Шахматы с Машиной Страшного суда

«Обругала мою мать! Мою мать, которая ничего ей плохого не сделала! Что я такого сказал? Я обратился к ней вежливо. Привез ей ужин. Чтоб она им подавилась! Тупое создание! Что утром, когда платок сразу сняла, что сейчас, когда вежливость встретила бранью. О Парвизе даже и не подумала спросить! Но ладно. Ладно. Чтоб я тебе еще раз привез? А этот чертов инженер? И ему не повезу! Я что, слуга им, что ли? С вечера до утра дежурство, а потом с утра поварешку в руки и фартук на пояс – и служить госпоже Гити и сумасшедшему инженеру? Буду возить провизию только в отряд, и точка. К чертям остальных! Пусть, как люди, получают в мечети. Вообще, лишь по вине Парвиза и его ранения всё это на меня свалилось…»

В этот момент машина резко налетела на что-то, точно на стенку, и меня бросило вперед.

Если бы ветровое стекло было на месте, я разбил бы лоб, но и так сильно ударился грудью о руль. И к моим прежним ушибам добавился этот. Я начал растирать грудь.

Выйдя из кабины, заглянул под колеса. Это был железный столб линии электропередачи, сегодня разорванный напополам и упавший поперек улицы, полностью ее перегородив. Я сильно пнул его: нужно же было на чем-то выместить досаду за сегодняшнее злополучие!

Я включил заднюю передачу и тронул фургон назад, и вдруг голубые лучи осветили высокие здания там, впереди, на перекрестке. Я затормозил. Слышался рев нескольких мощных моторов, с каждой секундой делающийся громче. Выскочив из кабины и откинув переднее сиденье, я схватил «калашников» Парвиза. И с этим оружием в руках перепрыгнул через поваленную опору и побежал вперед, опасаясь препятствий вроде битого кирпича и вылетевших из домов оконных рам и дверей… Темнота могла таить и другие опасности, и я напрягал всё тело, надеясь преодолеть их.

Перекресток едва освещался голубоватым светом, ослабленным маскировочными фильтрами, – это светили фары больших тягачей. Я узнал их массивные силуэты: за каждым грузовиком-тягачом темнел еще один устрашающий контур с длинным стволом. Вот проехал первый тягач: на прицепе у него 130-миллиметровая пушка. За ним второй, и опять пушка… И так шесть машин с шестью пушками, а следом за ними – джип майора. Значит, майор перебазировал куда-то дивизионную артиллерию.

Я укрывался за выступом стены. Когда проезжал майоров джип, я не разглядел, кто в нем, но наверняка там был сам майор. Итак, из-за радара он перебрасывает орудия. Но, как говорит Амир, чем же мы тут можем помочь?

Бегом, опять перескочив поваленную железную опору, я вернулся к фургону. Если бы не она, сейчас меня бы на этом фургоне встретил майор – то-то посмеялся бы надо мной! Значит, всё сложилось к лучшему.

Я повел фургон дальше – тем осторожнее, чем ближе подъезжал к реке: чтобы с того берега не услышали меня. Остановил фургон недалеко от водяной цистерны возле штаба берегового отряда. А впереди виднелся мотоцикл и другой фургон, без крыши!

«Фургон минометчиков! Они тут что делают?»

Я вышел из кабины. Казем, не говоря мне ни слова, запрыгнул в кузов и начал отсчитывать котлеты для берегового отряда. Он был единственным надежным человеком, который никогда не ошибался в количестве порций.

– Котлет достаточно?

– А ты чего об этом беспокоишься? Бери себе свою порцию!

– Алейкум ас-салям! – послышалось сзади. – Дорогой новый водитель кухонной машины! Что же ты еще часика два нигде не поездил?

Это был голос бородатого Асадоллы. Я нервно улыбнулся: только его не хватало. Мне вспомнились его ехидные смешки по рации.

– Господин Асадолла! Опять не туда попал. Никак не могу найти твой «апельсин».

– Успокойся, парень! – отпарировал он. – Опять с утра, перед тем как подняться на наблюдательный пост, морковный сок не выпил? Совсем глаза плохо видят? Наводчикам привык давать команды по рации: доворот влево, доворот вправо – думаешь, всем процессом командуешь?

Он даже анекдот про наводчиков сочинил:

«Ребята, знаете, в адрес наблюдателей поступило некое поощрительное письмо с того берега, – он кивнул в сторону врага. – Благодарят за неустанный труд и за требования артиллерийского огня, за начинание, которое помогает вспахивать их земли и восполнять недостаток в них металлов. Так и пишут: «Иншалла, после конца войны, что совпадет с окончанием пахотного периода, всем наблюдателям будут в ходе торжественной церемонии в Басре вручены памятные медали». И подпись: «Министр сельского хозяйства Саддам»!

Асадолла выдал эту тираду и первый же захохотал…

Раньше он сам был наблюдателем и тогда честил в хвост и в гриву артиллеристов, а теперь стал минометчиком, и гнев его, равно как и язвительность, перенеслись на наблюдателей. Но мне этим вечером было вовсе не до шуток. Ругань той женщины всё не шла из головы, и я чувствовал, что, если Асадолла повторит какую-нибудь одну – хотя бы одну – из своих обычных шуток, я взорвусь как заряд тротила от сработавшего капсюля. Действительно, взорвусь и уже не буду за себя отвечать, поди, угадай, на что я тогда буду способен. Асадолла, видимо, понял это, потому шутить перестал. Сказал уже серьезно:

– Мы тебя ждали. Все собираемся в штабе минометчиков на совещание.

Ничего ему не ответив, я вошел в здание нашего отряда. Как всегда, дымил закопченный фонарь. К этому фонарю, вообще-то, у меня уже возникли сентиментальные чувства. Гасем так говорил:

– Что толку? Если уберешь фитиль, то пламя будет ближе к нефти, и опять вспыхнет.

Тем не менее я и сейчас укоротил фитиль. Из мрака вынырнула фигура Гасема. Свет фонаря еще резче выделял его скулы и запавшие глаза.

– Амир уехал на мотоцикле.

– Куда?

– На позиции минометчиков. А я тебя остался ждать.

До меня только тут дошло:

«На мотоцикле? Значит, его починили?»

– На моем мотоцикле уехал?

Гасему этот вопрос показался странным, и он ответил с нажимом:

– Естественно, на нем. Поехали скорее. Асадолла здесь засиделся.

Увидев мои колебания, Гасем еще больше удивился:

– Чего ты мешкаешь?

– Мне на фургоне ехать?

Опять вопрос той же категории! Кухонный фургон оставался по ночам в береговом отряде на тот случай, если кто-нибудь будет ранен. Тогда фургон становился санитарной машиной. Через некоторое время после начала войны Гасем выработал такой план: выводить ребят на позиции на пристани, чтобы они стреляли по врагу, а также отвлекали бы на себя огонь вражеской артиллерии…

– Не нужно. Асадолла для этого и приехал на своем фургоне.

Хотя я и зол был на ту женщину, почему и инженеру решил не отвозить еду, все-таки, если бы я распоряжался пищевым фургоном, я бы мог изменить свое решение. Насчет инженера у меня были кое-какие мысли.

Асадолла по дороге на свой участок продолжал словесную дуэль со мной, хотя я и молчал.

– У нас дома остался фартук моей матери. Нужен тебе? Не церемонься! Тебе в дар отдаем!

И он засмеялся.

– Мы по рации с таким важным человеком и раньше не дерзали спорить, а теперь вообще… Слово против скажешь – он порцию напополам срежет!