Шалинский рейд

Министр внутренних дел России Степашин 26 апреля заявил о закрытии российско-чеченской границы и о возможном начале боевых действий против Чечни. Хотя не Степашин был президентом России; он не был даже премьер-министром. И не имел права решать вопросы о войне и границе.

Ингушетия подтвердила прозрачность своих границ с Чечней, идя наперекор федеральному министру. Но нападения на посты ингушской милиции со стороны Чечни вынудили и Руслана Аушева направить в ЧРИ ноту с предложением обеспечить безопасность на границе, а со своей стороны Ингушетия начнет укреплять посты бронетехникой.

Двадцать пятого мая покушение совершено на муфтия Ичкерии Ахмата Кадырова. В результате взрыва погибли пять охранников. Муфтия даже не поцарапало.

Его время еще не пришло. Несколько лет спустя, в том же месяце мае, уже при полном конституционном порядке в Чечне, бывшего муфтия, а ныне про-российского главу республики, успешно подорвут на стадионе во время праздника, посреди войск и правоохранительных подразделений. В ночь на 21 июня было совершено покушение на руководителя НСБ Хултыгова. Никто не пострадал. Журналистам Хултыгов сказал, что это месть похитителей людей и наркомафии. Днем всех руководителей силовых структур и правоохранительных органов перевели на казарменный режим, поставили под ружье, в бессменное дежурство. Я еще был тогда в числе “руководителей”, как начальник Шалинской полиции – уже не и.о. И пару ночей спал прямо в кабинете. Мои последние ночи в качестве главного шалинского полицая. Но об этом позже.

Все надежды на нормальную жизнь мы связывали с переговорным процессом Ичкерии и России. Разговоров об этом было много. Еще в апреле Кремль дал согласие на встречу президентов. Потом хотели встречаться и премьеры. Да все откладывалось. То одно мешало, то другое.

Как в романе Франца Кафки “Замок”, где герой хочет встретиться с землемером, но все как-то не получается. А потом оказывается, что… то ли он сам землемер, то ли как-то еще. В общем, роман абсурда, Кафка же.

Шамиль Басаев обещал в Абхазии после окончания абхазской войны заняться работой по специальности – он учился на землемера.

Маркшейдер Басаев.

Видите, доктор, у меня в голове, в памяти, такие же налипания, как в истории Чеченской республики, налипания вместо связной цепочки событий и фактов.

Так вот. Встреча наконец состоялась. Но не так, как виделось нашим, а как бы случайно, заодно. Даже невзначай. Одиннадцатого июня в Ингушетии во время праздника по случаю открытия новой столицы республики, города Магас. С президентом непризнанной Ичкерии встречался Сергей Степашин, тогда уже премьер-министр России. Произнесли подтверждения взаимной любви и дружбы, ничего не значащие декларации.

Масхадов все повторял свои мечтания о скорой встрече с президентом России, встрече на самом высшем уровне. Степашин кивал, соглашался. Да, будем готовить встречу с президентом. Степашин со всем соглашался и на все кивал. Россия не собиралась всерьез вести переговоры, только дразнила и успокаивала Масхадова, создавала иллюзии в его бедной голове, а сама готовила войска для вторжения, а не встречу президентов.

Встреча президентов Ичкерии и России уже не состоится, никогда. Скоро у России будет новый премьер-министр, который начнет маленькую победоносную войну и под этим знаменем займет место президента. Через несколько лет он убьет Масхадова. И, возможно, посмотрит в закатившиеся глаза отрезанной головы чеченского президента: ну что, Аслан? Вот мы и встретились, как ты хотел.

А может, все случилось совсем по-другому. И встретились бывшие президенты там, где ждут последнего и высшего суда. Уж не знаю, шариатский ли он, но точно самый справедливый. И когда Ельцин оказался там, его уже ждал Масхадов: ну что, Борис? Вот мы и встретились, хотя ты так не хотел…

Девятнадцатого июня началось инженерное обустройство границы между Чечней и Россией в Ставропольском крае. Блокада.

Между тем близился к финалу мой недолгий роман с ичкерийскими правоохранительными органами. В 1997 году я поступил на службу в ДГБ, по протекции своего двоюродного дяди. После этого контора несколько раз меняла вывески. В РОШГБ (районном отделе МШГБ) в 1998 году я был уже заместителем начальника. После увольнения начальника, моего дяди, в мае 1999 года я стал и.о. начальника, теперь уже Шалинского управления полиции в структуре МВД ЧРИ. Через месяц, где-то в начале июня, меня утвердили в должности начальника районного управления. Теперь я был полноправный руководитель, без приставки и.о. Этой “высшей точки” своей карьеры я достиг в возрасте двадцати шести лет. То есть еще сосунком, как я понимаю сейчас. Тогда я, конечно, считал себя опытным и мудрым мужчиной. “Молодыми” для меня были мои подчиненные, многим было не больше двадцати четырех, а то и меньше, как Мусе Идигову.

В нашей работе после отставки Лечи, “Профессора”, и очередной реорганизации с переименованием почти ничего не изменилось. Разве что новообразованное МГБ поначалу проявляло большую активность, занимаясь и похищениями, и наркотиками, и вообще всеми важными государственными делами. Нам давали понять, что теперь наше дело – чисто полицейская охрана порядка.

Но это длилось совсем недолго. Сил у МГБ не хватало. Как ни переименовывай, как ни реорганизовывай органы правопорядка, количество квалифицированных кадров от этого не увеличивается. Это как карты – сколько их ни тасуй, все равно в колоде тридцать шесть. Так нет же, каждый раз президент надеялся, что новый фаворит вынет силы и средства для борьбы с преступностью, как волшебник или шулер, из рукава. Полицию снова стали задействовать в стратегически важных операциях. Таких как борьба с незаконной добычей и переработкой нефти. В нефтяном комплексе все было плохо. По всей республике – пожары и грабежи. Большинство нефтяных скважин были незаконно захвачены вооруженными группировками. Едва ли больше чем десятая часть нефти шла через государственные предприятия. Остальное было в преступном обороте. Только в Дагестан уходили каждую ночь больше трехсот бензовозов с нефтью.

Четыре открытых фонтана горели днем и ночью, день за днем, отравляя воздух, пожары уносили до тысячи тонн нефти в сутки. Погасить скважины не удавалось.

Любые попытки навести порядок в нефтяной отрасли сталкивались с жестоким сопротивлением бандитов. Сотрудников правоохранительных органов, участвующих в операциях против “черных нефтяников”, убивали и похищали. Увозили в неизвестном направлении. Никто не находил даже их тел. Говорили, их забрасывают в горящие фонтаны. Живыми.

Я сказал своим ребятам, что это сплетни, и распускают их сами “черные нефтяники”, чтобы запугать нас.

Шестнадцатого июня в Курчалоевском районе наступил конец света. Натурально ничего не было видно, все небо закрывала огромная черная туча. Внеочередное солнечное затмение было вызвано горением нефтяных колодцев. Из которых местные жители качали “бензуху” – нефтеконденсат.

В мае генеральным директором ПО “Грознефть” назначен Мусханов. Ему удалось отбить у бандитов десять нефтескважин. По его требованию в охране нефтяной отрасли задействована уже не только полиция, но и армейские части. Объявили, что это временная мера. Все в этом мире – временная мера. Сама Ичкерия тоже временна, и времени оставалось все меньше.

Префектом Шалинского района был Иса Лаудаев. На местах было двоевластие, с одной стороны – избранные населением муниципальные администрации с главами администраций, юрт-да, а с другой стороны – префектуры, органы президентской власти на местах, под руководством префекта, назначаемого из Грозного. “Вертикаль власти”, как говорят в России.

Префекты подминали под себя и финансирование, и все реальные полномочия, оставляя местным советам роль декоративных органов муниципального самоуправления. Ну, как в СССР – райком партии и райсовет народных депутатов. Еще одно родимое пятно социализма. Если вы понимаете, о чем я.

Так вот, значит, у нас префектом был Иса Лаудаев. Я называл его “лиса”. Какой-то он был скользкий тип. И этот самый Лаудаев в июне решил провести рейд по борьбе с незаконной реализацией и переработкой нефтепродуктов. Масхадов испек новый указ, что-то там об усилении ответственности за хищения и незаконную переработку нефти и прочая. И Лаудаеву нужно было отметиться участием в кампании, ублажить босса. Я его понимаю. Только совсем не обязательно было меня подставлять.

Но так уж получилось. Не заладилось у нас с Лаудаевым. А Лечи рядом не было, чтобы меня отмазать. “Профессор” собрался в Национальную гвардию, но пока что был в переходном состоянии. Проще говоря, пил.