Шаровая молния

– Но получается, что таким способом можно подменить любого человека. И воспользоваться этим в своих целях.

– А это уже называется «профессиональная деформация», - засмеялся Дементьев. – Узнаю ход мыслей сотрудника контрразведки: «паранойя в наших рядах не приветствуется, но нельзя забывать, что кругом одни враги».

– А вы – не враг? Почему я должен вам верить?

– Не враг. В первую очередь, потому что я не враг сам себе. Я давал присягу Союзу Советских Социалистических Республик и дважды защищал его интересы с оружием в руках.

Про второй раз Николай соврал. Не было к тому времени уже никакого СССР. Давным-давно не было. Но рано, слишком рано посвящать этого парня в события, произойдущие через полвека. Или, если у него получится, не произойдущие.

– Я пытался узнать что-то о предприятиях, которые вы назвали, и академике Макееве, неожиданно сменил тему лейтенант ГБ. – Результат отрицательный.

– Результат закономерный, - поправил его Николай. – НПО электромеханики будет создано под названием Миасскиий электромеханический научно-исследовательский институт, если мне не изменяет мой старческий маразм, в 1958 году. КБ имени Макеева – в 1947 в Златоусте под названием «Специальное Конструкторское Бюро по ракетам дальнего действия» или СКБ-385. И лишь спустя семь лет переберётся в Миасс. Ныне сонный городишко, почти не имеющий промышленности. А его будущий главный конструктор Виктор Петрович Макеев на данный момент – обыкновенный школьник… м-м-м… то ли седьмого, то ли восьмого класса. Пожалуй, всё-таки седьмого.

Демьянов уже обратил внимание на то, что Румянцев ничего не пишет, но ничуть не сомневался в том, что забудет хоть одно сказанное им слово.

– Почему вы не хотите, чтобы информация о вас попала к наркому?

– К этому наркому, - поправил его Николай. – А вот на сотрудничество с будущим я не только согласен, но и очень надеюсь. И вам советую ставить не на… скакуна, который обречён на проигрыш, а на того, за кем будущее.

– И всё-таки почему?

– Вам нужно рассказывать, что происходит в вашем ведомстве после… гм… не слишком добровольной отставки его главы?

– И кто станет тем, «за кем будущее»?

– Скоро узнаете. Даже без моей подсказки. Чуть больше, чем через две недели. Вот этому человеку, переведённому в центральный аппарат наркомата из провинции, и можно будет предоставить информацию о моих «предсказаниях». Когда он возглавит Главное управление госбезопасности.

Румянцев тут же подобрался.

– ГУГБ расформировано ещё в конце марта этого.

– В марте расформировали, в последних числах сентября создадут заново, - пожал плечами Николай. – И вообще: давайте пока не будем затрагивать тему политики. Так будет безопаснее и для меня, и для вас. «Эффекта бабочки» никто не отменял, а вы, узнав что-то важное, не удержитесь и попытаетесь скорректировать действительность. Или те, кто начнёт «добывать» новые сведения «с пристрастием». В качестве задела на будущее готов вывалить массу очень ценной технической информации о перспективных направлениях развития вооружений, боевой техники и технологий военного назначения – по второму образованию я историк, а по последней профессии журналист-аналитик, специализирующийся на продукции военно-промышленного комплекса. Но пока, - выделил это слово Демьянов. – До конца сентября вопросы политики и истории будущего станут табу. А чтобы протянуть это время, объявите меня чокнутым и сдайте на руки психиатрам. Не обязательно даже переводить меня в Кащенко или Белые Столбы.

– Не хотите на волю?

– Вы называете волей психиатрические лечебницы, «слава» о жёстком режиме которых прошла через многие десятилетия? – засмеялся Николай. –Симулировать последствия удара молнии я могу и здесь, на Лубянке.

– И всё-таки, на что вы надеетесь?

– На то, что завтра и послезавтра придут новости, окончательно подтверждающие мои слова, и вы поверите в то, что я не хитрый выдумщик, а именно тот, за кого себя выдаю.

6

Доктора, как и ожидал Демьянов, внимательно выслушивали его полуправду, полуфантазии, но разводили руками: мозг человеческий – настолько сложный орган, что даже представить невозможно, какие изменения в его работу мог внести высоковольтный разряд электричества. Тем более, «заказчики» установили полную телесную идентичность Степана Шеина и обследуемого ими человека.

– Грузин? – кратко спросил Румянцев, когда Николая наконец-то доставили в его кабинет.

– Мингрел, - уточнил «Шеин», понявший о ком речь.

– Заключение врачей однозначное: физически вы здоровы, а вот психически…

– Шизофреник без надежды на излечение, но тихий, безопасный. Поэтому меня надо выпускать, но держать под надзором психиатра. И вы опасаетесь, как бы я не сбежал, а моя информация не утекла к врагам трудового народа. И даже подумываете, не упечь ли меня в какие-нибудь Соловки, чтобы я гарантированно не драпанул.

И снова лейтенант промолчал.

– Не сбегу. Я многое обдумал за время пребывания в вашей реальности и пришёл к выводу о том, что просто обязан стать той самой бабочкой из рассказа Бредбери. У меня есть предложение, альтернативное вашему. Давайте подпишем соглашение о моей вербовке. Это будет совершенно легальный способ получения от меня «предсказаний». Но для нормальной деятельности по этому направлению мне нужен будет какой-нибудь угол и не занимающая слишком много времени работа, пусть даже физически тяжёлая и низкооплачиваемая.

Должность «потаскуна-носильника», то бишь, грузчика при находившемся неподалёку продуктовом магазине, Николая вполне устраивала. Как и комнатка в коммуналке в начале Солянки, неподалёку церкви Всех Святых на Кулишках, где, как было известно Демьянову, похоронены герои Куликовской битвы. Станции метро Китай-Город ещё не существовало, и в «подземку» нужно было бежать либо до Лубянской площади, либо до улицы 25 Октября, переименованной в 1990 г. снова в Никольскую. По московским меркам – совсем рядом. И в первый же свой выходной он наведался в метро, чтобы сравнить то, что есть с тем, что станет спустя 80 лет. Если не учитывать мелких деталей интерьера и некоторых технических нюансов, вроде старомодного подвижного состава, то линии, которые он посетил, остались прежними. Красивыми, монументальными и… современными.

Квартира… Ну, о московских коммуналках кто только не писал! Так что ко всем бушующим в них страстям и мелким неудобствам Демьянов был морально готов. Главное – крыша над головой. А на семейку, имевшую виды на его комнатку и потому взъевшуюся на нового жильца, можно и «забить».

Но квартира, в которой, только-только появилось центральное отопление, и вечно недовольный сосед, как оказалось, далеко не самая большая бытовая трудность. Самая большая – бритьё опасной бритвой. Каждый раз, заклеивая многочисленные порезы клочками газетной бумаги, Николай клялся себе, что первым делом, едва только дойдёт до прогрессорской деятельности, запатентует бритвенный станок. Благо, растительность на лице Шеина была не такая буйная и жёсткая, как на его прежней физиономии: даже позволяла брать в руки бритву раз в два, а то и в три дня. И росла всего лишь жалкими клочками, а не густым «ковром».

По настоянию Румянцева встретился он со старым дружком. Видимо, тот решил устроить ещё одну проверку. Списался, дождался звонка на магазинский телефон и договорился о встрече. Но жутко расстроил Тетюхина и тем, что не узнал его, и отказом выпить за встречу. Не из-за того, что ему было западло «клюкнуть» с простым работягой. Требовалось укрепить легенду о «свихнутых молнией мозгах»: Алексей напишет в Конобеево, встретит кого-нибудь из прежних знакомцев, и скоро все будут знать, что Степан Шеин совсем уже не тот человек, которого они знали.

– Боюсь, Лёшка. Доктора предупредили, что если пить стану, то совсем чокнуться могу. А уж меня-то они на Лубянке мурыжили-мурыжили!

– На Лубянку-то ты как попал. Ко мне ж они тоже прибегали, про тебя расспрашивали, фотокарточку твою показывали.

– Так я ж, когда в лазарете в себя пришёл, чего только не нёс. Мозги-то набекрень встали. Вот и заподозрили чекисты, что я иностранный агент, - почти шёпотом произнёс последнюю фразу Демьянов. – Хрен знает, что это молния у меня в голове перевернула.