Шалинский рейд

И я понимаю, как и почему возник и пухнет героический миф о России во второй чеченской войне. Понимаю, но принять не могу. Потому что это бесчеловечно.

А еще потому, что просто – вранье.

А я знаю, как все было в Чечне на самом деле.

Я чуть было снова не женился, пока сидел дома. Нет, не то чтобы я в кого-то влюбился или начал “встречаться”. Просто пережил истерический период, когда мне хотелось наладить свою жизнь. Это обычное дело для всех больных маниакально-депрессивным психозом. Маниакальная стадия сменяется депрессивной стадией, затем снова маниакальной. В маниакальной стадии больной гиперактивен, носится с планами переустройства Вселенной, государства, или вот хотя бы своей жизни. Так и я, затеял ремонт в отцовском доме, на участке что-то постоянно копал, сажал или, наоборот, выкорчевывал. И даже надумал привести невесту.

Хорошо, что маниакальная активность вовремя сменилась апатией, и я не наделал глупостей, не сломал жизнь еще одному человеку. Все это было неправильно, неправильно с самого начала: то, что Лейла вышла замуж за другого. Она была моей и для меня, так было назначено. Но все сломалось, спуталось. Теперь нет Лейлы. И не надо, не надо запутывать еще больше. Одна жизнь – одна любовь.

Это не религиозное мракобесие и не национальные предрассудки. Я сам думал так, раньше. Верил в сексуальную революцию и свободу половых органов. Но это обман, иллюзия. Нет никакой революции и свободы. Люди как лебеди. Люди правда как лебеди.

Когда мы меняемся парами, размениваемся, ищем что-то новое, мы только все осложняем, запутываем, теряем свое и уж конечно ничего не находим. Потому что одна жизнь – одна любовь. И больше ничего не придумаешь.

В начале августа 1999 года в Дагестане началась война, которая вскоре станет чеченской, второй чеченской войной.

В конце июня я был отправлен в отставку со службы в правоохранительных органах Ичкерии. Весь июль и август я провел дома, отдыхая и приходя в себя. О событиях в Дагестане узнавал только из СМИ и разговоров.

Где-то в Цумадинском и Ботлихском районах какие-то доморощенные ваххабиты объявили чуть ли не независимость. Как ранее, в 1998 году, в Кадарской зоне провозгласили “Особую исламскую территорию” в нескольких высокогорных аулах. Наверное, от недостатка кислорода в разреженной атмосфере шизофрения прогрессирует.

С другой стороны, не все в этой истории были шизофрениками. Партии были расписаны, роли вызубрены, время сверено. Первого августа в мятежные аулы направляется сводный отряд милиции из Махачкалы. Второго-третьего августа происходят столкновения милиции и дагестанских боевиков. 5 августа начинается передислокация в Цумадинский район 102-й бригады ВВ.

И уже через два дня, 7 августа, “на помощь братьям по вере” с территории Чечни в Ботлихский район выдвигается армия освобождения Дагестана под руководством Шамиля Басаева, который когда-то уже освобождал Абхазию и обещал стать землемером, но не стал. Ядро армии составил выпуск высшего военного учебного заведения “Кавказ”, того самого лагеря под (вернее – над, вверх по течению реки) Сержень-Юртом, во главе с бессменным ректором – Амиром аль-Хаттабом.

Они были готовы, они ждали возможности и случая применить полученные знания в настоящем деле. Это была необходимая производственная практика.

Боевые действия на территории Дагестана продолжались более месяца. Одиннадцатого сентября Шамиль Басаев заявил об окончании операции и 12 сентября вывел свои потрепанные войска обратно в Чечню. Вывел по мистическому коридору, через расступившиеся горы, сквозь позиции федеральных войск, незамеченный, укрытый крыльями ангелов, вывел – обратившись к заступничеству Высших сил.

Или договорившись с русскими генералами.

И принес в Чечню на своем горбу, на закорках, темную женщину, войну.

Во время дагестанской операции официальный Грозный неоднократно делал заявления о своей непричастности. Которые выглядели нелепо. Вооруженные формирования Басаева пришли из Чечни и вернулись в Чечню. Значит, правительство Масхадова либо замешано в этом, либо ничего в республике не контролирует. И неизвестно, что хуже.

Для внешних источников Масхадов произносил странные слова о том, что все происходящее – внутреннее дело России и Дагестана. Внутри республики – критиковал партию войны, партию Басаева. Отправил в отставку Удугова. Пытался снова собрать вокруг себя верных людей.

Но мне вот что кажется:

Дело не в том, что президент Масхадов к тому времени не мог контролировать всю территорию Чечни и все вооруженные формирования. И неправда, что он был фактически свергнут Басаевым – как заявили о том российские источники. Масхадов оставался президентом, он управлял республикой, ему подчинялись все законные органы власти.

Просто… я даже не знаю, как объяснить, но попробую. Есть такая точка, в которой совершается история. Подвижная платформа, пятно света, или пятно тьмы. Бывает, что человек попадает в это место совсем случайно. Но это совершенно особое место, и каждое движение в нем, любое нарушение равновесия, меняет ход истории и устройство мироздания. Так вот, президент Чеченской республики Ичкерия, Аслан Масхадов, давно выпал из этого места. Теперь его занимали другие: может, Басаев, или Хаттаб, или Путин, или кто-то другой, может, даже совершенно неизвестный и незначительный.

А Масхадов мог снимать и назначать министров, ставить тысячи людей под ружье или, напротив, разоружать, определять политику своей страны, изменять частные судьбы многих семейств, но не мог главного: он больше не мог никак, ни на йоту повлиять на ход событий, толкаемый вперед историей, неумолимой, как асфальтоукладчик.

История двигала нас к войне.

Война была нужна России. Война была нужна Ичкерии. Война была нужна Америке. Война была нужна Ирану. Война была нужна Афганистану. Война была нужна Европе. Даже Китаю косвенно нужна была эта война.

Только Индии никогда не нужна ничья война. И, может, еще Новой Зеландии.

Слишком многим была нужна эта война. И для нее создавались причины. Избыточные!

Да, избыточные. Вполне достаточно было одного вторжения в Дагестан. Но решили подстраховаться: стали взрывать дома. Четвертого сентября – Буйнакск, 9 и 13 сентября – Москва, 16 сентября – Волгодонск.

Я не буду об этом ничего писать. Ничего особенного я об этом не знаю. Есть много статей и книг об этих взрывах. Доведены до суда уголовные дела. Насколько я помню, среди террористов не нашли ни одного чеченца. Но это уже и не важно, война успела состояться, пока искали подрывников.

Я скажу только о том, как мы в республике восприняли известия о террористических атаках на Россию. Мы были ошарашены, удручены. И вновь почувствовали свою обреченность.

Всех удивил любимец публики, звезда телевизионного терроризма, Салман Радуев. Раньше он спешил первым признать себя ответственным за любой подрыв урны с мусором в России, грозил химическим оружием и диверсиями на атомных электростанциях. Вел себя как Доктор Зло, как персонаж комиксов. Думали, что уж тут он точно не упустит своего и провозгласит теракты своими подвигами, выдвинет России ультиматумы и так далее. Тем более что все подрывы остались “сиротами” – никто не признавал за собой их авторства. А с точки зрения классического терроризма – это бессмысленно: совершить удачный акт и не признаться, не сделать устрашающего заявления и не выдвинуть ультиматума, ради которого, собственно, все и предпринимается.