Шарада Шекспира

–  Семейные неприятности?
– спросил сыщик.

Жена Адамова скривилась.

–  Вы называете это неприятностями? На Леву могут повесить убийство! Он не в состоянии оперировать, вынужден взять отпуск, заболел на этой почве. Мне сегодня позвонили из клиники - поговаривают, что, может быть, не он, а я зарезала несчастную девочку. Вы представляете? Муж выпил лекарство и лежит, он еще не знает…

Официантка в матроске подошла к их столику принять заказ, и Кристина замолчала.

–  Что вы будете?
– спросил Всеслав.
– Рекомендую попробовать жареную форель. Здесь ее готовят превосходно.

–  Я ничего не хочу!

– наотрез отказалась Адамова.

Сыщик все же заказал ей коктейль, а себе пива и копченого угря.

–  Какие у вас отношения с мужем?
– спросил он, когда официантка отошла.

–  Обыкновенные. Как после четырех лет брака. У меня проблемы с Асей, дочерью Левы от первой жены. Не могу найти с ней общего языка.

–  Ссоритесь?

–  Иногда. Адамова это напрягает, я думаю. Он хотел, чтобы я заменила девочке мать, но… у меня не получилось.

–  Вы его ревнуете к другим женщинам?

Кристина опустила глаза.

–  Если я скажу, что нет, вы поверите? Ревную. Я от всего отказалась ради Левы - от карьеры, от каких-то своих интересов, от общества. Превратилась в домоседку, клушу! А он продолжает жить, как жил: оперирует, принимает восхищение коллег и пациенток, ухаживает за молодыми девушками. Ему завидуют, а обо мне все забыли. Вот такие у нас отношения - я люблю его, а он любит себя. Понимаете, это не та ревность, на которую вы намекаете. Если я и ревную Адамова, то скорее к нему самому.

Смирнов удивленно поднял брови.

Официантка принесла заказ, и Кристина сделала паузу, попробовала коктейль.

–  Сначала я ревновала его к первой жене, Елене, - призналась она, краснея.
– А теперь думаю, что зря. Он никого не любил, ни ее, ни меня, ни… Садыкову. Не знаю, что там у них было - интимная связь или простой флирт, но не любовь. Это точно.

–  А отчего умерла мать Аси?

Кристина молчала, болтая соломинкой в стакане с коктейлем.

–  Трудно сказать. От болезни, наверное. А почему вы меня спрашиваете?

–  Я всех спрашиваю, - уклончиво ответил сыщик.
– Работа такая.

–  Мы поженились через четыре года после того, как Лева овдовел. Я полагала, ему слишком тяжело вспоминать об этом, и не спрашивала. Потом как-то вскользь зашла речь о смерти Елены… реакция мужа была ужасной. Я поняла, что сделала ошибку и лучше ее не повторять.

–  Мог Адамов убить?

Кристина подняла на Всеслава покрасневшие то ли от слез, то ли от бессонницы глаза.

–  Любой человек в определенных обстоятельствах способен на убийство, - очень трезво, размеренно произнесла она.
– Но Леве было незачем убивать Садыкову! Тем более вырезать у нее сердце. Эта дикость не укладывается ни в какие рамки. Поверьте, у врача есть множество способов лишить человека жизни, причем не таких кровавых. Адамов эгоист, себялюбец, но он не сумасшедший!

–  Вы не замечали у него каких-нибудь странностей, психических отклонений?

–  У каждого свои странности, - ответила Кристина.
– А явных признаков душевной болезни у Адамова нет. Хотите сделать его маньяком?

–  Я хочу найти убийцу, - спокойно произнес Смирнов.
– Кстати, где вы были в ночь с тринадцатого на четырнадцатое марта?

–  Дома, - слишком поспешно сказала она.
– Где же еще? Спала.

–  Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

Лицо Кристины резко побледнело, губы дернулись.

–  Ася, но она… Ее лучше не спрашивать!

Глава 9

Ева повеселела. Подозрительные звонки прекратились - видно, на линии были неполадки, а теперь их устранили. Кристофер Марло тоже не звонил, окунулся с головой в подготовку к премьере «Ошибки лорда Уолсингема».

Ее страхи улеглись. Странное поведение молодого человека нашло вполне реальное объяснение: он таким экстравагантным способом репетировал роль.

–  Ты возьмешь меня в театр?
– поинтересовался Славка после ужина, когда Ева читала, а он смотрел по телевизору новости.

Она подняла голову от книги.

–  Тебе действительно хочется?

–  Мы стали редко бывать вместе, - вздохнул он.
– Это я виноват. Что ты читаешь?

–  Шекспира. Как ты думаешь, эпоха рождает гения или талант сам прославляет свое время, делает его великим?

Смирнов помолчал, размышляя.

–  Любая эпоха - творение людей, - наконец сказал он.
– Люди создают все, в том числе историю.

–  Удивительно, что мы больше знаем о Гамлете, короле Лире, Отелло и леди Макбет, чем об их создателе. Не сохранилось ни дневников, ни писем Шекспира, даже образец его почерка подвергается сомнению! И как мог простой человек, сельский житель, сын перчаточника, написать все эти потрясающие произведения, исполненные глубинного философского смысла? Где он получил образование? Откуда он знал, как мыслят и говорят короли, придворные дамы, военачальники и юристы? Как ведут себя аристократы? С обычной точки зрения сие необъяснимо!

Всеслав, к величайшему стыду, Шекспира не читал, поэтому не сразу нашел, что ответить.

–  Да, - пробормотал он, - загадка!

–  А знаешь, какая роль Шекспира-актера считалась лучшей?
– не унималась Ева.
– Призрак отца Гамлета! Этот человек отлично играл роль тени, не только на сцене, но и в жизни.

–  Ты слишком увлекаешься, - осторожно произнес Смирнов, которому не понравился лихорадочный блеск в глазах Евы.

–  Ничего подобного. Просто люди ни над чем не задумываются! А напрасно. Представь, что какой-нибудь деревенский житель, у которого за плечами семь классов сельской школы, вдруг пишет шедевр наподобие «Ромео и Джульетты», превосходно, до тонкостей изображая быт и нравы высшего общества и давая образец любовной лирики, до сих пор не превзойденный!

–  Ну… - сыщик поднял руки.
– Сдаюсь, сдаюсь!

Ева растаяла. Она чуть не проболталась о посещении тупичка, куда водил ее Кристофер Марло, но успела прикусить язык. Откровенничать пока рано.

–  А что ты скажешь о… путешествиях во времени? Может ли человек из Лондона конца шестнадцатого века перенестись, например, в Москву наших дней?

–  Опять ты за свое!
– рассердился Славка.
– «Иван Васильевич меняет профессию» только в кино. Это комедия, дорогая Ева! Иван Грозный в типовой квартире советского инженера пьет водку и накалывает кильки в томате раритетным ножом из коллекции Оружейной палаты! Притом, заметь, даже он оказался не в Лондоне или Чикаго, а в той же первопрестольной матушке-столице.