела. Здесь и сейчас.

– Так почему бы тебе самому не попробовать?

– Шутите, Левон Давидович? У меня статуса в стране нет. Нет вашего опыта. А главное - ваших прежних связей. Я ему в компаньоны ни с какой стороны не гожусь. А то уж я б его ни за что из рук не выпустил.

– То есть ты мне советуешь не упустить свой шанс?

– Ну конечно же! Конечно!

– Ладно. Приму к сведению.

Зазвонил телефон. Левон поднял трубку и крикнул жене:

– Лана! Это тебя.

– Hello, - не отрываясь от компьютера, - ответила она.

– Привет подруга! Ты чего это меня совсем забыла? С глаз долой, из сердца вон?

– Сильва! Солнышко! Как я рада тебя слышать!
– обрадовалась Лана.

– А сама снять трубку не сообразишь.

– Каюсь. Виновата. Но обещаю исправиться. Следующий звонок мой.

– Ладно уж, на первый раз прощаю. Дела у тебя как? Нашла работу?

– Представь себе, что нет. Это оказывается совсем не просто.

– Гм, не просто. Почти невозможно. По себе знаю.

– Как? Почему по себе?
– насторожилась Лана.

– Да потому что меня тоже турнули.

– Не шути так. Ни за что не поверю. Они же не самоубийцы. Газета без тебя пропадет.

– Не боись, подруга. Не пропадет. Новый хозяин другую финансовую подпорку нашел. Всех реклам, вместе взятых, стоит.И пороги никому обивать не надо.

– И что же это за подпорка?
– заинтересовалась Лана.

– Потом расскажу. При встрече.

– Ладно. Это все ерунда. У меня в голове никак не укладывается, что ты и вдруг без работы. Может все-таки к нам примкнешь?

– Спасибочки. Ценю. Но профиль свой я решила радикально менять. Нашими совковыми бизнесами сыта по горло. Хватит. Лучше я, как Софочка, пару лет отучусь, специальность хоть какую получу, но с ихним лайсенсом, и заживу себе припеваючи.

Они болтали так долго, что, вернув, наконец, трубку на рычаг, Лана, зевая, выключила компьютер и направилась прямиком в спальню.

Глава 45

Все в доме еще крепко спали, когда их идиллически тихая улица огласилась вдруг сухими, как удары грома, хлопками. Вслед за этим раздался властный голос, многократно усиленный рупором, отдававший какие-то приказания. Лана с Левоном вскочили с постели и, выбежав в гостиную, стали вглядываться в окно, выходившее на улицу. Но увидеть что-либо было нелегко, поскольку рассвет лишь едва занимался. Выползла из своей комнаты заспанная Инга, а за нею и Гарри, успевший натянуть на себя финки.

– Что там опять стряслось?
– недовольно спросила она.
– Что за гвалт среди ночи?- Инга прижалась лбом к оконному стеклу.- Ничего не видно. Неужели снова наводнение? Давайте выйдем, посмотрим, что происходит.

– Ни в коем случае!
– сказал Левон.
– Разве ты не слышала? Там стреляют. А когда у них на улицах идет пальба, шальные пули иногда залетают даже в окна соседних домов или прошивают насквозь их деревянные, полые внутри стены.Недавно из-за бандитской разборки с перестрелкой в Лос-Анджелесе убило мать и грудного ребенка, находившихся у себя дома. Так что мы сейчас, даже здесь, не в безопасности.

. - Как?!
– удивилась Инга.
– Вот эти хлопки, что нас разбудили, были выстрелами?

– Руки за голову! Выходить по одному!- потребовал властный грубый голос, будоража всю улицу.
– Дом оцеплен. Сопротивление бесполезно. При попытке к бегству огонь будет открыт без предупреждения.

Завыли сирены, включились мигалки, исполосовав предутренний полумрак разноцветными всполохами. И теперь только стало видно, что на улице полно полицейских машин.

– Ой, мамочки!
– вскрикнула, пугаясь, Инга.
– Эти машины стоят перед нашим домом! Так может это нас они окружили и мы должны выходить по одному? А если откроют огонь?

Гарри побледнел. К счастью, никто этого не заметил. Он стоял, прислонившись к стене и не произносил ни слова

– Не нас.
– Левон внимательно следил за происходящим на улице.
– Они у дома напротив. Господи, сколько же их там! Прячутся с автоматами за каждым кустом, за каждым деревом. Вон еще двое под стеной гаража.

– Это только то, что нам видно, - заметила Лана.
– Они же объявили, что окружили весь дом.

Быстро светлело. Теперь вся сцена была как на ладони. Держа автоматы наперевес, камуфляжно одетые полицейские выводили из дома насмерть перепуганных людей, поднятых прямо с постели, в одном нижнем белье. Мужчина лет 35, его жена, двое детей,примерно 8 и10-летнего возраста, и старая мать - всклокоченная, в съехавшей с плеча ночной сорочке, трясущаяся от страха. Арестованных довели до улицы, продолжая держать под прицелом, и грубо скомандовали: