Шанс дается раз

Признаюсь честно, мне было не по себе: я догадывалась, что эта женщина покровительствовала Эйтану, но все равно чувствовала оторопь. Словно поняв мои мысли, Змей взял меня за руку, чуть сжал её, успокаивая, и быстро постучал.

Несколько мгновений никто нам не отвечал, но, когда я уже начала нервничать, дверь отъехала в сторону, являя нашему взору высокую статную женщину со светлыми, почти бесцветными глазами, круглым лицом, острым подбородком и пшеничного цвета волосами, лишь чуть-чуть тронутыми сединой. Было ей, пожалуй, что-то около шестидесяти лет, но не думаю, что у кого-то повернулся бы язык назвать её старухой.

Памятуя о вежливости, я тут же склонила почтительно голову, заработав мимолётный одобрительный взгляд. Эйтан только небрежно кивнул, но такое отношение женщину явно не удивило: похоже, с чутким и кротким нравом Змея она была хорошо знакома.

Молча оглядев нас, Матрона едва заметно усмехнулась и посторонилась, пропуская внутрь. Эйтан поспешил принять приглашение, и я неукоснительно следовала за ним.

Покои Свахи отличались мягкой, женственной красотой. Были они оформлены в розовато-алых тонах, украшены обилием различных декоративных подушек, картин с изображением цветущих деревьев и животных, а также вышитыми тканями. Обстановка эта была на редкость женственной, что вызвало во мне некое отторжение: пожалуй, вкус Ящерицы мне импонировал куда больше. Впрочем, мысли эти не отразились на моём лице, когда, почтительно сняв ботти у входа, я осторожно присела на один из невысоких пуфов, обитых кремовой выделанной кожей, баснословно дорогой и редкой.

— Эйтан, мальчик мой, твоё пристрастие к театральности приобретает все более причудливые формы, — сообщила Матрона вместо приветствия, придирчиво осматривая необычный наряд принца. Голос у неё оказался высоким и чистым, словно звон обрядовых колокольчиков, а лукавые морщинки у глаз, вопреки логике, сделали её облик моложе.

— Джиада, — от мягкого голоса принца по моей спине пробежали тёплая волна, невольно заставив предыдущую ночь снова предстать перед глазами, — Годы идут, а ты не меняешься: все так же красива…

— Ну да, и так же тактична. Зато ты, милый мой принц, весьма изменился за десять лет. И многому научился: даже жаль, что я переросла возраст, когда есть смысл играть в эти игры. Так что можешь не растрачивать на меня своё обаяние; разложи лучше покупки, а то уронил на пол — и справился. Так дел не делают!

— Джиада, не наглей, — посоветовал Серебристый Змей, — Будущий Император принёс тебе покупки; тебе есть, чем гордиться.

Женщина капризно поджала губы:

— Мальчик, сто раз тебе говорила: коль выбрал роль — играй до конца. Что значит: не наглей? Ты сейчас прислужница? Прислужница. Вот и разложи покупки, а я пока что потолкую с твоей девочкой.

Стоило ей это произнести, как атмосфера в комнате неуловимо изменилась. Взгляд Императорской Свахи, ранее рассеянный и лукавый, стал внезапно твёрдым и жестким. Эйтан подобрался, словно гадюка, готовая к броску, и негромко проговорил:

— Она устала, Джиада. Ты потолкуешь с ней позднее.

Матрона холодно улыбнулась:

— Мальчик мой, ты на полном серьёзе считаешь, что я спокойно позволю собачке Сахроса за собой шпионить?

— Это моя забота, — отозвался Эйтан ровным тоном; у любого человека такое обращение со стороны будущего Императора отбило бы всякое желание спорить. Матрона Джиада, однако, мало испугалась императорского гнева. Откинувшись на спинку кресла, она спокойно заметила:

— Ошибаешься. Это моя забота, потому что в голове у тебя туман, по глазам вижу. Верю, что девочка хороша в постели, но умирать из-за этого лично мне как-то не хочется, пусть и на старости лет. Потому, уж не обессудь, от неё надо избавиться, пока окончательно не заморочила тебе голову.

— А что, если я этого не сделаю? — уточнил Эйтан мягко, почти ласково, и тон его откровенно пугал.

Я сидела молча, не вмешиваясь в их разговор, и чувствовала, как предательски дрожат колени. Счастье было одно: длинное платье скрывало эту непроизвольную реакцию организма; лицо же моё, смею надеяться, ничего не выражало. Я затаила дыхание, ожидая ответа Матроны, и сердце моё упало, когда женщина сказала:

— Если ты сейчас же не прикончишь эту тварь, я выдам тебя Экису.

Вот и всё. Обречённость накрыла меня с головой, подстегнутая пониманием: Змей, не сомневаясь, пожертвует сейчас мной. Волна апатии накрыла с головой; не хотелось ни бежать, ни драться, ни что-либо говорить. Опустив голову, я просто ждала; мелькнула мысль, что, если меня убьет он — будет совсем не страшно. Даже справедливо.

Раздался шелест одежд — Змей медленно поднялся со своего пуфа. Стиснув руки в кулаки, я распахнула глаза: коль уж смерть пришла в его обличье, то пусть последнее, что я увижу, будут эти ледяные серые глаза со стальным отливом. Глаза, которые я любила.

Эйтан медленно подошёл ко мне и замер, внимательно следя за моей реакцией. Я же спокойно наблюдала за ним, ничего не предпринимая, и ждала.

Змей усмехнулся, вскинул руку… и, стремительно развернувшись, наотмашь ударил Сваху по лицу. Особой силы, кажется, в движение он не вложил — голова женщины лишь чуть мотнулась в сторону, да на щеке появилось алое пятно. Однако, это было жуткое оскорбление.

У меня в горле встал ком; я осознавала, что Змей собственными руками подписал нам обоим приговор. Впрочем, сам Эйтан, кажется, мало переживал на этот счёт: небрежно скрестив руки на груди и склонив голову набок, он ждал, пока женщина перестанет судорожно хватать ртом воздух, накрыв ладонью пострадавшую щёку.

— Ты, щенок, понимаешь, что только что сделал? — в тихом голосе Джиады плескалась бескрайняя ярость. Змей на это только усмехнулся:

— Вполне понимаю; я поставил на место зарвавшуюся престарелую шлюху, которая забыла, кто здесь скоро будет Императором. Тебе кажется, что я буду убивать людей, когда тебе хочется? Или ты решила меня шантажировать? Мне не двенадцать лет, Джиада. Уже — нет. И я очень не советую тебе ставить мне ультиматумы. Это понятно?

В комнате воцарилась тяжелая тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием женщины, из глаз которой постепенно уходила ярость, сменяясь странной задумчивостью. Повернувшись ко мне, Эйтан велел:

— Омали, пройди по коридору, третья дверь направо: мы остановимся там. Отдохни. Я подойду позже: нужно кое-что обсудить.

Никуда уходить мне отчаянно не хотелось, однако тон взбешенного не на шутку Наследника не предполагал отказа. Потому я послушно выскользнула из комнаты в указанную мне дверь, сделала несколько шагов вперёд по коридору… и поняла, что это выше меня. Кляня своё чрезмерное любопытство, я, тем не менее, сделала шаг назад.

До меня уже долетали отголоски их разговора, ведущегося на спокойных, размеренных тонах, когда благоразумие одержало верх. Пришло понимание: если меня застанут за подслушиванием, весьма сложно будет отмыться от обвинений в шпионаже; потому все, что мне оставалось — ждать и уповать на то, что рано или поздно Змей расскажет добровольно хоть и не всё, но то, что мне необходимо знать.

Приняв такое решение, я быстро направилась вперёд по коридору, разыскивая нужную комнату. Отдых действительно был мне необходим, в этом Змей не ошибся.

Комната, о которой говорил принц, была небольшим уютным помещением без окон. Практически все пространство занимала громадная кровать, на которой при желании можно было уместить не менее двенадцати человек. Царил там приятный полумрак, нарушаемый только мягким сиянием висящих под потолком крошечных светильников, напоминающих звёзды. Постель была разобрана, на тумбочке чадили ароматические свечи, а ноги по щиколотку тонули в мягком ковре.