Шампанского брызги на белых штанах

моего сапога! Не будут, блядь, безобразничать!

– Я видел,- подтвердил кучер.- В точности на нового кучера господина

генерала Полосатова попадали. Искалечили сердешного до полной

неузнаваемости. Говносеки эти.

– Да...- вздохнул генерал.- Не живут у меня кучеры. Второго уже за

месяц из строя выводят! Ну, этого-то не очень жалко. Он мне, собака,

недавно все внутренности растряс! Едва не помер. От пищевого

отравления. Вон и доктор знает. Я его вызывал. Пришлось лошадь

дарить вивисектору. За диффузную-то клизму!

– Некоторые тут полагают, - парировал доктор Пришвин,- что

медицину всякий болван практиковать может. Ан нет-с! Медицина,

господа, занятие тонкое! И не каждому доступное. Я, господа, прежде

чем за градусник взяться, десять лет Гиппократа штудировал! Это

вам, господа, не в полковой барабан колотушкой стучать.

– Ты, Пришвин, при мне про полковой барабан не выражайся.- Строго

сказал генерал Полосатов.
– Полковой барабан после полкового

знамени на втором месте по старшинству! Понял, медик?

Пришвин пожал плечами.

Генерал Полосатов повернулся к противникам и, приложив руку к

козырьку, сказал:

– Господа, честь имею. Мой секундант- князь Термитов.

Секунданты пожали друг другу руки и отошли в сторону для

переговоров. Пардонов, тем временем, прохаживался под елкой,

думая о чести, о поединке и репитируя это дело в уме. Рука без

перчатки мерзла.

Пошушукавшись, секунданты вернулись.

– Господа,- объявил князь Термитов,- мы имеем намерение

предложить вам помириться. Если это будет угодно графу

Пардонову, то пусть генерал Полосатов принесет свои извинения. И

в случае, если граф Пардонов их примет- дуэль не состоится.

– Что ж, я не против.- Согласился генерал,- Извольте-с. Я извинюсь,

генерал откашлялся.- Извините, граф, что я не разобрался сразу, чем

это вы себе штаны намочили. Может, вы и действительно

шампанским штаны намочили. Может и так. Спорить не буду. Может

вы, действительно, не обделались на бале. Может быть. Допускаю.

Но вид у вас был, главное дело, как у обделавшегося. А это,

согласитесь, довольно юмористично и не может не вызвать улыбку у

остроумного человека. Я и сейчас весь содрогаюсь от внутреннего

смеха, когда мне представляются ваши обоссаные штаны.- Генерал

прыснул и добавил.- Извините, конечно, если что.

На протяжении всего монолога Пардонов стоял бледный и

нахмуренный.

– Вы все сказали, генерал?- Холодно спросил он.- Теперь буду

говорить я. Несмотря на ваше миролюбивое настроение, я намерен

стреляться. Ибо только кровью можно смыть подобное оскорбление.

Так что, чего мы, господа, с вами вола вертим? Давайте стреляться.

Пришли стреляться- давайте стреляться. А то, право, какая-то

петрушка получается! Стоим здесь, груши околачиваем... Вон и Карл

Иванович замерз совсем.

– Действительно, господа,- сказал Фуйберг, клацая зубами,- давайте

по-быстренькому постреляемся и разбежимся по домам.

– Жаль...- вздохнул Термитов.- Жаль, что не удалось уладить вашу

ссору по-хорошему. Ну, да делать нечего. Я пошел мерить шаги.

Отмеряя шаги, князь Термитов думал: "А может и хорошо,- думал

он,- что так получается. А то бы стояли и еще полчаса друг друга

уговаривали. Сейчас быстро стрельнутся и все. Домой поеду. И

,вообще, непонятно, чего я здесь делаю. Хожу тут, мерзну. Сидел бы

сейчас дома, в микроскоп пиявок рассматривал."- Термитов отмерил

шаги и отчертил сапогом барьеры. Получилось неплохо.

– Господа! Добро пожаловать к барьеру!
– Пригласил он.

Дуэлянты заняли позиции...

– Господа!- Объявил Фуйберг.- Считаю до трех! На счет "три"

сходитесь!

Дуэлянты вытащили пистолеты и приготовились.

– Раз...- начал отсчет Фуйберг.- Два... Два с половиной... Три!

Пардонов поднял пистолет и стал щурить левый глаз. Но рука без

перчатки у него к тому времени до того замерзла, что он так и не смог

согнуть палец, чтобы нажать на спусковой крючок." Все, конец!"

промелькнуло у него в голове.

– Господа! Погодите! У меня палец не сги...- прогремел генеральский

выстрел. Пардонов упал спиной на снег. Он увидел вверху на дереве

белку. "Белка,- подумал он.- Прекрасная бы из нее вышла горжетка

для Анны Ильиничны..."- глаза его закрылись.

К распростертому на снегу Пардонову подбежал доктор Пришвин и

пощупал пульс.

– Все, господа...
– Сказал доктор. Он снял шапку и перекрестился.

Фуйберг заплакал:

– Как же это... Он про меня беспокоился... Сказал: Фуйберг замерз

давайте быстрее. А сам...

Весь обратный путь доктор Пришвин ехал молча. "Жаль

Пардонова.- думал он.- Из-за какой ерунды гибнут люди! ПОЭТОМУ

НАДО ИМЕТЬ, КАК МИНИМУМ, ТРИ ПЕРЧАТКИ И ДВОЕ ШТАНОВ. А

пока у вас этого нет- вы не можете спать спокойно."

Эпилог.

Прошло несколько лет. За это время много чего безвозвратно

изменилось.

Анна Ильинична, например, таки отравила Бориса Аркадьевича. На

этот раз она не поскупилась и купила у аптекаря Цукера целый фунт

эффективного патентованного яду. Простодушный Борис Аркадьевич

съел яд и, конечно же, отравился. Аптекарь Цукер, заподозрив

неладное, заявил в полицию. Анну Ильиничну арестовали по

подозрению и на первом же допросе она во всем созналась.Ей

присудили двадцать лет каторжных работ, и теперь она томится в

остроге под Иркутском.

Граф Плеткин женился на графине Пришибаловой. Она нарожала