Шеф с системой в новом мире

Глава 7

Утро следующего дня было таким же серым и промозглым, как и все предыдущие. Воздух в казарме был тяжелым и спертым, но для меня мир изменился. Когда я проснулся, впервые не почувствовал всепоглощающей безнадежности. Вместо нее внутри горел ровный огонек азарта и предвкушения.

На кухне я первым делом отыскал взглядом Матвея. Мальчик уже был там, скоблил какой-то чугунок. Он все еще был худ и бледен, но в его движениях появилось нечто новое. Пропала вчерашняя обреченность, та медленная, почти сомнамбулическая покорность судьбе. Теперь он двигался пусть и слабо, но собранно, с мрачной решимостью. Глубокий, разрывающий легкие кашель, который преследовал его постоянно, не исчез полностью, но он изменился. Он стал реже, глуше, и приступы больше не сгибали его пополам, заставляя цепляться за стену.

Он поймал мой взгляд, испуганно вздрогнул и на мгновение замер. Затем, убедившись, что Прохор не смотрит в нашу сторону, он быстро, почти незаметно, кивнул. В его глазах была не только благодарность, но и благоговейный страх, как будто он видел перед собой не такого же поваренка, а нечто иное, могущественное и непонятное. Наш тайный союз был скреплен.

Я мысленно кивнул в ответ и вернулся к работе, анализируя увиденное. Я не вылечил его. Одно яйцо и чашка хвойного отвара не могли уничтожить болезнь и последствия многомесячного истощения, но я дал его организму толчок. Критически важные нутриенты и энергию, чтобы он перестал умирать и начал бороться.

Это позволило окончательно утвердиться в своем новом плане. Стражники? Нет. Слишком рискованно и неэффективно. Их тела были сильны, и слабый эффект моего Дара мог бы просто затеряться, а вот поварята… мои товарищи по несчастью. Они были идеальными объектами.

Их организмы, истощенные до предела, откликнуттся на малейшее воздействие, как сухая земля откликается на первую каплю дождя. Как показал опыт с Матвеем, помощь тем, кто находится в «критическом состоянии», давала максимальный бонус к опыту. Это был циничный расчет, но он был облечен в форму помощи. Идеальное сочетание прагматизма и человечности. Помощь им — самый быстрый путь к силе.

Цель ясна: провести мой первый массовый эксперимент на поварятах, чтобы подтвердить теорию о бонусном опыте и начать «прокачку» своего Дара и для этого идеально подходила вечерняя баланда.

Во-первых, баланда была единственным блюдом, которое ели все мы, все десять поварят, одновременно. Это обеспечивало чистоту эксперимента. Не нужно подсовывать еду каждому по отдельности, рискуя быть замеченным. Один котел — десять подопытных.

Во-вторых, сама суть этого «блюда» была идеальной для моих целей. Это не суп, а мутная, серо-бурая, безликая основа, сваренная на воде из самых дешевых корнеплодов и овощных обрезков.

Ее вкус был настолько невыразительным, настолько убитым часами варки, что он мог замаскировать почти любой посторонний привкус, особенно если ингредиент был землистым или травянистым. Попытайся я добавить что-то в кашу для стражи, где был мясной жир и соль, или, не дай бог, в еду для господ — изменение было бы замечено мгновенно. Но баланда… она была кулинарным «белым шумом», идеальной средой для тайной диверсии.

В-третьих, это возможность. Ежедневный ритуал помешивания огромного котла был самой тупой и изнурительной работой, которую всегда сваливали на самых младших — то есть, на меня и Матвея. Никто не следил за тем, как ты мешаешь. Прохор в это время был занят самым важным — мясом для стражи и господского стола. Это давало мне идеальное окно, несколько минут, когда я оставался с котлом практически наедине.

Итак, план безупречен, но для его реализации не хватает главного — правильного ингредиента. Все мои запасы трав и кореньев из-за стен крепости для этого не годились — они были слишком ароматными.

Дикий чеснок, хвоя, даже подорожник — все они имели слишком яркий, узнаваемый запах. Мой вклад был бы обнаружен при первой же пробе. Нет, для такой тонкой операции нужен реактив иного класса. Что-то с сильным эффектом, но со слабым, почти незаметным вкусом.

И я знал, где это найти. Настоящие сокровища, редкие травы, коренья и специи, которые привозили издалека для господского стола, хранились в другом месте. В святая святых. В кладовой Прохора.

Весь день я был образцовым рабом. Таскал воду, скоблил овощи, мыл котлы, но мои глаза постоянно следили за Прохором. Я изучал его привычки, его рутину, искал слабое место в его обороне и его нашел.

После обеда, который он съедал отдельно от нас, Прохор всегда уходил в свою маленькую каморку за кухней, чтобы вздремнуть полчаса. Тяжелый, ржавый ключ от кладовой он не уносил с собой, а вешал на большой кованый гвоздь у очага, видимо, полагая, что никто из забитых рабов не посмеет даже посмотреть в его сторону.

Я выжидал момент. Он должен был быть идеальным. Просто дождаться, когда Прохор уйдет, было рискованно — кто-то из других поварят мог меня заметить. Мне нужна была суматоха, момент общего хаоса, когда внимание каждого будет приковано к чему-то одному.

И этот момент настал.

Один из старших поваров, угрюмый мужчина по имени Федот, отвечал за жаркое для господского стола. На вертеле над главным очагом медленно вращался огромный кабаний окорок, истекая жиром и наполняя кухню божественным ароматом.

Внезапно одно из поленьев в огне, прогорев изнутри, с оглушительным треском раскололось. Горящие угли и столп едкого, жирного дыма повалили в кухню. Но хуже всего было то, что вертел, потеряв опору, опасно накренился, и драгоценный окорок, гордость ужина, оказался в сантиметрах от того, чтобы упасть прямо в золу.

Прохор, который как раз собирался уходить к себе, увидел это и взорвался яростным ревом.

— Твою мать, Федот, безрукий урод! Ты что творишь?! Упустишь окорок — я тебя самого на вертел насажу!

Он оттолкнул оцепеневшего повара и, схватив тяжелую железную кочергу, бросился к очагу. Прохор пытался одновременно и поправить поленья, и удержать вертел, изрыгая проклятия и раздавая подзатыльники всем, кто попадался под руку.

Вся кухня замерла. Все взгляды, полные страха, были прикованы к этой сцене — к мечущемуся у огня Прохору и к драгоценному куску мяса, который мог быть безвозвратно испорчен. Воздух наполнился дымом, криками и суетой.

Нужный момент настал как по заказу.

Пока все смотрели на эту экзекуцию у огня, я, находясь в дальнем углу и якобы убирая грязную посуду, метнулся к очагу с противоположной, неосвещенной стороны. Мои движения были быстрыми и точными. Рука сама сняла с гвоздя тяжелый ключ. Сердце колотилось о ребра, как пойманная птица. Я скользнул к неприметной двери кладовой, молясь, чтобы замок не заскрипел. Он поддался с тихим щелчком. Я шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь и чуть не задохнулся от восторга.

Если кухня была адом, то это место было раем. Здесь пахло настоящей едой. Густой аромат копченых окороков, висевших на крюках. Пряный дух сушеных трав и специй в полотняных мешочках. Сладкая, медовая нота из больших глиняных горшков. Я был похож на ученого, попавшего в секретную лабораторию, полную неизвестных реактивов.