Шальной вертолет. 1941

А в следующие дни по радио несколько раз передали совсем новую песню "Ждет бойца Лидочка", которую спела любимая и в этом времени и позже Клавдия Шульженко (скорее всего не все знают, но Клавдия Ивановна Шульженко (1906-1984) в реальности была очень популярной певицей, а самые знаменитые песни в ее исполнении это "Синий платочек", "Давай закурим товарищ по одной", "Где же вы друзья-однополчане" - прим. автора). И слова-то у песни про Лидочку прям такие призывные, хотя и несколько топорно нескладные:"Лидочка-красавица ждет героя поскорей. Ох, как он ей нравится, вместе будет веселей! Письмецо в простом конверте напиши дружок любезный. Ждет красавица тебя, эх такого молодца!"...

Ну и как тут не откликнуться на такой милый задор?... :))

И я понимал почему Москва пошла на такой шаг - нужна была мощность всесоюзных радиостанций и эфир, который слышат все и такая передача не покажется странной. Ну разве, что приглашение на награждение выглядит весьма необычным и на него нельзя не обратить внимание. Очевидно же, что со мной ищут контакта и теперь мне осталось лишь сообщить, как я на этот контакт выйду.

И казалось бы, что достаточно отправить в Москву весточку через майора Кима, но препятствием была та самая подозрительная червоточинка в засланце. Который, очевидно сидит в Москве и... Вот я так и не понял - работает ли он на немцев тоже, или их руками решал какие-то свои задачи цинично не принимая во внимание, что и Ли О с группой и Ким - свои. И если он их не учитывает, то с какого перепугу он меня-то будет учитывать? О чем я не так давно майору Киму и говорил. Так что вышел из доверия этот товарищ... А может это Берия?

***

Майор Забродин был молодцом, даром что особист. Ведь по-особистски он, безусловно, сволочуга редкостная - работа такая. Однако профессионал великолепный, высшей марки. И он довольно быстро определил, что в группе одинадцати бойцов сбежавших из лагеря с гнильцой оказался тот самый старший лейтенант Калинин и еще боец Васюков. И если Калинин был патологически заносчивый трус, то Васюков - себе на уме и прекрасно понимал, что остаться в лагере означает погибнуть неминуемо, а вырвавшись оттуда появляется шанс устроиться, пусть даже и служа немцам.

Так вот Калинин проявил свою трусость в случайном встречном бою с фельджандармами. А ведь тех было-то меньше, чем наших бойцов, но под огнем именно Калинин забился под какой-то корень и стрелял куда угодно, но не во врага. В результате немцы смогли зайти с его стороны и чуть было не положили всю группу. Это заметили. Немцев отогнали, но старлею после высказали. Выбили из рук автомат, дали по морде и Забродин, согласно военному времени, истратил на него один патрон из своего револьвера. Он же тогда, после встречи с Денисенко патроны-то собрал по указке лейтенанта, но кроме двух, которые банально не нашел. А фельджандармов тогда задавили числом и обратили в бегство. Но убить их никого не убили, не попал никто.

Что же касается Васюкова, то на него майору пожаловался самый возрастной из бойцов рядовой Чекашкин. Которому уже минуло 27 лет. Мол мутный какой-то этот Васюков, подговаривает отстать от группы, уйти и обустроиться как-то. А обратился Васюков к Чекашкину скорее всего потому, что тот при всех в разговоре несколько скептически оценил мощь Красной Армии, показав, что не слишком-то и верит в то, что она отступившая уже к Смоленску очухается и разобьет немцев. И ведь не испугался особиста. Правда в ответ на его упреки, сказал ему, что цыплят по осени считают, но к немцам он, Чекашкин, не пойдет в любом случае и Присягу он уважает. Да и видел уже, что немцы с нашими делают.

Но Васюков успел улизнуть... Догонять его не стали, благо он ничего ни у кого не взял. То ли не успел, то ли не рискнул, а то точно бойцы его отыскали бы и... Судьбу старлея Калинина видели все. Но эти все оказались нормальными людьми с нормальной боевой злостью - те обращанные в бегство фельджандармы соврать не дадут.

Кстати, причиной почему Никитин не перебросил беглецов из лагеря на вертолете и всего за одну неделю и была насущная необходимость проверить их не показывая место своей дислокации. Осторожность в таких делах никогда не мешала.

Итак, поставленную перед ним задачу привести группу к нужному месту майор выполнил отлично. Да у него отсутствовала способность ориентироваться по природным ориентирам, но картографическим кретинизмом майор не страдал. А по части обустройства ночевок и привалов с приемами пищи ему здорово помогали более умелые и опытные бойцы. Кстати, с едой было не так уж и неплохо. Подножный корм - ведь уже пошли грибы и ягоды. Раз удалось подстрелить зайца, один раз подсвинка. С солью, после разгромленной диверсантами и Никитиным погони, проблем не было. Так что Забродин, не смотря на походные тягости, даже сумел за эти чуть более месяца немного отъесться.

В деревни группа опасалась заходить, бойцы и майор помнили предостережение Никитина о том, что в западной Белоруссии с сочувствующими советской власти есть некоторая напряженка. И уж тем более был прямой запрет майора Ли О оставаться в древнях и особенно в хуторах с ночевками.

Три раза группа встречалась с подобными себе, но сбежавшими из маршевых колонн пленных (два человека), или просто окруженцев и потерявшихся (три и пять) сумевших как-то обустроиться в лесу там и сям. Оружия и патронов у них было мало. На всех десятерых пять винтовок с минимумом патронов, один пистолет ТТ с полной обоймой и один пулемет Дегтярева с половиной диска. После того, как встетившиеся опозновались, майор каждый раз предлагал им присоединиться к своей группе. Безусловно, он не прекращал свою работу, свои наблюдения и находил возможность поговорить с каждым отдельно, внимательно отслеживая реакцию на вопросы. Но ничего заслуживающего особого особистского интереса никто из десятерых не продемонстрировал. Да, в принципе, и не могло за ними ничего такого быть. Это были люди, которые выбрали пусть не самый легкий путь жить в буквально диких условиях, но не покорность врагу. Кстати, из всех восемь были рядовыми, один сержант и один старшина.

Первая тройка вновь присоединившихся рассказывала, что к последнему бою их было в пять раз больше и командовал ими ротный политрук - единственный оставшийся в живых представитель комсостава из их роты. И этому придурку втемяшилось поднять из засады в атаку всю группу и она там полегла под огнем превосходящих сил маршевой части немцев. Т.е. это не была даже оборона с целью сдержать врага, а был никому не нужный фанатизм политрука и без шансов на успех. Сгинул там и политрук. И только этим троим удалось отступить и оторваться от быстро начавшегося преследования. И им повезло, что немцы преследуя не стали углубляться в лес далеко.

История следующих пятерых была прозаичней, но от того не менее трагичной. Держали оборону батальоном. Причем свежим, полного списочного состава. Немцы уперлись в него, получили по щам, откатились назад и через час их батальон разнесла четверка "Штук" Ю-87. Неизвестно сколько осталось от батальона, но эти пятеро, чудом не получивших серьезных увечий, оказались более-менее рядом. Оглядев распаханную бомбами позицию их недавно целой части они не увидели никаких иных признаков жизни. Нашли разбросанное оружие, в т.ч. и Дегтярь с почти полным диском. И тут немцы начали новую атаку. Пятнадцать танков, шесть броников с пулеметами и до полка пехоты. И поняли, что пятерым им жить останется пара минут не более, если они примут бой. И они не приняли, а скрылись в ближайшем лесу. И Забродин в вину им поставить ничего не мог, т.к. был в похожей ситуации сам и прекрасно понимал мотивы этих бойцов.

Сбежавшие из колонны пленных были из всех самые везунчики, если так можно сказать. Они, тихо сговорившись с товарищами, предприняли рывок и в побег ударились семь человек. Троих в самом начале успели застрелить охранявшие их немцы, одного ранили, но он сумел убежать и умер спустя три часа после побега на руках у товарищей. Его похоронили. Третий из оставшихся в живых бежавших после куда-то пропал, сам. Ушел сам. И немцы эту троицу приследовать не стали с самого начала, но показательно для оставшихся расстреляли двадцать плененных бойцов из колонны. Больше, до самого прибытия в лагерь, пленные бежать не помышляли. А успешно сбежавшая пара бойцов и не знала какой ценой им досталась их свобода. И таких случаев было много и именно так фашсты подавляли у пленных волю к побегу - никто не хотел чтобы из-за них погибли другие товарищи.