Шакал

Верников пробежал к морю, стараясь миновать самые твердые колючки, и вошел в воду. Море тоже радовало мало. Мелководье через несколько шагов круто падало на глубину. В результате у кромки воды кишели не умеющие плавать. Особенно раздражали Верникова дети. Он их не любил, и сам вид орущих, ревущих и кидающихся песком существ выводил его из себя. Лучше бы уж пляж остался диким и тут по-прежнему ползали молчаливые черепахи.

Купальная зона отмечалась буйками метрах в пятидесяти от берега. Заплывать дальше было небезопасно: там вовсю гонялись кретины на вонючих водных мотоциклах. Впрочем, внутреннее плавание тоже не обходилось без риска: кретины другого рода взлетали с пляжа на буксирных парашютах, и пловец рисковал в любой момент получить удар ногой по голове. Турок это не волновало.

До буйков Верников не доплывал; плавать он умел хорошо, но не обладал достаточным запасом сил и быстро уставал. Волны накрывали с головой, не давая отдыхать на спине. Стоять по горло среди других дебилов и прыгать на прибое наскучивало, к тому же вода не отличалась теплотой.

Поэтому, проведя в море минут двадцать, Верников побежал обратно к тенту.

Кошачьи укусы, разъедаемые соленой водой, жгли до локтей.

Сунув ноги в сланцы, чтобы не обжечь подошвы на раскаленном песке, Верников прошел к пресному душу, быстро ополоснул лицо и руки.

Он вернулся на лежак, расстелил пляжное полотенце и лег – точнее сел, подняв спинку.

– Это вы, дядя Костя, – не открывая глаз сказал Коля.

– Я. Папа с мамой купаться ушли?

– Давно. А вы куда ходили?

– Как куда? Тоже купаться.

– Нет, а потом?

– Потом под душ.

Пацан, судя по всему, скучал в одиночестве на душном пляже, и теперь забросал Верникова вопросами.

– А зачем? Мама говорит, морская соль полезна для кожи и ее надо подольше не смывать.

– Насчет солей, которые содержатся в здешнем море я бы сказал, но промолчу… Я ходил руки обмыть.

– А зачем?

– Чтобы не болели, – терпеливо отвечал Верников, прикрыв глаза.

– А они у вас отчего болят?

– Кошки покусали.

– Кошки?!

– Ну да. Я же кошачий доктор, ты забыл.

– Нет… Но разве докторов кошки кусают?

– Конечно, а ты как думал?

– А… – начал было Коля, но тут взвыл мобильник, висящий на его безволосой груди.

Он нажал кнопку, прочитал сообщение, и лицо его расплылось в счастливой дурацкой улыбке…

– От девочки, – усмехнулся Верников.

– Ага… Вчера ночью на дискотеке познакомились… Такая классная девчонка.

– Молодец, – похвалил он. – Нигде времени не теряешь.

– Время деньги, как говорят экономисты.

– Ну да, ты ведь у нас экономист… будущий. Если папа пристроит…

– Именно так, – серьезно подтвердил мальчик. – А вы, дядя Костя, почему мобилу с собой не взяли?

– А зачем она мне? – пожал плечами Верников.

– Как?! А эсэмэски получать?

– Коля, мне их девочки не шлют. Да если б и слали, я бы не стал читать, – Верников опять усмехнулся. – Возраст, понимаешь, не тот.

– А… Если тетя Лена захочет с вами поговорить?

– Тетя Лена обойдется без разговоров со мной две недели. А если будет слишком надо, она твоей маме позвонит, так договорились…

Коля сокрушенно покачал головой. В его понимании остаться на курорте без мобильника означало то же самое, что быть без руки или ноги.

– Пойми, Коля, – довольно мягко сказал Верников. – Для тебя сотовый телефон – игрушка. К тому же купленная и оплаченная папой. Так?

Парень промолчал, проглотив и последнюю, не слишком приятную для взрослого ребенка, истину.

– А для меня это рабочий инструмент. Поверь, я уже не помню, когда в последний раз при звонке чувствовал что-нибудь, кроме тревоги. Меня достают пациенты. Днем и ночью и в выходные. Я, конечно, люблю свою работу. Но не до такой степени, чтобы дать ей задавить и на отдыхе. И кроме того…

– А вот и мы! – сияющая, покрытая каплями воды Ирина Анохина возникла перед ними, словно из знойного марева.

Следом, поднимая тучу песка, по-слоновьему пылил Сергей.

Тонкий купальник облепил белое тело Ирины.

Верников невольно рассматривал ее. Она, конечно, сильно расплылась за последние годы. Отяжелела в бедрах, и грудь казалась уменьшившейся по сравнению с выпирающим животом. В ее фигуре осталось мало от той женщины тридцати с небольшим лет, к которой он в пьяном порыве – выпустившем наружу подсознательные желания – приставал на ночном балконе. Но и в нынешнем облике Ирина Анохина осталась привлекательной. По крайней мере, в мокром купальнике.

– А ты уже наплавался? Так быстро?

– Я долго не могу, – словно оправдываясь, сказал Верников. – Плыть мне лень. Кости тяжелые, жира нет, вода не держит…

– Да уж… Анохин-то вместо буя может висеть. А я туда и обратно четыре раза сплавала.

– Вы с Анохиным олимпийские чемпионы, давно известно. А я – так…

Кошачий доктор.

Он усмехнулся и снова закрыл глаза.

– А этот все сидит, – продолжала наводить порядок Ирина. – Так и не сдвинулся с места. Ты почему купаться не идешь? Хочешь тепловой удар заработать?

– Мам, мне тут хорошо. И дядя Костя рассказывал…

– Это ты дяде Косте и рассказывай, – перебила Ирина. – А не мне…

Представляешь, Костя – он стесняется идти к морю, потому что на берегу сидят две девочки, с которыми он познакомился на дискотеке…

– Ну мама! – вмешался вмиг покрасневший Костя. – Ничего я не стесняюсь…

– Это ты кому-нибудь другому говори. То я тебя не знаю. Возьми вон отца… – она бросила косой взгляд на Сергея, удобно разместившегося на лежаке и ушедшего с головой в компьютерный журнал. – Или лучше дядю Костю. Подойдете вдвоем, скажите им…

– Да не хочу я никуда идти.

– Тогда сбегай в бар и принеси всем воды…

– А мне два пива, – быстро добавил Сергей.

– Пусть вон папа сходит, – парировал Коля. – Ему полезно двигаться.

– Ну ты… – начала было Ирина и тут же перебила себя, схватив Верникова за руку: – Вон, вон, идут по сосновой дорожке, смотри:

– Кто – идет? – лениво спросил Верников.

Настил из деревянных планок был проложен до начала черепашьей зоны, и когда песок прокалялся до нестерпимости, все ходили к морю только по нему.