Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
— Алло, — мужской голос, голос негра, ответил ему в ухо. — Клуб «Ленивый королек».
Он попросил Пола Нитца, и тот, наконец, взял трубку.
— Кто это подходил к телефону? — спросил Шиллинг.
— Тафт Итон. Хозяин заведения. А кто говорит? — без особого интереса спросил Нитц. — Мне играть пора.
— Спроси его, где сейчас Мэри Энн, — сказал Шиллинг. — Это он нашел ей комнату.
— Какую комнату?
— Спроси его, — сказал Шиллинг и дал отбой. Чувствуя себя чуть лучше, он вернулся к работе.
Люди проходили за закрытой дверью.
Тьму, повисшую над ней, вспорол свет из коридора. Она повернула голову и увидела, что дверь открыта. Она ее не запирала — не видела смысла. В тусклом свете виднелся силуэт мужчины.
— Быстро же ты, — сказала она.
Мужчина зашел в комнату. Но это был не Джозеф Шиллинг.
— О, — тихо воскликнула она, когда смутная фигура материализовалась рядом с ней, — это ты. Тебе Туини сказал?
— Нет, — ответил Пол Нитц и сел на ее кровать. Через мгновение он протянул руку и убрал прядь волос с ее лба. — Я узнал в «Корольке», от Итона. Ну и крысиный же угол ты себе нашла.
— Когда ты узнал?
— Только что. Когда пришел на работу.
— Яне очень–то в форме.
— Ты бежала, — сказал Нитц, — и наскочила прямо на себя. Ты даже не смотрела, куда летишь… просто бежала со всех ног как можно дальше. Вот и все.
— Черта с два, — сказала она слабым голосом.
— Но я же прав.
— Ладно, ты прав.
Нитц ухмыльнулся.
— Я рад, что до тебя добрался.
— Я тоже. Как раз вовремя.
— Я хотел, чтоб ты ушла — тогда, у тебя на квартире. Меня тошнило от этой покраски.
— Меня тоже, — согласилась она и через секунду попросила: — Сделай одолжение.
— Все, что пожелаешь.
— Можешь принести мне сигареты?
— Где они?
Он встал.
— В моей сумочке на комоде. Если тебе не трудно.
— А комод далеко?
— Ты его видишь. У меня только одна комната — не слишком далеко?
Какое–то время она лежала и слушала, как Нитц шарит впотьмах. Потом он вернулся.
— Спасибо, — сказала она, когда он прикурил и вложил ей в губы сигарету. — Ох, это было безумие. Сумасшедшая неделя.
— Как ты себя чувствуешь?
— Не слишком, — призналась она, — но со мной все будет в порядке. Через какое–то время.
— Лежи и отдыхай.
— Да, — благодарно согласилась она.
— Я включу обогреватель.
Он нашел маленький газовый обогреватель и включил его. Загорелись голубые язычки пламени, огонь засвистел и зашипел в темной комнате.
— Я не хочу его больше видеть, — сказала Мэри Энн.
— Хорошо, — согласился Нитц, — не беспокойся. Я позабочусь о тебе, пока ты не встанешь на ноги, а потом ты сможешь отправиться куда пожелаешь.
— Спасибо. Я этого не забуду.
Он пожал плечами:
— Ты однажды тоже обо мне позаботилась.
— Когда?
Она ничего такого не помнила.
— В ту ночь, когда я вырубился и расшиб голову
об унитаз. Ты уложила меня на диван и баюкала на коленях.Он смущенно улыбнулся.
— Да, — припомнила она, — в тот вечер мы славно развлеклись, ничего не скажешь. Лемминг… интересно, что с ним стало. Странный это был вечерок.
— Я взял в «Корольке» отпуск, — сказал Нитц, — почти две недели буду свободен, как птица. Что–то вроде преждевременных рождественских каникул.
— Оплаченных?
— Ну, частично.
— Зачем ты это сделал?
— Мы могли бы поездить по разным местам.
Мэри Энн задумалась.
— Ты правда отвезешь меня куда–нибудь?
— Конечно. Куда захочешь.
— Потому что, — честно сказала она, — я много где хотела бы побывать… а в Сан–Франциско мы можем поехать?
— Когда пожелаешь.
— А на пароме — тоже можно?
— Факт. Есть паром, который идет до Окленда.
С пылом она произнесла:
— Я хотела бы сходить в какой–нибудь ресторанчик на Норт–Бич. Ты там бывал когда–нибудь?
— Сто раз. Я свожу тебя в клуб «Хэнговер» послушать Кида Ори [139] .
— Вот было бы здорово. А еще можем сходить в парк аттракционов… и в павильон смеха. Можем и на горках прокатиться. Ты бы хотел?
— Конечно, — согласился он.
— Боже, — она потянулась к нему и обняла, — какой ты еще ребенок.
139
Я свожу тебя в клуб «Хэнговер» послушать Кида Ори. — Эдвард Ори (1886–1973) по кличке Кид (Малыш) — джазовый тромбонист и бэнд–лидер, один из плеяды великих джазменов Нового Орлеана. В 1950–е гг. выступления его оркестра в клубе «Хэнговер» транслировались по радио и пользовались большой популярностью.
— Ты тоже, — ответил Нитц.
— Я — да, — сказала она. И тут она вспомнила про Джозефа Шиллинга. И вот, рыча от боли и отчаяния, она вцепилась в сидящего рядом мужчину и завопила: — Что же мне теперь делать? Ответь мне, Пол! Разве можно так жить?
— Нет, нельзя, — сказал он.
— И раньше–то было плохо. Я знала, что что–то не так, — но теперь еще хуже. И зачем я только туда пошла; боже мой, если б я только не зашла туда в тот день.
Тут она слукавила, потому что на самом деле была рада, что нашла этот магазин.
— И все это никуда не делось, — судорожно добавила она. — Магазин. Джозеф Шиллинг. Оба на месте. По–своему.
По–своему — да, но это была уже мертвая раковина. Внутри ничего не было. Она лежала в темноте, с сигаретой меж пальцев, и всхлипывала, приобняв Нитца за шею. Оно пришло и ушло, оставив ее одну. Но она не хотела оставаться одна.
— Мне этого не вынести! — прокричала она и швырнула сигарету через всю комнату; ударившись об стену, окурок маленьким красным огоньком упал на ковер. — Я не собираюсь подохнуть в этой крысиной дыре.