Шарик в кубике
Шрифт:
Но Вадим как будто не слушал его, и Пайк отчасти обрадовался этому обстоятельству, поскольку не хотел вдаваться в подробности своих перемещений. С другой стороны, толстяк что-то говорил о постоянно прибывающих сюда путешественниках, так что вполне мог знать о других мирах намного больше Пайка.
— Я вот что думаю, — продолжал между тем бывший коммивояжер. — Если никого не обманывать, то есть никогда не лгать, может быть, нас отсюда отпустят? Но ведь игра — одна из форм обмана.
Пайк прислушался внимательнее: толстяк затронул один из аспектов бытия в этой снежной стране.
— Здесь нет никаких возможностей для честной игры, ни шашек, ничего такого, одни только карты. Все книги — это подробные руководства по разным карточным играм, да не всяким, а в основном таким, где нужно умело
Вадим распалился и покраснел, не глядя на пришельца и выкрикивая слова в облупившийся потолок. Слушая его, Пайк рассматривал дом, и в самом деле оказавшийся несколько более благоустроенным, чем тот, который посетил он. Даже кровать выглядела изящнее. Тут имелось целых два окна, слегка прикрытых шторами, а также книжный шкаф, набитый литературой. Путешественник рассчитывал увидеть осветительные приборы, но, похоже, местные жители в них не нуждались по причине вечного дня.
— Есть тут, правда, любопытные типы, занимаются тем, о чем мечтали на Земле, ты наверняка парочку таких встретишь… Тебе нужно подыскать жилище, — сказал вдруг хозяин, внимательно глядя на странника. — Как освоишься, приходи снова, я сведу тебя со своей компанией. Мы в бридж играем, наверное, слышал про такую игру? У нас недавно четвертый партнер утонул, так что мы теперь не так часто собираемся, как раньше.
— Я слышал, что это очень сложная игра.
— Научишься… Я же научился, — резонно заметил Вадим. — Значит, ты согласен со мной?
— Если ты всерьез ждешь моего ответа, — помолчав, проговорил Пайк, — то от тебя, по-моему, ждут не честности, а элементарной воли. И ты сможешь доказать, что она у тебя есть, если похудеешь.
Вадим недоверчиво хмыкнул, а Пайк направился к выходу. Надевая шубу, он увидел, как толстяк сполз с ложа и заглядывает в раздатчик.
Как Вадим ориентируется в сплошной белой пелене, Пайк совершенно не понимал и счел себя заблудившимся уже через несколько десятков метров от его коттеджа. С трудом передвигаясь на лыжах — кстати, только сейчас он стал способен по-настоящему оценить полезность палок — он все же не забыл о своей цели и быстро высмотрел впереди темный силуэт дома. Вряд ли он смог бы что-нибудь разглядеть через окно, а потому постучал прямо в дверь. Ему никто не ответил, и Пайк вошел внутрь, поначалу не сразу поняв, почему в доме так темно. Оказывается, окна были занавешены плотными шторами, и страннику потребовалось несколько минут, чтобы различить детали обстановки. Все это время он боролся с тошнотой от запаха старого немытого тела и еще чего-то не менее неприятного. К счастью, ветер со стороны снежной равнины значительно заглушал миазмы.
— Кто там? — раздался дребезжащий голос. — Отзовитесь! Это ты, моя смерть?
Пайк сбросил лыжи и вошел в полутемную комнату, не закрывая дверь. На кровати лежал старик. В последнем усилии он повернулся к светлому проему, на фоне которого возвышалась фигура странника. Кажется, обитатель этого жилища полностью обессилел и вскоре должен был умереть, что и вызвало его вопрос к посетителю. Пайк не был врачом и не смог бы утверждать наверняка, что старик уже почти мертв и его нельзя вылечить простым кормлением, поэтому он открыл раздатчик. Но увидел лишь клочья старой пыли.
— Я принесу вам поесть, — сказал он, поворачиваясь к старцу, но тот закрыл глаза и не двигался. Судя по всему, он умер. Неожиданно путешественник почувствовал слабое жжение кожи на груди, почти сразу пропавшее.
Он ретировался и перевел дух, уже с благодарностью принимая снежинки, летящие в лицо. Какое-то время он просто шел на лыжах сквозь снег, ничего не видя и не замечая вокруг себя, настолько тяжело на него подействовала чужая, ожидаемая смерть — скорее всего, встреченная с нетерпением.
Само собой вспомнилось существование северной болезни глаз, называемой, кажется, снежной слепотой. “Ладно, в помещении эта напасть мне не грозит”, — здраво рассудил Пайк. Он уже давно двигался куда глаза глядят, и эта тактика,
как он и надеялся, привела к успеху: второй встреченный им домик был пуст. Путник с облегчением отстегнул лыжи и подвесил их на крючья рядом с дверью.Найденный им дом принадлежал женщине — такое впечатление сложилось у странника после беглого осмотра помещения, поддерживавшегося в относительном порядке. Все стандартные предметы — мыло, щетка, полотенца и так далее — располагались в нужных местах, шкаф трещал от специфической женской литературы — дамских романов и потертых журналов мод за прошлые годы. Оказывается, времяпрепровождение людей в этом мире не ограничивалось карточными развлечениями. Неужели универсальный агрегат, помимо выдачи пищи, поставлял также и ткани? Впрочем, существовало множество категорий "расходных" материалов, нуждающихся в периодической замене. Например, одежда.
Не увидев следов запустения, Пайк заподозрил, что хозяйка дома может оказаться вполне здравствующей особой, и его вторжение вряд ли ей понравится. А если здесь живет пара, то ее местный супруг может просто вышвырнуть незваного пришельца за дверь без долгих разговоров.
Но путь через снега настолько утомил его, что Пайк скинул пальто и боты и плюхнулся на кровать, наслаждаясь минутой покоя и отходя от тяжелых впечатлений, полученных им в гостях у неведомого старца. Вдруг он подумал, что уже довольно долгое время ощущает неясное жжение в ребрах. Пайк провел ладонью по груди и нащупал странные кожистые складки, равномерно образовавшиеся промеж ребер. Они совершенно отчетливо просматривались сквозь дырявую ткань майки. Очевидно, заболевание поразило его уже после прибытия в этот мир, поскольку он осматривал себя в гардеробе и не обнаружил ничего подобного этим чужеродным образованиям. Одновременно странник удивился тому обстоятельству, что саднящие складки его не пугают. Видимо, утрата конечности в клинике для душевнобольных закалила его дух настолько, что какие-то щели в собственной груди уже почти не трогали его.
Из-за двери раздались звонкий смех, голоса, зычный бас, и в коттедж вместе с вихрем колких снежинок ворвалась шумная ватага разнообразных субъектов — высоких и не очень, пухлых и стройных, но все они спустя несколько секунд после своего возникновения уставились на гостя. Пайк неторопливо сполз с кровати и протянул руку к своей шубе.
— Э, нет! — вскричал некто вполне средней внешности и телосложения и величаво поднял руку. — Задержите этого человека! Это будет наша новая модель, я уже чувствую, как у меня формируется образ.
Пайка окружила толпа молодых женщин, даже скорее девушек, среди которых затесалось несколько парней. Все изображали безудержное веселье, некоторые откровенно разглядывали статного путешественника и тянули длинные руки к его видавшей виды майке. Когда они скинули свои шубки, оказалось, что каждый в этой пестрой толпе обряжен в свой, невообразимо красочный и даже аляповатый наряд, придававший им откровенно балаганный вид. Определенно, такое буйство красок Пайк видел только на экскурсии в тропический аквариум.
— Что вы делаете, черт побери?! — вскричал он, отталкивая от себя какую-то прилипчивую девицу. Она носила сине-малиновое, в оранжевую полоску трико, от которого рябило в глазах. — Я не учился на клоуна.
Но его никто не слушал.
— Смотрите все! — воскликнул предводитель, и толпа мгновенно притихла и уставилась на этого самоуверенного типа.
— Сейчас Ваал тебе одежду сотворит, — прошептала ему все та же девица.
Путешественник оторопело наблюдал за манипуляциями модельера, творившего причудливые пассы перед дверцей приемника. Очевидно, он предпринимал мощные мысленные усилия, поскольку буквально взмок от напряжения. И вот, в полной тишине, спустя пару минут где-то в утробе приемника раздался слабый шелест, и зрители разразились овацией. Модельер горделиво вздернул голову и горящим взором обвел толпу приближенных. Некоторые из них метнулись к дверце раздатчика и, чуть не вырывая друг у друга кусок разноцветной ткани, извлекли его и аккуратно развернули. Кажется, это было нечто вроде туники ядовито-зеленого цвета. Она была усеяна крупными желтоватыми цветочками наподобие примитивных ромашек, вдобавок с вызывающим разрезом сбоку и широкими рукавами.