Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

«Выйдет он здесь или проедет до следующей станции?» Как бы в ответ на мою мысль донесся легкий скрип отворяющейся двери, и на площадку стремительно вышел из ва­гона первого класса Шиманский. Толчок ногой в дверь, ведущую на подножку вагона, второй, третий — все безрезультатно. Видя неудачу, инженер стал бешено вертеть за ручку двери — дверь не поддавалась, так как была заперта на ключ.

— Вы саквояж в вагоне забыли!.. — донеслась до меня фраза отца, произнесенная несколько в насмешливом тоне.

Шиманский быстро обернулся назад, при этом взгляд его скользнул по двери на буферную площадку, которая наполо­вину была раздвинута. Заметив вмиг это обстоятельство, инженер со страшной стремительностью бросился к якорю спасения, но в тот момент, когда Шиманский, добежав до двери, просунул уже голову вее пролет, вокруг его туловища обвились и сомкнулись две сильные руки, затормозившие дальнейшее его движение вперед.

«Мышь попалась в западню!» — сообразил я, следя за борьбой.

Две человеческие фигуры сомкнулись в одну... тяжелое пре­рывистое дыхание, слабый хруст костей, и, наконец, глухой звук от падения чего-то тяжелого на железную площадку вагона... Оба противника, не устояв на ногах, свалились на пол в самом пролете двери, касаясь головами самого края буферной площадки, ежеминутно рискуя вылететь на рельсы.

Шиманский, не обращая внимания на эту опасность, делал нечеловеческие усилия сползти с площадки, видимо, предпочитая лучше свалиться на полотно или откос дороги, чем оставаться на поезде, в вагоне — он ждал взрыва.

В этой ужасной борьбе был момент, когда я считал отца погибшим, видя, как он свесился за край площадки, отрывая руки Шиманского от железной вертикальной стойки зонта.

Невольно вырвался у меня крик ужаса, и я сделал шаг вперед...

3/4 Назад, упадешь! — услышал я грозный окрик отца.

Я остановился и тут сразу заметил, что отцу удалось отодви­нуться от края буферной площадки, но в тот же миг в правой руке Шиманского сверкнуло дуло револьвера...

«Убьет, убьет!.. Теперь все пропало!..» И я замер в ожидании смертельного выстрела. Прошла секунда, другая... выстрела не последовало: рука, державшая орудие, опустилась вниз, как плеть...

3/4 Серенко, бросьте давить ему шею… иначе его задушите!

3/4 Прикажете вязать, господин начальник?

3/4 Да, но не очень усердствуйте... ему и так досталось от ваших медвежьих лап; он теперь в обмороке, и нам удобнее перенести его в кондукторское отделение. Почему вы так замешкались, Серенко?

3/4 Я помогал Руткевичу разрезать саквояж.

3/4 Ну, а снаряд?..

3/4 Обезврежен, но хлопот с фитилем и раскрытием саквояжа было много.

3/4 Тургасов проснулся?

3/4 Никак нет, спят крепко, глаз не раскрывал.

При помощи подошедшего Руткевича Шиманский был пере­несен на руках в служебное отделение вагона 2-го класса. Обморочное состояние все еще продолжалось; лицо Шиманского было страшно бледно, даже желто; лишь слабое колебание грудной клетки указывало на искру жизни.

3/4 Серенко, веревки снимите долой, принесите скорее воды, сердце работает очень слабо... боюсь, чтобы обморок не затя­нулся, пульс все слабеет и слабеет... — с оттенком беспокойства проговорил отец.

Смочили грудь и голову водой. Лицо начало понемногу розо­веть... наконец пленник открыл глаза, и блуждающий взор остановился на черной бороде Руткевича. Сознание возвращалось... он весь содрогнулся и как бы в забытьи, слабым голосом прошептал: «Все погибло»...

3/4 Выпейте глоток коньяку! Это вас подкрепит. — И с этими словами Руткевич поднес ему дорожную фляжку.

Коньяк произвел магическое действие. Два-три больших глотка сразу поставили на ноги Шиманского и вернули его к действительности.

3/4 Скажите же мне скорее... уцелел ли кто-нибудь там... в вагоне?.. — страшно волнуясь, проговорил Шиманский.

3/4 Слава Богу, обошлось без жертв. — ответил ему Руткевич.

3/4 А разве он... не погиб?.. Не верю!

3/4 Вы, конечно, спрашиваете про Тургасова, — вставил отец. — Он невредим и спит сном праведника, не подозревая о вашем адском замысле...

3/4 Значит, заряд не взорвался? Но почему, почему... Точно колдовство какое-то!..

— Нет, все обошлось просто, без помощи нечистой силы. О вашем замысле мы знали давно, но я все же думал, что в последнюю минуту вы образумитесь, не пойдете на столь ужасное преступление. Вы, однако, не уклонились от преступной цели, ну, тогда и нам пришлось действовать... и мой чиновник с опасностью для жизни успел обезвредить снаряд, может быть, за секунду до взрыва, заботливо положенный вами у изго­ловья Тургасова. И теперь вы в руках правосудия...

3/4 Кто, кто меня предал? — ломая руки, воскликнул Шиманский.

3/4 Вы сами себя выдали: письмо из Астрахани открыло нам глаза. Но довольно. Серенко, обыщите преступника, — строго закончил отец.

3/4 Зачем это новое издевательство над моей личностью? Ведь огнестрельное оружие у меня отобрано. Кажется, могли бы меня и оставить в покое, — закапризничал инженер, отодви­гаясь от агента.

Но Серенко, не обращая внимания на эти протесты, энергично принялся за дело.

3/4 Перочинный ножик, кошелек, носовой платок и бумажник... — перечислял агент, передавая эти вещи в руки отца. 3/4 Ого!.. тысяча шестьсот шестьдесят рублей кредитными билетами, сто десять рублей золотом, и в кошельке мелкой серебряной монеты на рубль восемьдесят шесть копеек; в общем, сумма порядочная... вполне достаточная для заграничной поездки... например, до Гамбурга, а затем... в Америку...

3/4 А где же остальные три тысячи пятьсот рублей?.. Разве успели уже пе­ревести на заграничные банки? Предусмотрительно! — заметил отец, пряча вещи и деньги, отобранные у Шиманского.

3/4 Вам это очень интересно знать... господин Лекок? Ищите верхним чутьем... и обрящете, а я вам все равно ничего не скажу... да и зачем буду откровенничать?

3/4 Вам будет облегчено наказание.

3/4 Вздор! Меня повесят, это так же верно, как вам выда­дут награду за поимку преступника... сиречь меня... А теперь оставьте меня в покое... — И с этими словами Шиманский повер­нулся лицом к стене.

Отец поднялся с места:

3/4 Серенко, вы останетесь здесь... в купе! При малейшей попытке Шиманского к бегству мы наденем на него кандалы. Руткевич будет здесь поблизости. Помните, преступник остается всецело на вашей ответственности!

3/4 Господин начальник, я ручаюсь головой, что от меня этот господин не уйдет!

Перед выходом я еще раз взглянул на Шиманского; выражение его лица не предвещало ничего хорошего; злая улыбка искривила его губы, в глазах светилась решимость...