Шакал

– Вот именно. Собака слишком давно приручена и впала в сильную зависимость от человека. И в общем утратила черты самостоятельного вида. Бездомная кошка возвращается к дикому состоянию в первом поколении потомства. А любую бродячую собаку помани колбасой – она подбежит и руку тебе оближет. В доме она полностью перенимает черты хозяина и становится похожей на человека. Поэтому я собак и не люблю.

– Не любишь за то, что похожа на человека? Странно… – сказала Ирина.

– Да, – жестко ответил Верников. – Потому что я не очень люблю людей. Точнее сказать, я их очень не люблю.

– Смелое заявление, – откомментировал Анохин.

– Именно так. Человек – «венец творения» – самое поганое из существ.

Мерзкое и подлое, к тому же наделенное саморазрушающим сознанием. Рождающим иллюзию необоснованного превосходства над остальным животным миром. И так далее…

– Господи, Костя… – Ирина прижала руки к щекам. – Что ты такое говоришь…

– Говорю, что есть. Если бы я любил людей – стал бы простым врачом.

Я в ветеринары пошел не из-за того, что не смог поступить в нормальный мединститут, и так далее. А по убеждению. Лечить животных – благороднее, чем людей.

– Но христианский долг…

– Я не христианин, – отрезал Верников. – Я не верю в бога. Но мне не хочется сейчас об этом говорить. После обеда на сытый желудок портить кровь разговорами о боге… Да пошел он к черту…

– Это точно, – сказал Сергей. – Что-то мне не удается официанта позвать.

Схожу-ка я сам за пивом…

Он поднялся, отдуваясь после обильной еды, и ушел к бару.

– Ты очень хорошо выглядишь, – сказал Верников, чтобы сгладить резкость последних слов. – На тебе красивое платье… Ни у кого такого нет.

Он не врал. Длинное вечернее платье из тонкого, золотисто-коричневого шелка мягко струилось по телу Ирины, подчеркивая достоинства и скрывая недостатки. Завершая ансамбль, руку украшал браслет из непонятного материала такого же цвета. Рыжие густые волосы поражали идеальной укладкой, словно час назад она и не плескалась в море.

– И вообще ты сама красивая женщина в этом отеле.

– Спасибо, Костя. – Ирина нежно коснулась его руки. – Тем более, ты единственный мужчина, который это заметил.

Верников хотел возразить, но вернулся Анохин с двумя бокалами пива и обед продолжился уже без серьезных разговоров.

6

После ужина он немного прогулялся с друзьями по крошечной территории отеля.

На вечер, как обычно, Верников взял из бара полную рюмку коньяка. Двухсот граммов ему хватало.

В номере, охлажденном с помощью заблокированной электросистемы, было прохладно и комфортно. Верников в шестой или седьмой раз за день принял душ, разделся догола и лег поверх простыни. Мягкого света бра хватало для чтения. Тем более – ему, близорукому с детства, в последнее время привыкшему снимать очки и подносить книгу к самым глазам.

Он читал Цезаря с наслаждением, не торопясь открывать следующую страницу.

Когда глаза устали, Верников поднялся, отпил коньяку. Потом вышел на балкон. Прямо в плотный вечерний жар.

Задвинув дверь, он через стекло пультом включил кондиционер: экономные турки спрятали выключатель где-то в косяке, и стоило открыть балкон, как охлаждение переставало работать.

Снизу раздавался ноющий вой, виднелись огни аварийной сигнализации. Верников перегнулся через перила, пытаясь понять, что происходит. Под балконами ехал пикап с распылителем, гоня в воздух струю какой-то аэрозоли.

От местных мошек, – догадался Верников.

Машина объехала корпус и скрылась за углом. Стало совсем тихо: ему попался хороший номер, выходящий в степь и загороженный от дискотек соседних отелей.

Сейчас в далекой темноте разгорались огоньки строений. Чуть выше прочих сиял подсвеченный минарет мечети. Над всей землей в густо-синем, слегка прозрачном у горизонта небе всходил наклонный мусульманский полумесяц.

Конец ознакомительного фрагмента.