Шайтан-звезда (Часть 1)

– Разве он не заставил тебя выучить эту историю?
– изумилась старуха.

– Я все время смотрел в его книгу, - признался Мамед.

– Стало быть, этот рассказчик знает грамоту, и все его истории записаны в книге?
– осведомилась неуемная старуха.
– В той самой, которую он забрал и унес?

– Разумеется, он знает грамоту, и читает книги, и знает стихи поэтов, и Коран, и хадисы, и предания, о женщина!
– сказал Мамед.
– А теперь, если у тебя нет ко мне иного дела, отпусти меня, и я пойду к нему, ибо скоро мне пора опять садиться на возвышение, чтобы созвать слушателей и продолжать историю.

– Я пойду к своей госпоже, и мы обсудим с ней это обстоятельство, а ты сиди на скамье и жди меня, о неумелый рассказчик!

– велела старуха.
– И не смей уходить!

– Что удержит меня, если я пожелаю уйти, о женщина?
– строптиво осведомился Мамед.

– Ко мне, о Рейхан!
– позвала старуха.
– Ко мне, о брат своего брата!

И на этот странный призыв из дома вышел чернокожий раб огромного роста, в синих шароварах со многими складками, обнаженный по пояс, и на боку у него был ханджар в тисненых ножнах, а за пояс была заткнута большая джамбия, изгибом кверху, и запястья его рук были обмотаны ремешками, и эти ремешки были тесно усажены железными бляшками, так что удар его руки выбил бы даже створку больших ворот. И по виду он был из тех рабов, которых владыки приберегают на случай бедствий, а Мамед, как он сам признавался Саиду, еще недавно был придворным поэтом и видел молодцов, охраняющих внутренние покои дворца. И он изумился тому, что к обычной

горожанке приставлена такая охрана.

Этот устрашающий сердца раб подошел к Мамеду, оглядел его, обошел со всех сторон и обратился к старухе с такими словами:

– Не будет от этого человека беды, о матушка, ибо он невысок ростом, толст брюхом, пуглив и вино повредило ему рассудок. Он выполнит все, что ты ему прикажешь, без всякого принуждения, и нет тут надобности во мне.

Мамед же сперва съежился, увидев этого великана, так что его голова ушла в плечи, и колени его сами собой подогнулись, а руки повисли, как две мягкие веревки. Но услышав голос Рейхана, в котором не было ни ярости, ни желания причинять зло, Мамед собрался с духом, и выпрямился, и даже посмотрел рабу в лицо, что было затруднительно, ибо Мамед действительно был ниже обычного для детей арабов роста.

– Сядь на скамью и жди, как тебе велено, о человек, - сказал Рейхан. И не серди хозяек этого дома.

Тут лишь Мамеду пришло на ум, что раб чересчур непочтителен, и даже со старухой он говорил так, как если бы был одним из хозяйских сыновей, а не купленным рабом. А богато украшенная отшлифованными камнями рукоять длинного ханджара еще больше укрепила Мамеда в его подозрениях, ибо он, как человек придворный, знал цену камням и хорошему оружию.

Пока Мамед разглядывал подозрительного раба, старуха ушла и в непродолжительном времени выглянула в окно.

– Нет нам больше нужды в тебе, о рассказчик, - обратилась она к Мамеду. Возвращайся туда, где мы тебя взяли, и вот тебе за хлопоты.

Из окна вылетел завязанный узлом платок, и звякнул о каменную плитку, одну из устилавших двор, и Мамед понял, что в платке несколько монет. Он подобрал деньги, и обнюхал платок, и нос его уловил запах дорогих курений.

– А ты, о Рейхан, пойдешь с ним следом, и найдешь хозяина книги, по которой этот несчастный читал свою историю, и купишь эту книгу за любую цену!
– перебил старуху звонкий женский голос, и обладательница его была молода годами, но уже приобрела привычку приказывать.

Мамед немало лет посещал дворец, и ему доводилось слышать разные женские голоса из-за парчовых и шелковых занавесок, и он гордился тем, что по голосу и выговору мог определить, откуда привезли певицу - из Синда, из Медины, из Кандахара, а также где ее обучали - в Мекке или в Вавилоне. Голос этой женщины, казалось, никогда не покорялся плавному течению мелодии и ее прихотливому ритму. Мамед даже подумал было, что такой голос скорее подстать юноше, привыкшему, играя в конное поло, перекликаться с игроками своего отряда. И смутил его выговор незнакомки, по которому невозможно было определить, откуда она родом, однако же ясно было, что женщину привезли издалека.

Вместо того, чтобы, поблагодарив за платок, поспешить к Саиду, Мамед замер, как нарисованный, и вдруг на губах его, еле видных из-под длинных

усов, того же качества, что и борода, обозначилась радостная улыбка.

– На голове и на глазах, о госпожа!
– отвечал Рейхан.
– Я пойду с рассказчиком, а вы заприте ворота, и пусть ни одна из невольниц не выходит! Пойдем, о рассказчик. Не стой посреди двора, как упрямый ишак, иначе я возьму тебя под мышку и вынесу, как сундук.

И они вышли из ворот, и ворота за ними немедленно замкнули, и Мамед, поспешая за Рейханом, несколько раз обернулся, запоминая дорогу. Он уже не удивлялся тому, что чернокожий великан даже не взял у своих хозяек денег, чтобы приобрести книгу. Очевидно было, что Рейхан имел при себе столько, что хватило бы на много таких истрепанных книг, как у Саида, в переплетах совсем от других сочинений, давно истлевших.

Они пришли к воротам хаммама, чей высокий черный купол с круглыми окнами был виден издалека, и обошли его, и углубились в переулок, и вошли в дом, где поселился рассказчик Саид, но ни его, ни книги не обнаружили, а невольница Ясмин тоже не смогла сказать ничего вразумительного, и Мамед заподозрил, что причиной тому - кувшинчик со сладким хорасанским вином. По ее словам, ее хозяин Саид как вышел после третьей молитвы вместе с Мамедом, велев ей приготовить ужин, так более и не возвращался, и его книга, подстилка и скамеечка - равным образом.

– Может быть, его пригласил кто-то из слушающих, и взял его в свой дом, и он там рассказывает истории для семьи того человека за хорошие деньги? предположил Мамед.
– Или же он пошел по своим делам и, не заходя домой, вернулся к хаммаму, а теперь созывает слушателей, сердясь, что я куда-то запропал, и призывая на мою голову все кары Аллаха!

– Вернемся к хаммаму, о рассказчик, - сказал Рейхан, и это был голос человека, привыкшего повелевать.

Но и там не обнаружили они Саида, невзирая на то, что собралось немало желающих послушать продолжение истории.

– Погоди, о Рейхан!
– воскликнул вдруг Мамед.
– Клянусь Аллахом, я вижу, кто нам поможет в наших поисках! Вот стоит банщица из хаммама, закутанная не в изар, а в какую-то драную тряпку! Саид не раз говорил мне: "Посмотри на эту бездельницу, о Мамед! Вместо того, чтобы делать дело, к которому приставил ее хозяин хаммама, она так и норовит выскочить ради моих историй, накажи ее Аллах! " Может быть, Саида позвал в гости хозяин хаммама?

– Ты прав, о рассказчик, - сказал Рейхан, и подошел к банщице, и обратился к ней:

– О сестрица, не видела ли ты, куда ушел человек, рассказывающий обычно здесь, на возвышении, диковинные истории?

Но банщица вместо того, чтобы ответить, вдруг опрометью кинулась к воротам хаммама.

Рейхан и Мамед в недоумении переглянулись.

– Неужели Аллах поразил ее безумием?
– удивленно спросил Рейхан, хотя рабам полагалось бы молча ждать, что скажут свободнорожденные.

– Нет, о Рейхан, - сказал Мамед, обернувшись.
– Это идет хозяин хаммама, и она просто испугалась. Сейчас я спрошу, не видел ли он Саида...