Шекспир, рассказанный детям

— Это еще что такое? Где моя жена?

— Синьор,— ответил слуга,— моя госпожа приказала передать, что, вероятно, вы затеяли какую-нибудь шутку, а потому она отказывается прийти и просит вас самих пожаловать к ней.

— Час от часу не легче! — воскликнул Петруччио. Потом он обратился к своему слуге и сказал: — Послушай-ка, пойди к твоей госпоже и передай, что я приказал ей немедленно же прийти сюда.

Не успели присутствующие задуматься над тем, каким образом проявит Катарина свой строптивый нрав, как Баптиста, вне себя от изумления, вскричал:

— Пресвятая Богородица! Катарина идет!

И действительно, вошла Катарина и кротко спросила у Петруччио:

— Синьор, что вам угодно? Зачем вы позвали меня?

— Где твоя сестра и жена Гортензио? — осведомился Петруччио.

Катарина ответила:

— Они сидят в гостиной у камина и болтают.

— Пойди и приведи их сюда! — приказал Петруччио. Катарина, не возразив ни слова, направилась исполнить приказание мужа.

— Это настоящее чудо! — воскликнул Лучен-цио.— Если только на свете существуют чудеса!..

— Так оно и есть,— заметил Гортензио.— Но что предсказывает это чудо?

— Оно предсказывает счастье и мир,— ответил Петруччио.— А также любовь и спокойную жизнь, законное главенство мужа... Одним словом, все, что требуется для взаимного счастья и покоя!

Отец Катарины был вне себя от радости.

— Так будь же счастлив, сын Петруччио! — пожелал старик.— Ты выиграл заклад, а я прибавлю к приданому еще двадцать тысяч дукатов. Я чувствую себя так, словно у меня нашлась еще одна дочь, потому что Катарина стала совсем другой.

— Нет, этого мало,— заметил Петруччио.— Я хочу дать вам более яркое доказательство покорности и кротости моей жены.

В эту минуту вошла Катарина в сопровождении двух молодых жен, и Петруччио прибавил:

— Посмотрите, вот она возвращается с вашими покорными женами, плененными ее женским красноречием. Катарина, эта шапочка совсем не идет тебе. Сними и растопчи ее ногами.

Катарина немедленно сняла шапочку и бросила ее на пол.

— Господи! — воскликнула жена Гортензио.— Избавь меня от такого безумия!

Бианка в свою очередь тоже заметила:

— Фи! Как назвать такую глупую покорность!

J

Муж Бианки сказал ей:

г

л

— Мне очень хотелось бы, чтобы у тебя была такая же глупая покорность! Разумная твоя покорность, очаровательная Бианка, обошлась мне весьма дорого.

— Очень глупо было,— ответила Бианка,— ставить деньги на мою покорность.

— Катарина,— произнес Петруччио,— поручаю тебе объяснить этим своенравным женщинам, в чем заключаются их обязанности по отношению к мужьям.

И к величайшему изумлению всех присутствующих, эта некогда столь строптивая синьора стала красноречиво говорить об обязанности жены повиноваться супругу. Она приводила в пример себя и рассказывала, какое громадное удовольствие доставляет ей подчиняться всем желаниям своего мужа.

Катарина снова прославилась на всю Падую, но уже не как Катарина строптивая, а как Катарина — самая покорная и послушная жена.

ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ

– \

ертрам, граф Россильона, только что получил этот титул и имение после смерти своего отца. Король Французский очень любил старика и хотел также осчастливить молодого графа своим особенным расположением и покровительством. С этой целью он, услыхав о смерти старого графа, велел Бертраму немедленно явиться к королевскому двору в Париж.

Бертрам жил со своей матерью, овдовевшей графиней, когда Лафё, старый придворный, приехал, чтобы взять его с собой к королю. Повелитель французов был могущественный монарх, и ни один человек, какого бы высокого звания он ни был, не осмеливался ослушаться его. Поэтому графиня не решилась задержать сына ни на день и немедленно приказала приготовить все к его путешествию, несмотря на то что ей почему-то показалось, что она, отправляя сына, второй раз хоронит своего мужа. Лафё старался утешить ее, он с придворной льстивостью сказал, что король заменит ей мужа, а ее сыну — отца и что, одним словом, его величество осчастливит Бертрама. Лафё, между

С Л

прочим, сказал графине, что король сильно болен и что доктора объявили его болезнь неизлечимой. Глубоко сожалея о болезни короля, графиня прибавила, что если бы отец Елены (молодой девушки, которая находилась в числе ее свиты) был жив, то он непременно вылечил бы его величество. Она рассказала Лафё, что Елена — дочь знаменитого врача Жерара Нарбоннского, который, умирая, отдал дочь на ее попечение, и что с самой смерти его Елена находилась под ее покровительством. Потом она описала добродетельное поведение и прекрасные качества Елены и сказала, что она наследовала их от своего достойного отца. Елена слушала рассказ графини в грустном молчании; последняя заметила это и дружески посоветовала ей не грустить так долго о смерти отца.

Между тем Бертрам попрощался с матерью. Графиня со слезами на глазах расставалась с сыном и поручила его попечению Лафё, говоря: «Добрый человек, будьте его руководителем: он еще неопытный придворный».

Последние слова Бертрама были обращены к Елене; но эти слова были сказаны просто из вежливости; он пожелал ей счастья и заключил свою речь следующими словами: «Будьте почтительны к графине; моей матери, и слушайтесь ее совета во всем».

Елена уже давно любила Бертрама, и слезы, которые она проливала в молчании, относились совсем не к Жерару Нарбоннскому. Нельзя сказать, чтобы она не любила своего отца, но теперь, когда она почувствовала любовь сильнее этой и когда она должна была скоро расстаться с предметом своей любви, ей не приходили на память черты лица ее отца: воображение рисовало ей образ одного Бертрама.

V

Как ни любила Елена Бертрама, однако же она никогда не забывала, что он граф Россильона, потомок одного из древнейших родов Франции, а она низкого происхождения; она знала, что ее родители люди неизвестные, а его предки были все высшего сословия. К тому же она с малых лет привыкла видеть в нем своего господина и была убеждена, что останется до самой смерти его слугой. Расстояние между его высоким саном и ее бедным состоянием казалось ей так велико, что она могла бы сказать: «Это все равно как если бы я полюбила блестящее светило и захотела выйти за него замуж; так далек от меня Бертрам».

Отъезд Бертрама наполнил ее глаза слезами, а сердце — печалью, потому что, хотя она любила его и безнадежно, все-таки для нее было блаженством видеть его каждый день; Елена желала бы смотреть на его черные глаза, на его выгнутые брови, локоны его мягких волос, смотреть до тех пор, пока любимый портрет не нарисуется у нее в сердце.

Жерар Нарбоннский, умирая, ничего не оставил ей, кроме нескольких испытанных рецептов, которые были плодом старательного изучения в медицине; это были сильные и, большей частью, верные средства. Между ними было одно лекарство, которое могло вылечить короля от болезни, мучившей его, по рассказу Лафё. Когда Елена услыхала о несчастий короля, она, до сих пор скромная и пугливая девушка, вдруг возымела смелое намерение пойти самой в Париж и там открыть средство, как вылечить короля. Но, хотя Елена и обладала этим драгоценным рецептом, однако же трудно было предположить, чтобы доктора, объявившие болезнь короля неизлечимой,