Шанс на независимость

Впрочем, человеческих слов не хватило бы, чтобы описать ощущения, охватывающие душу экстрасенса, и он просто плыл сквозь сияние любви ко всему живому, понимая, что очень много при этом ему даёт присутствие любимого человека, беззаветно преданного ему, — жены.

Последним аккордом созерцания пустоты всегда становилась музыка.

Это была не обычная музыка, которую создавали люди, хотя гениальные композиторы иногда и подходили близко к ней.

Это была божественно прекрасная музыка, не имеющая никаких видимых физических источников.

Она пронизывала Вселенную и существовала независимо от живущих в ней, надо было только сосредоточиться и услышать её.

Она была совершенно неземной, необыкновенно красивой и чарующей. Казалось, её создавали сотни невидимых музыкантов и певцов, что порождало эффект необыкновенного торжественного многоголосия и усиливало желание слушать её без конца. Только чувство меры заставляло Романа выходить из этого состояния после предельного насыщения души, так как он вполне мог тихо раствориться в музыке и не вернуться к реальной жизни никогда.

Музыка стихла, оставив ощущение печали.

Он открыл глаза.

Спальню пронизывали лучи низкого ноябрьского солнца.

Юна, забравшаяся в уголок дивана с ногами, встрепенулась.

— Я тоже слышала…

Роман сменил позу, сел поудобнее.

— Что ты слышала?

— Музыку… прости, что без спроса… думала о тебе и услышала.

Он улыбнулся одними глазами.

— Это нормально. Скоро и ты научишься выходить во Вселенную и слушать её. Я не большой эстет, но ощущение волшебное.

— Ты давно обещал научить меня.

— Обещанного три года ждут.

— Так долго? — простодушно огорчилась девушка.

— Я пошутил.

— Ты обещал научить меня самостоятельно лечиться.

— Обещал — выполню, ты способная ученица, просто времени нет.

— А сам будешь кого-нибудь лечить? Папа говорил, что ты целитель от Бога.

— Если понадобится. — Он подумал, усмехнулся. — Один мой знакомый экстрасенс шутил: излечиваю от излишней наивности и доверчивости.

— Что тут смешного?

— Потом он добавлял: при стопроцентной оплате — стопроцентная гарантия.

Юна засмеялась.

— Так и я смогу. Кстати, ты так и не рассказал, где был и что видел. Или это тайна?

Роман закатил глаза.

— Мы такое видели!

— Неужели мешок денег? — фыркнула она.

— Больше!

— Два?

— Мы видели пейзаж Титана!

Юна нерешительно наморщила лоб.

— Титан — это тот, кто держит небо?

— Небо согласно мифу держит Атлант. Мы с Алтыном были на Титане, спутнике Сатурна.

— Ты серьёзно? — не поверила Юна.

— Без балды.

— Зачем?

— Нам выписали туда командировку, мы и полетели.

— Обманываешь.

— Практически нет. Мы и в самом деле побывали на Титане. Представь себе глухое сиреневое небо с жёлтыми сеточками облаков, оранжевые, красные и коричневые ледяные скалы и малахитовые озёра. Красота неописуемая!

— Разве там лёд не голубой?

— Нет, лёд покрыт всякими окислами, плёнкой кристаллического аммиака и прочей органикой, а озёра на Титане метановые, с примесями этана и бутана.

Все эти сведения Роман получил от экспертов-астрофизиков после того, как поделился своими впечатлениями от увиденного с начальством «Триэн»; их пригласил на вторую встречу Олег Харитонович. Астрофизики слушали его рассказ, затаив дыхание, а потом долго обсуждали услышанное, находя в словах Романа описания, подтверждающие их гипотезы и теории.

— Что там было ещё? — полюбопытствовала девушка.

— Криовулканы, гигантские трещины, очень интересные формы льда.

— А животные какие-нибудь?

— Температура воздуха на поверхности Титана минус сто сорок — минус сто восемьдесят градусов по Цельсию, никакое животное не выдержит.

— А леса?

— И лесов там нет, даже мхов и лишайников. — Он провёл языком по сухим губам. — Хотя, может быть, база стоит в таком месте, где эти лишайники не растут.

— Я принесу чаю, — спохватилась, вскакивая, Юна. Умчалась на кухню, вернулась с кружкой горячего зелёного чая. — Держи, твой любимый, с брусникой. О какой базе речь?

— Это секретные сведения.

— Значит, база рептилоидская, — погрустнела Юна. — Вас послали на разведку.

— Да, — легко согласился он. — Посмотрели и назад.

— И что, никого не встретили?

— Ну, там кто-то был, — уклончиво ответил Роман, — но мы с ними не контактировали. А я заболел.

— Чем?! — встревожилась она.

— Космосом, — улыбнулся Роман. — Полюбовался на звёзды, на ландшафт Титана и заболел. Как там говорил Брюсов?

Я чужд тревогам Вселенной. Отдавшись холодной мечте, Отдавшись мечте, — неизменно Я молюсь неземной красоте.

— А я ничего не читала Брюсова, — пригорюнилась Юна.

— У тебя всё впереди. Брюсов был большим романтиком. Дома у мамы стоит собрание его сочинений, почитаешь как-нибудь. Хотя я больше люблю Блока. Он был не только романтиком, но ещё и мистиком.

Юна понаблюдала, как он пьёт чай, призналась вдруг с извиняющей улыбкой:

— Скучно мне здесь, Рома. Ты стал уходить чаще, исчезаешь надолго, а я одна. Может, к папе съездить?

— Ты же говорила, что будешь учиться, — забеспокоился он. — Я имею в виду институт.

— Хотела закончить педагогический. Но институт в Москве, а мы здесь.

Он подсел к жене, взял её ладони в свои.

— Юник, я сделаю так, как ты хочешь. Можно и к отцу поехать, если ты настроена. В Москву только нельзя, пока мы не выгоним этих инопланетных засранцев.

— Это ещё когда будет.

— Будет когда-нибудь, непременно. А учиться можно и заочно.

Она прижалась лицом к его груди.

— Извини, я просто так сказала. Скучно — это правда, но я от тебя никуда не уеду! Знаешь, как называют сотрудников «Триэн»?