Шанс? Жизнь взаймы

Эталон для объема еще не был изготовлен, хотя все предпосылки для этого были, – просто руки не дошли заставить Степана выдолбить кубическую ладонь. Поэтому ориентировался пока на глаз. А надо сделать. Будет эталон объема – можно к эталону веса переходить и завершить создание метрической системы.

Для хвостов завел специальную тару, куда сливал их каждый отдельно. Когда набиралось достаточное количество, перегонял повторно, не разводя водой и не отсекая хвостов, просто с целью увеличить градус, и оставлял на хранение в качестве технического спирта. Когда-нибудь пригодится.

Из двенадцати литров очищенной самогонки у меня получалось около сорока литров медового ликера крепостью двадцать – двадцать два градуса, в который добавлял еще немного ягод и специй, варьируя вкус и аромат напитка. Когда система установилась, за день мы перегоняли три казана бражки и полтора казана первача. Из перегнанного первача выходило больше чем полбочки ликера, который мы пока никому не показывали и оставляли настаиваться.

Когда приходили любопытные засунуть к нам свой нос, мы им вдобавок к гнусному запаху, царившему вокруг, выносили попробовать самогон из второго хвоста. Он был особенно мерзким на вкус и цвет. Я начинал жаловаться на жизнь: ничего, мол, не выходит, но мы будем мужественно бороться, пока не выйдет. Радостный народ убегал рассказывать по селу, какая гадость у нас получается и какой я глупый, что перевожу такую славную бражку. Ее можно развести слегка медом – и хороший, забористый напиток выходит. Надо только нос заткнуть, когда пьешь.

Мать быстренько вникла в суть вопроса – высшей математики тут знать не надо, – а после того как выставили риски на бочонках, сколько куда собирать и в какой очередности, алгоритм был полностью задан. Оставался вопрос рабочей силы. Первым делом пошел к Степану и его родителям, договорился за жбан вина в неделю – либо моего, когда получится, либо заморского, – что Оксана будет приходить на полдня помогать матери по хозяйству.

Пока Степан не отделился, забот у нее было немного, свекровь с удовольствием ее отпустила, чтобы не крутилась на кухне под руками. Но в винокурню ее пускать было нельзя – слишком темпераментная, да и нужен там был мужик, чтобы бочки ворочал, наливал, выливал, дрова пилил и рубил. Посоветовавшись с матерью, нашли подходящую кандидатуру.

Жила в селе одна пара, тоже у татар отбили. Атаман иногда шутил, что знал бы, кого вместе с добычей получит, – сам бы татар до Крыма охранял, чтобы, не дай бог, их с этим полоном никто не тронул. Жена была на редкость скандальная баба, а мужик спокойный, но недалекий. При толковой жене все было бы нормально. Она им спокойно бы командовала, понимая, что самостоятельно он много не наделает. А это чудо пилило мужа беспрерывно, с утра до ночи, пока не добивалось своего. Мужик не выдерживал и давал ей в дыню. После этого она бегала по соседкам, якобы пряталась от него, и всем жаловалась на свою судьбу горемычную.

Несмотря на такую веселую жизнь, она умудрялась через год рожать по ребенку – в этом вопросе они с мужем, видимо, придерживались известного правила: «Война войной, а обед по расписанию». Понятно, что от такой жизни достатка не прибавится. Хотел я его в одну из бригад лесорубов взять, а потом передумал: зашибет его по дурости бревном – век себя корить буду. По этой же причине сомневался, насколько от него будет толк в винокурне, но мать уверенно заявила, что в хороших руках это золото, а не работник. Тут были у меня определенные сомнения, но она командир – значит, ей себе работников выбирать. По крайней мере, за сохранность производственных секретов у меня голова болеть не будет. Мыкола при всем желании ничего толкового никому рассказать не сможет.

Договаривались мы долго, Галя наотрез отказывалась, чтобы ее Мыкола становился наймитом, – не для того, мол, мы к казакам тикали. Когда пытался ей напомнить, что никуда они не тикали, а даже наоборот, шли связанные, как бараны, то в ответ услышал – судьба такая, а в душе она еще с детства мечтала к казакам удрать. Все материальные блага, которые предлагал, все аргументы, что, мол, если Мыколе не понравится, уйдет, никто его силком держать не будет, Галю совершенно не интересовали. На Мыколу перестал надеяться, раз десять спрашивал:

– Мыкола, а ты что скажешь?

«…В ответ – тишина…»

Уже отчаявшись, собрался домой, в уме перебирая остальные возможные кандидатуры, и вдруг нашелся умный человек в этой хате.

– Так это… я завтра рано буду, – сообщил мне Мыкола, когда я уже выходил из хаты.

С трудом приведя в движение отвисшую челюсть, смог ответить:

– Будем ждать.

Наладив производство и кадровую систему, пошел к атаману решать вопросы статуса и налогообложения. Поскольку в душе всю сознательную жизнь был твердым сторонником того, что пусть не производство, но оптовую торговлю алкоголем государство должно контролировать. Сверхприбыль у таких, как я, отбирать и пускать на общественные нужды. Пришла пора эту идею воплощать в жизнь самому.

Она больно будет бить меня по карману, лишать самостоятельности. Мои возможности в реализации всех планов вновь станут зависеть от других людей, но тут дело принципа. Легко отбирать у других и возмущаться, почему такие очевидные законы не принимаются. Как только это коснется тебя, любимого, сразу начнешь искать оправдание, почему для тебя нужно сделать исключение: ведь никто лучше тебя не знает, как правильно потратить эти деньги.

В четверг утром наполнил ликером бочоночек из-под вина, который давно должен был отнести обратно атаману, да все руки до него не доходили. Порожний нести еще в детстве бабка отучила. Если она у соседей тачку одолжила – обратно везла, обязательно что-то внутрь положив.

Порожний объем отдавать нельзя, точка. Такой вот фэн-шуй. Пригодился мне порожний бочоночек, который отнести не мог, – заодно и повод есть в гости напроситься.

– Здравствуй, батьку, принес тебе бочонок твой, что ты мне с вином дарил. Налил в него меду того, что из бражки сделал. Не вышло у меня вино, батьку, – видно, не все рассказал мне латинянин, собака. Но мед хмельной вышел, вот принес тебе на пробу. Еще спросить хочу, батьку, когда с тобой потолковать можно. Есть у меня разговор к тебе.

– И тебе поздорову быть, Богдан. Заходи в дом, меда твоего попробуем и потолкуем.

После того как я, поздоровавшись с теткой Тамарой, уселся за стол, атаман сел напротив и спросил:

– Ну рассказывай, какая у тебя печаль. Тамара, неси кубки: мед будем пробовать, Богдан из бражки меду наделал.

– Так вот про мед мой и толковать с тобой хочу, батьку.

Атаман глотнул из кружки меду, удивленно взглянул на меня, глотнул еще и молча протянул недопитый кубок Тамаре, которая стояла рядом и заинтересованно смотрела на нас:

– Чего стоишь, жена, садись, попробуй вот ты, чего Богдан учудил.

– Ой, добре! А крепкий какой, я такого еще не пила.

– Как ты думаешь, батьку, будут такой мед покупать?

– Ты, Богдан, прямо говори: чего хочешь? Не крути, как купец на базаре.

– Есть теперь, батьку, у нас совет атаманов, он дозоры совместные назначает, те дозоры обозы купеческие встречают, что по дорогам нашим идут, тягло с них берут, а вы на совете те монеты делите меж собой, так ведь?

– Так, только каким боком к этому твой мед?