Шаманка Сумеречных Сов

– Всё тихо?
– спросила я, разжигая огонь посильнее.

– Писем много. Под стенами гонцы из ордена, просят личной встречи. Сын вышел на стены и пообещал, что если гонцы приблизятся к стенам ближе, чем на два полёта стрелы, то он велит их расстрелять из крепостных орудий.
– Усмехнулся Рихард.
– Орден поспешил откреститься от всего, мол, и знать не знали, что творится в цитаделях в наших землях. Объявили, что об этих планах впервые слышат. Пишут старшие поселений, где есть расположения орденцев, спрашивают гнать или притопить пока лёд стоит.

– И что думаешь делать?

– сухие белые грибы отправились в воду в горшок, а тот в печь.

– Выжечь бы заразу под корень, да показательно... Только нельзя так, без суда и разбора. В Хранителях ведь не только такие как Крикс, там и такие как Олаф. А юнцы, которых только забрали?
– признался муж, вызвав у меня улыбку.

Я знала, как ему хочется придавить орден одним махом. Но вот это отношение, что нужно разобраться, и невиновные не должны страдать, делало его в моих глазах сильнее. Потому что только по настоящему сильные, могут себе позволить быть справедливыми.

– Нильс норов показывает, - улыбнулась я, отделяя перепелиное мясо от костей. Косточки пойдут к сухим грибам, чтобы бульон был наваристей. А вот мясо я собиралась обжарить до лёгкой золотистой корочки.

– Хозяином себя чувствует, защитником. Крылья расправляет.
– С нескрываемой гордостью ответил Рихард.
– Вон, письмо прислал, словно пару томов в библиотеке переписал.

– Что пишет?
– полюбопытствовала я, вскрывая на берестяном ларчике печать сохранности, без неё свежие грибы и двух дней не пролежали бы.

– Что ходит заниматься в темницу к Олафу. Нильс считает, что решетка и антимагический ошейник не мешают учить языку, истории и землеведению. Так что если Олаф рассчитывал отдохнуть в темнице, то ничего у него не вышло.
– Усмехнулся Рихард.
– Пишет, что в ночь нападения проснулся на рассвете, точно зная, что его прабабушка была Птицей, Белой Цаплей. И что где-то с той стороны птичьих земель живёт её родной клан. Сейчас сын занят тем, что высчитывает, на какую часть его дракон птица. И теперь загорелся идеей познакомиться с Цаплями.

– Думаю, вам будут рады. Через столько лет родная кровь откликнулась.
– Задумалась я, процеживая густой бульон.

Крепенькие, словно только что срезанные белые грибы, притомились на сливочном масле и вместе с земляными клубнями, порезанными соломкой, птичьим мясом и поджаренным до хруста луком отправились в рассоленный бульон. Когда всё было готово, влила сливок и накрыла глиняный горшок крышкой.

Когда муж закончил с письмами, я подала на стол корзинку с крупными ломтями белого, румяного хлеба, с ещё похрустывающей при укусе корочкой, и поставила перед мужем глубокую миску с супом.

Рихард усадил меня к себе на колени и вручил мне в руки ложку. Я улыбнулась и послушно зачерпнула супа, подула и протянула мужу. Ещё и ломоть хлеба поднесла.

– И что это такое?
– спросил Рихард после пятой ложки.

– А это, дорогой мой муж, грибы, которые вы, драконы, вроде как не едите, - припомнила я ему один из первых разговоров.

– Конечно, не едим. Нам просто их никто не готовит!
– выкрутился Рихард.

– О чём задумался?
– спросила я хмурящегося мужа, когда обед остался позади, и вся посуда была перемыта.

– Хорошо здесь. Вроде и дед с бабушкой здесь погибли, и на нас напали, а я себя здесь уютно чувствую. Пусть даже и воду самому таскать приходится.
– Ухмыльнулся Рихард.
– А возвращаться всё равно нужно. Пока вся эта тина обратно на дно не ушла. Да и к Чёрному необходимо наведаться. Когда я гостил у него, мы поднимали тему моего деда... Да и на самого Эдгара были нападения, что со стороны целителей, что со стороны Хранителей.

– И Нильс уже четвёртый день один. Скучает, наверное, и у меня никак тревога не уляжется. Чувствую себя квочкой, у которой цыплёнок без пригляда.
– Призналась я.

– Как же ты без него уходила?
– погладил меня по щеке муж.

– Тяжело. Как ножом себя полосовала. Только я ему амулет-зеркальник оставила. Дошла бы, обустроилась, и дитя забрала. Железная едва порог переступила, уже начала воду гнать, мол, из дома ребёнка сплавить. Мешал он ей сильно видать. В родном-то доме!
– опять разозлилась я.

– Чччч... Не злись, - как почувствовал Рихард.
– Ты же знаешь, что у ревности твоей оснований нет, и не было. Ты моя жена, теперь вот и Мириох любому идиоту показывает, что ты единственная, кто может быть моей парой. Ты моих детей вынашиваешь, ну какие тебе ещё доказательства нужны, что ты моя?

– Мне что там любые идиоты думают, мало интересно!
– фыркнула я.

Купаясь в лучах закатного зимнего солнца, огромный серебряный дракон приземлился на площадке на одной из башен родового замка.

– Мама!
– с криком вылетел на башню Нильс и остановился в шаге от меня, словно налетел на стену.

Секундная растерянность сменилась хищным блеском в глазах и счастливой улыбкой.

– Иди сюда!
– раскрыла я ему объятья, куда он тут же и вбежал.

И сразу обнимая и меня, и сына поверх моих рук, нас прижал к себе Рихард.

– Можно я сам всем скажу?
– поднял на меня взгляд серо-синих глаз Нильс.

– Можно!
– засмеялась я.

– Уррра!
– побежал вниз по лестнице мальчишка, извещая всех о скором пополнении в семье Серебряных.
– У мамы скоро будут яйца!

Вечером после ужина, стихийно ставшего праздничным, муж о чём-то пошептался с заговорщицки посматривающим вокруг Нильсом. А потом под одобрительные крики собравшихся в общем зале, подхватил меня на руки и понёс, как оказалось, в свою комнату.

– Нет, Рихард!
– намерения мужа, судя по всё более жадным поцелуям, ради которых даже пришлось пару раз останавливаться, были более, чем понятны.
– Пошли в нашу спальню.

– Мы и так в нашей спальне!
– не услышал моей просьбы муж и занёс меня в комнату.
– Я хочу наконец-то заполучить собственную жену на супружеское ложе.

Он поставил меня на пол и развернул лицом туда, где как я прекрасно помнила, должен был висеть портрет его Истинной. И хотя Мириох однозначно подтверждал, что это звание принадлежит мне, этот портрет так и остался неприятным напоминанием.