Шанс

Хельга наблюдает за моими действиями с удивлением, но не задает лишних вопросов. Лишь в самом конце уточняет:

– Ну как? Больше не воняет?

– Простите?

– Ну, вы говорили, что воротник воняет.

– А.. – хмурюсь – точно. Нет, не воняет. Отлично пахнет. Спасибо.

– Обращайтесь еще.

– Скажу честно, даже если бы вы мне его испортили, я бы все равно обратился еще.

– Потому что мы единственная прачечная в Провинстауне – с улыбкой кивает она, словно старому анекдоту.

– Кстати, а где тут есть поблизости магазин, где можно купить замок? Ну, обычный, врезной.

Удивляет то, что Хельга даже не интересуется природой такой потребности:

– А, да. У Стива можно.

– Это же продуктовый.

– Да, но справа, если идти до упора, есть небольшой уголок со всякой всячиной ремонтной. Типо скотча, отверток, шурупов. Там же вроде видела замки.

– Да уж. Кажется, он в принципе единственный магазин в городе, не так ли? – усмехаюсь, подмигнув, и Хельга, игриво дернув плечом, вновь смеется.

Решаю, что за замком зайду на обратном пути (тогда от болтливого Стива можно будет отбрехаться обедом, который меня ждет дома, что никак не выйдет провернуть сейчас, в полдень) и направляюсь сразу к Ронни.

Даже дойдя до его внушительного трехэтажного дома (с панорамными окнами по всему первому этажу и огромной лоджией на всю длину второго) – я так и не встречаю ни одного человека.

И ни одного животного.

– 3-

Мне приходится звонить в дверь трижды прежде, чем я слышу неспешно приближающиеся шаги изнутри. На мгновение даже опасаюсь, что и в это время умудрился разбудить Бри (а как известно – сложно будет о чем-то договориться или о чем-то просить человека, которого ты по личным мотивам выдернул из страны грез), но едва Ронни открывает дверь, как я с облегчением понимаю, что он точно не спал. Черт знает, что он делал и почему так долго не открывал – но точно не спал.

Пусть волосы и торчат так, будто он едва оторвал голову от подушки, а темный шелковый халат еле схвачен на бедрах (благо, под ним вижу боксеры) – все же наполовину полный стакан с темной жидкостью в руке говорит о том, что Ронни Бри не подорвался к двери из постели. Если только, встав, не отправился сначала налить себе порцию выпивки.

Увидев меня, он развязно усмехается:

– Какие люди, Генри! – после чего опускает взгляд чуть ниже и присвистывает – Армани..

И, выдержав слишком маленькую (для того, чтобы насладиться мне чувством собственной значимости) паузу, вкрадчиво добавляет, вскинув бровь:

– Давнишняя коллекция – многозначительный взгляд вновь на меня –помню, как я облизывался на нее, когда еще работал официантом. Давно это было.

– Да – сконфуженно киваю, стараюсь сменить тему – все никак руки не дойдут обновить гардероб.

Ронни Бри небрежно кивает, показывая что ему в принципе все до одного места, и радушно приглашает внутрь.

– Не разбудил хоть? – все-таки уточняю.

– Если б я спал, ты бы не достучался – хохочет он, закрывая за нами дверь – я же кричал «открыто».

– Да? Я не слышал.

– Прочисти уши – беззлобно бросает – у меня всегда открыто, так что не вынуждай меня следующий раз тебя встречать.

И тут до меня доходит смысл его слов. Отчасти он связан с причиной моего визита в принципе, потому вводит в значительное замешательство. Я негодующе хмурюсь и переспрашиваю:

– Всегда открыто? Подожди.. – оборачиваюсь – то есть ты не запер дверь?

Равнодушно жмет плечами:

– Зачем?

– Не знаю.. – но едва нахожусь с ответом, как мы проходим в его гостиную.

Которая, конечно же, значительно больше и роскошнее той, в которой часом ранее я пытался писать.

«Умница, Генри! Теперь ты смотришь правде в лицо. Именно что «пытался», но уж никак не писал, жалкое ты ничтожество».

– Садись – веселится Ронни, кивая на диван и множество огромных роскошных кресел. Сам же подходит к стеклянному столику и берет открытую бутылку знаменитого дорогого

(..у меня коллекция виски дома..)

виски. Пожалуй, в стоимости оно сейчас будет, как четверть от моего пальто. Хотя, учитывая, как верно сказал Ронни – «давнишнесть» коллекции, то цена его сейчас, уж точно, значительно упала от той, за которую я его брал. Так что, скорее всего, стоимость этой бутылки равняется аккурат половине нынешней стоимости моего самого дорогого атрибута одежды.

Класс.

Шоу «почувствуй себя нищебродом» начинается.

– Будешь? – Ронни чуть поднимает бутылку, как бы акцентируя мое внимание на том, о чем речь.

– Нет, спасибо. Я с утра не очень..

Он подмигивает (все-таки наполняя один из пустых стаканов) и шутливо заявляет:

– Быть похмельным в соло нехорошо – протягивает мне наполненный на три четверти стакан – держи.

Приходится взять:

– Спасибо. Но я.. не сказать, что похмельный. Я же раньше ушел.

– Да – смеется Бри, разом отпив половину своего – мы с Белль вчера здорово покутили. Впрочем, почему нет?

– Почему нет – соглашаюсь я.

Пей я с утра в воскресенье выпивку этой стоимостью, в таком пентхаусе, да имея за собой репутацию самого успешного сценариста ужасов своего времени (и это в неполные-то тридцать лет)– тоже не видел бы ничего плохого в том, чтобы «покутить» с подругой в местном баре до беспамятства, а с утра заглушать похмелье дорогим виски.

Ронни Бри плюхается на диван, едва не разлив остатки жидкости в стакане, и, откинувшись на подушки, поворачивает голову на меня:

– Если не похмелиться, то зачем пришел?

Даже как-то теряюсь:

– Ну, ты же сказал «заглядывай»..

– Расслабься, чувак – усмехается он – я же шучу. Конечно клево, что подтянулся. Мне одному тут скучно.

– Я думал, ты работаешь, когда не пьешь.

– Это да – соглашается он и поднимает руку со стаканом – но сейчас-то я пью.

Чтоб мне так жить.

Видимо, это читается по моему лицу, потому что он вновь смеется, вальяжно умостившись на диване и свесив одну ногу на ворсистый серый ковер. Лишь сейчас замечаю, что весь его дом в принципе (по крайней мере ту часть, что я видел, и эта гостиная) сделан в темных тонах. Темно-серый, темно-коричневая древесина, серый ковер, светло-серые стены, темно-серый диван. Самый светлый – это темно-бежевый, и встречается он только на паре подушек (впрочем, как раз обделённых вниманием).

Пару раз верчу головой, давая ему заметить, что разглядываю гостиную, после чего говорю:

– Заметил, ты любишь темные тона? Одежда, дом..

Он задумчиво складывает губы трубочкой, словно сам только сейчас отметив, что целиком и полностью окружен темными цветами:

– Ну.. никогда не любил ляпистого – заявляет, скривившись – мне нравится однородность.

– Почему не светлая однородность?

– Не знаю, она отвлекает – он скептично оглядывает бежевые подушки, словно только их заметив – белое, яркое.. оно отвлекает глаз. А нейтральные тона как бы нивелируются. Не замечаются зрением, будто игнорируются, понимаешь?