Шантаж
Шрифт:
Ирина так и не вспомнила меня… Конечно, я был всего лишь незначительным эпизодом ее юности, это мне наша встреча дорогого стоила.
— У женской измены в большинстве случаев есть причины, возможно, ты чего-то недодавал ей в браке.
— Возможно…
Если честно, наверное, многого: внимания, денег, да и секса тоже. Приходил домой поздно, часто уставший, было не до постельных забав. А самое главное, не любил я ее никогда, женился главным образом потому, что она забеременела, да и пора было, не бобылем же всю жизнь ходить.
— Тебе Сергей тоже недодает? Поэтому ты побежала изменять ему с тем златокудрым аполлоном? Или просто, как многие богатые дамочки, с жиру бесишься?
Серые глаза возмущенно полыхнули.
— С жиру бешусь, — подтвердила она и уставилась в окно, полностью от меня отгораживаясь.
Прекрасно! Чудесно! То, что нужно
До вокзала доехали почти молча. Лишь обменялись несколькими незначительными фразами о погоде, согласившись в том, что зимой в Сочи куда комфортнее, чем в нашем городе. Заглушил мотор, повернулся…
Самое время сказать: «Потрахались и славненько. Я наигрался, иди на все четыре стороны». И тут меня переклинило… Подтащил ее поближе к себе и начал целовать сладкие пухлые губы, руки запустил в шелк ее волос, сдавил в своих объятьях так, что Ирине, наверняка, больно. Во всяком случае, мне очень больно, в груди словно бомба взорвалась. Млять, ни фига я не насытился! Не хочу отпускать ее, пусть она гадина, во многом благодаря которой я попал в ад шестнадцать лет назад, пусть она до сих пор меня не вспомнила, пусть она изменница и богатая сучка, которых я всегда презирал… Она мне нужна, такая нежная, мягкая, отзывчивая, тающая под моими поцелуями… Душит, млять, рядом с ней меня постоянно душит! Остановился, оторвался от генеральской дочки, отпустил волосы, пыхтя, как раскочегаренный донельзя паровоз, откинулся на спинку водительского кресла. Она тоже тяжело дышала и кусала зацелованные мной губы…
— Пора идти, — наконец сказал я, — до отправления поезда всего пятнадцать минут, скорый поезд из Адлера в Москву стоит в Сочи всего пять минут.
А про окончание игры так и не сказал…
***
«Валера, Валера, я буду нежной и верной…» — крутилась в голове глупая попсовая песенка всю дорогу, что мы шли до платформы поезда. Верной я должна быть мужу. Довженко — насильник и шантажист. Он шакал, у которого нет ничего святого. От такого нужно бежать без оглядки, а не заранее грустить, боясь разлуки. Впрочем, «грусть» не то слово, меня ломает изнутри, а горло перехватывает горячим спазмом, того гляди разрыдаюсь сейчас…Неужели все из-за постели, потому что Валера такой прекрасный любовник? Или меня так впечатлила шакалья нежность? А может, интересно разгадать его тайны, которые Валера иногда чуточку приоткрывает, но не говорит ничего конкретного? Очень хотелось спросить напрямую, особенно после поцелуя в машине: «Тебе просто нравится надо мной издеваться? Полюбился секс с генеральской дочкой!? Или есть что-то еще?»
Пятнадцать минут прошли быстро, даже стремительно, скоро уже показался идущий поезд…
На перроне он снова прижал меня, трясущуюся, задыхающуюся, не знающую, как справиться со своими эмоциями, к себе. Поцеловал на этот раз нежно, потом отстранил:
— Иди, поезд стоит всего пять минут.
И я пошла, не сказав каких-либо слов прощания, на негнущихся ногах, а слезы заполонили глаза. «Валера, Валера, я буду нежной и верной», — постоянно стучало в голове. Привязалась же глупая песенка… Хотелось кричать: «Валера, а что будет дальше? Мы будем еще видеться? И как мне жить дальше, если в груди так сильно болит?! Как мне ложиться теперь с мужем в постель, если хочется быть верной шакалу?» Обернулась, обзор мне перекрывали люди, спешащие за пять минут остановки сесть в поезд. Пробежала вперед по вагону и уставилась в окно. Валера, не оборачиваясь, твердой размеренной походкой уходил с вокзала. Секунда — и он скрылся. Слезы крупным горохом побежали по щекам.
***
На вокзале родного города меня встретили муж и сын. В руках у Сергея огромный букет цветов, на родных лицах улыбки… Сердце защемило, а я, изменница, почти совсем о них забыла. Нет, звонила постоянно, отчитывалась, но в мыслях была далеко, вся сосредоточенная на общении с шантажистом.
— Мамочка, мамочка, я так рад, что ты приехала! — плясал вокруг меня Митька.
Обняла
сыночка, заключая в свои объятья, из глаз снова покатились слезы. Я тоже должна радоваться, но мне почему-то выть хочется. Едва попрощавшись, я уже тосковала по Довженко, и нет никакого желания возвращаться в свою золотую клетку…— Милый, я тоже скучала, — хоть в этом я не вру.
Мысли о сыне неизменно вызывали смятение в душе… Жаль, что ему достались такая никчемная гулящая мамаша и такой холодный эгоистичный отец.
Сергей тоже меня приобнял, сейчас всем со стороны мы кажемся счастливой семьей. От такого лицемерия все внутри переворачивается.
Муж подхватил чемодан, который я оставила на перроне…
— Пора домой, милая. Тебя все уже заждались, экономка готовит твою любимую рыбу и напекла нашей тайной сладкоежке разного вида пирожных. Знаешь, родная, я недавно зашел в библиотеку, заглянул в мастерскую, кажется, даже куклы твои носы повесили, тебя ожидаючи.
Господи, меня тошнит от самой себя и этой ситуации!
— Мама, мама, я тебе сюрприз приготовил!
— К-какой сюрприз?
— Дома увидишь!
— Зачем рассказываешь о сюрпризе, если это сюрприз? — недовольно ворчал на сына Сергей.
— Я не рассказываю, а только намекаю, чтобы было еще интересней.
— Милая, ну чего ж ты плачешь?
— Это так трогательно… — привычно врали мои губы.
— Все, хватит обниматься, едем домой есть праздничный ужин и смотреть сюрприз.
— Я-я теперь умру от любопытства, что же там приготовил мой сын!
Митька, оказывается, развесил по всему дому воздушные шарики и нарисовал плакат: «С возвращением, мама!» Причем, судя по кривоватым буквам и потекшей кое-где краске, рисовал самостоятельно. Очень трогательно, очень стыдно… и так больно в груди!
Я старалась быть веселой, радостной, хотя меня ужасно все бесило: и прекрасный дом, над дизайном которого я столько времени провела, и шикарный стол, приготовленный экономкой, и лица моих родных людей. Хотелось только одного — залезть куда-нибудь в нору и хорошенько прореветься, посидеть хоть немного в одиночестве, подумать, попытаться разобраться в своих чувствах и понять, что же делать дальше. Но разве я могла испортить праздник другим, тем более, они так старались меня порадовать… Приходилось, несмотря на нестерпимую боль в груди, смеяться, продолжая играть роль идеальной жены и идеальной матери. Митька искренне радовался, в глазах Сережи теплота, все заботятся обо мне, балуют. Господи, как выть-то хочется!
В спальне, когда муж потянулся к моим бедрам, снова стало дурно. Изображая неженку, измученно прошептала:
— Сережа, я так устала с дороги… Пожалуйста, давай не сегодня…
— Ира! — сразу же начал заводиться «любимый» супруг. — Что значит не сегодня?! Я твой муж и хочу тебя!
Неужели жаркие подружки-шлюхи не удовлетворили «верного» мужа, пока я была в отпуске? Пока меня имели во всех немыслимых позах и ракурсах…
— Кроме того, надо закрепить успех лечения, — продолжал настаивать Сергей, поглаживая мои ягодицы. — Как советовали врачи, чтобы сперматозоиды были активные, я уже четыре дня не занимался сексом.
Четыре дня… Какое достижение! А меня больше недели не было. Забавная оговорочка… Сережа, наверное, понял, что сморозил откровенную глупость, замолчал, напрягся… Но вместо ненужных разборок, которые могут быть весьма травмоопасны, я предпочла притвориться донельзя уставшей дурочкой:
— Сережа, прошу тебя, милый, давай завтра! У меня глаза слипаются…
— Ладно, спи… — смилостивился муж. — Я понимаю, дорога кого угодно вымотает.
И мне пришлось, отчаянно борясь со слезами, делать вид, что я крепко сплю. Сережа пошел в душ, потом лег рядом, а я все притворялась спящей, хотя сна не было ни в одном глазу. Почему я не догадалась выпить снотворного? Может, с таблетками получилось бы уснуть. Где-то минут через семь-десять «заботливый» супруг рядом со мной мирно засопел. Хорошо Сереже, его совершенно не мучают ни муки совести, ни муки любви. А потом вздрогнула от собственных мыслей. Это не может быть любовью! Нет, это нечто совсем другое! Как там сказал Валера? Он «дорвался»! Вот и мои низменные инстинкты дорвались до прелестей секса и теперь не желают успокаиваться… Полежала еще немного в постылой супружеской кровати, потом тихонько, чтобы не разбудить мужа, встала и неприметной мышкой вышла из комнаты. Внутри непонятное возбуждение, которому нужен выход. Прошла в свою мастерскую, включила свет. Мои любимые куколки, принцы и принцессы, я скучала без вас! Нет, вру… Не до скуки мне было… Куклам я тоже изменяла с шакалом.