Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона

— Да, действительно. А я и забыл. — Пересилив себя, он улыбнулся и вспомнил, как восхитилась Цзяо Мин, увидев этот подарок. Тогда он сказал ей: «Мне жаль, но в нем не хватает нескольких частей». «Ну и пусть, — ответила она. — Зато оставшееся еще ценнее».

Ему очень понравились эти слова. Как раз то, что нужно настоящему Сказителю: крохотный кусочек, который придает смысл и вес всему прочему.

Так же было и сейчас. Она стояла перед ним в этом ожерелье. Ожерелье было незатейливым, но делало ее простой и понятной. Сказитель знал: понять другого человека до конца невозможно, даже если ты любишь его. Но ожерелье было той путеводной нитью, с помощью которой он мог если не написать портрет, то хотя бы набросать приблизительный эскиз дочери.

— Что, отец?

— Я думал про ожерелье. Ты знаешь историю, которую оно рассказывает? — На каждом из стеклянных шариков было свое изображение.

— Я полагаю, отец, это еще одна из твоих сказок.

— Не моих, а народа черноволосых, — поправил он дочь.

— Как скажешь, отец. Как скажешь.

Он снова покивал, но на сей раз медленнее.

— Сейчас я повернусь к тебе спиной, Цзяо Мин. Так мне легче будет перенести твой уход.

— Ты не благословишь меня, отец?

Сказителю показалось, что он путешествует во времени. Он вдруг оказался на вершине высокой горы и смотрел, как, проклиная лютый мороз, раздевается старый император.

— В обмен на твой поцелуй — все, что угодно.

Когда дочь прижалась губами к отцовскому лбу, ее ожерелье прикоснулось к его плечу.

А потом он повернулся к ней спиной и она ушла.

Глава тринадцатая ТРОЕ ИЗБРАННЫХ ПРИНИМАЮТ РЕШЕНИЕ

Их встреча началась с того, что молодой Резчик громко откашлялся. Дочери Май Бао, ставшей теперь Цзян, стоило больших трудов пробиться через многочисленные патрули, наводнившие улицы после наступления комендантского часа, поэтому, выехав за два часа до назначенного срока, она появилась лишь за несколько минут до начала встречи. Убийца приехал прямиком из убежища, где он и члены его Гильдии прятали Максимилиана. Комендантский час и патрули были ему нипочем. Конфуцианец, как обычно, прибыл раньше всех и был на удивление молчалив.

— Нам необходимо принять важные решения, — заговорил Резчик. — Ты наладил связь со своими собратьями-конфуцианцами?

— Да. С мадам Сун я говорил лично и, кроме того, отправил послания двум высокопоставленным конфуцианцам, приближенным дочерей Чарльза Суна. Они ожидают моих приказаний.

— Наших приказаний, — со смертоносной прямотой поправил Убийца.

— Да, разумеется, наших приказаний, — неохотно согласился Конфуцианец.

Цзян вспомнила предостережение матери относительно этого человека.

— Каковы будут наши дальнейшие действия? — спросил Резчик.

— Человек с Книгой — это Мао Цзэдун. С этим все согласны?

Ни Цзян, ни Убийце не хотелось верить в то, что Мао и впрямь является Человеком с Книгой, но он, безусловно, подходил по всем меркам.

— Хорошо, — продолжил Конфуцианец, истолковав молчание как знак согласия. — В таком случае давайте определим, каким образом мы сможем использовать мое влияние на дочерей Суна, чтобы поддержать Мао.

— Первым делом мы должны положить конец его войне с Гоминьданом, — заявил Резчик.

— Это войска Чан Кайши нападают на коммунистов, а не наоборот, — проговорил Конфуцианец.

— Согласен, — откликнулся Резчик. — Так как же нам остановить Чан Кайши?

Повисло долгое молчание, но в голове у каждого вертелся один и тот же очевидный ответ: найти общего врага, против которого они могли бы вести совместную борьбу. Однако тут существовали некоторые препятствия, озвучил которые Конфуцианец.

— Японцы годами оккупировали Китай, но это не мешало Гоминьдану и коммунистам воевать друг с другом. — Ощутив на себе взгляд Цзян, он повернулся к ней: — Пора и тебе высказаться, юная дева. Ты пока не произнесла ни слова. Твоя мать никогда не стеснялась выражать свое мнение, теперь — твой черед.

Цзян хотелось плакать. Ей виделся только один выход: устроить катастрофу столь ужасную, что двум враждующим сторонам волей-неволей пришлось бы объединиться. Но время для этого пока не настало. Они еще слишком мало знали, чтобы принимать подобное решение. Она не представляла, какую роль может сыграть в этом Коммунистическая партия Китая или любой из мужчин, стоявших сейчас рядом с ней в потайной пещере Муравейника. Пусть даже Мао действительно является Человеком с Книгой, но он, судя по всему, набирает все большую силу и без их помощи. Силы Гоминьдана, которых японцы выдавили из Шанхая, ушли на запад, коммунисты находились на севере, а между ними лежал Нанкин, и та из сторон, в руках которой он окажется, получит контроль над всем Китаем.

Именно Нанкин японцы избрали очередной целью, но что мог сделать Договор Бивня, чтобы повлиять на исход неизбежной битвы?

В дрожащем свете факелов Цзян грациозно шагнула вперед и набрала воздуху в легкие. Это будут первые слова, произнесенные ею на встрече Договора Бивня, и Цзян не сомневалась, что они вступят в противоречие с исторической традицией. Она пошевелила пальцами, словно извлекая мысли из воздуха — точно так же, как ее мать извлекала чарующие звуки из эрху.

— Японцы — не такие, как тайпины или маньчжуры. Чэсу Хой предупредил нас о том, что на землю сошло само зло. — Она помолчала и подняла руку, не позволив Конфуцианцу перебить себя. — Я ему верю. Нам пора оседлать хвост дракона.

Эта древняя фраза всплыла из глубины истории народа черноволосых. Когда ты сталкивался с превосходящими силами противника, которым не мог противостоять, тебе оставалось лишь одно: прокатиться на хвосте дракона.

— То есть ты предлагаешь нам ничего не предпринимать? — удивился Конфуцианец.

— Вовсе нет, — ответила Цзян. — Я предлагаю проехаться на драконе, чтобы выяснить, куда он летит. Даже самый сильный дракон временами засыпает, и, когда это случится, мы используем все свои возможности, чтобы убить его.

Резчик и Убийца кивнули в знак согласия, а на лице Конфуцианца на мгновение промелькнуло выражение, которое могло означать только одно: ярость.

Глава четырнадцатая ПУТЬ В НАНКИН

После того как, миновав Чжэньцзян, джонка оказалась в южной оконечности Великого канала, на палубу поднялся капитан. Внешность этого человека поразила Цзяо Мин. Одна его глазница пустовала, а закрывающая ее кожа была прозрачной, и ее пронизывали пульсирующие кровяные сосуды. В голову девушки пришла странная мысль: «Если сунуть палец в эту глазницу, можно потрогать его мозги». Она тут же отбросила эту глупость, несомненно порожденную бушевавшими в ее теле гормонами, которые кормили новую жизнь, вызревавшую внутри нее.

Она даже не заметила, как покачнулась, но сзади тут же возник Чэнь и вовремя подхватил ее под локти. Оправившись, она одернула платье на уже округлившемся животе.

— Со мной все в порядке, — смущенно сказала она.

— Вот и хорошо, — обрадовался Чэнь. — Новый капитан — один из нас. Он не желает тебе зла.

— Если вам надо туда, где не желают зла, то вы плывете не в ту сторону, — пробурчал одноглазый капитан и плюнул в бегущие за бортом воды Янцзы. — Скоро в Нанкине будет много зла. Очень скоро и очень много.