Шелков Юрий

Шалим, шалим!!!

Бумаге белой нанеся урон,

Бесчинствует мой почерк и срамится

Б.Ахмадулина

Содержание

Скромность поэта

Я всю жизнь обитал на Таганке

Против солнца погляди ...

Хотел я музу заменить

Лимерики

Брякнул я про даму N

Язык мой - враг мой

И опять про любовь

Я строю памятник себе

Паучок и мушка

И поэт ревнует тож

Любовь-морковь

Мой друг влюблён

Ода галошам

Ода холодильнику

Изменились времена

Увлёкся я одной блондинкой

Мои милые соседи

Какой сюрприз!

Поговорили

Экстаз

Моя жёнушка к весне ...

Кругосветка

Памятные строки

Блаженство

Поэзия кулинарии

Монолог кота

Командированный

От жажды умирая у ручья

Дом с приведениями

Зимнее

Осенняя кулинария

А я всё графоманю

Одиночество. Пародия на стих.

Восточный календарь

Вот дожили!

Скромность поэта

Стихи в анналы сложены,

Как в будущность мосты.

Мной жуть как приумножены

Аннальные пласты.

Я жизнью горд затраченной,

В века бросая взгляд.

Потомкам предназначен мой

Стихов бесценный клад.

Себя считая гением

С нелегкою судьбой,

Я, словно с поколением,

Общаюсь сам с собой.

Хотя не чую спеси и

мы с творчеством на Вы,

Стихи из всей поэзии

Читаю лишь свои.

С размерами и метрами

Вожжаюсь, как портной.

Души рожаю недрами

Шедевр очередной.

Я весь распернут скромностью,

и, видно, от того

с трудом мирюсь с огромностью

таланта своего.

Мне чуждо самомнение

И прочие грехи.

Какое наслаждение

Читать свои стихи!

Я всю жизнь обитал на Таганке

Вторя В.Высоцкому

Я всю жизнь обитал на Таганке,

Кореш чаще всего в Текстилях,

И, частенько бывало, с гулянки

Возвращался домой «на бровях».

После смены приходишь взапревший

И с устатку пригубишь чуток.

Сразу кореша вспомнишь: — Сердешный!

Он ведь тоже сейчас одинок.

Прихватив подкрепленье к початой,

И к трамваю — то в рысь, то в намет …

Так и жили единой зарплатой:

Он с аванса, а я под расчет.

Мы друг друга всегда уважали.

Есть что вспомнить — не то, что сейчас.

Ну, со встречи сперва подымали,

За друзей, как всегда, пару раз.

А потом вспомним Маньку с Крестьянки:

Вот огонь! Вот страстей-то поток!

За нее опрокинем по банке

И в конце разольем посошок.

Я души в своем друге не чаю,

Ног не чую, но знаю вперед,

Что довериться можно трамваю —

До подъезда меня довезет.

А в трамвае к тебе с пониманьем,

Нет досмотра и теплый прием,

Нет кондукторов с их подаяньем.

Красота! Век бы ездил на нем!

Но от умных не вижу покою,

Подмывает их делать прогресс:

Пробурили метро под землею

И заветный трамвайчик исчез.

Изметрили московское чрево.

Даже раньше — в эпоху карет

На дорожку хлебнут для сугрева,

А теперь не пройдешь турникет.

Вот и маешься полный сомненья:

Завязать? Перед другом грешно.

Не могу совершить преступленье —

В Текстили доберусь и пешком.

Против солнца погляди ...

Против солнца

погляди из-под ладони

на сосновой рощи темный фон.

Воздух мошкарой

до густоты настоян,

словно мухами

засиженный плафон.

Это,

значит,

мы таким компотом дышим?

И еще не лень нам повторять:

"Город — это смог,

асфальта вонь до крыши.

Полной грудью

только здесь дышать,

где леса нас насыщают кислородом,

от полей

навозный аромат.

Мошкара?

Так и она же ведь природа,

а природе

организм наш рад".

Полной грудью я теперь вдыхаю.

Пусть богат органикой улов.

Как сквозь сито

воздух пропускаю,

чтоб отсеять бабочек, жуков.

Хотел я музу заменить

Кастинг нужен.

Для живых, не клонов.

Всех построю,

осмотрю со всех сторон,

отберу без париков и силиконов,

лучше не свистушек, а матрон.

Дело ведь серьезное — смотрины.

Ошибиться тут нельзя никак.

Это же вам муза, не дивчина.

Очень просто с ней попасть впросак.

И пойдут стишата-недоноски.

Этого потомства я боюсь.

Нет, не пудрите мне мОзги.

Лучше уж я с прежней перебьюсь.

Лимерики