Шекспир
Шрифт:
Если пьеса существует в двух вариантах, более длинном и укороченном, то предполагают, что второй — выездной. Полный текст играется на лондонской сцене, специально для этого приспособленной, а на гастролях в здании городской гильдии, в гостинице или в частном доме может просто не хватить места для многолюдных сцен, у актеров — реквизита, а у менее опытного зрителя — терпения. На гастроли отправляется не вся труппа.
Июль — август 1596 года, вероятно, — именно такой момент. В Лондоне опять — чума. Она не будет столь бесконечно продолжительной, как прошлая, но с конца июля по октябрь театры закрыты. Труппа — на гастролях… А Шекспир, вероятно, — в Уорикшире, поскольку и новая пьеса — в работе, и о домашних делах пора вспомнить теперь, когда его собственные обстоятельства изменились и едва ли не впервые у него есть деньги.
Шекспиру могло
Смерть патрона в прежние времена нередко оборачивалась для актерских трупп началом конца. Такой опасности, вероятно, на этот раз не было: и королева хотела развлечений, и труппа существовала на прочных основаниях — как общее дело на паях. И к новому патрону они перешли по наследству — к Джорджу Кэри, сыну умершего. А вот должность лорда-камергера ему не досталась. Уже 1 августа труппа выступает на гастролях в Февершеме как «люди лорда Хансдона». Заметное понижение статуса, и к тому же при дворе театральными делами будет заниматься новый лорд-камергер. Здесь труппу поджидают большие неприятности.
Еще большая беда ждет Шекспира в Стрэтфорде. Приезд не получился триумфальным — на волне успеха и материального благополучия. Во всяком случае, в это лето поездка домой менее всего могла напоминать творческий отдых известного писателя.
На одном портрете XIX века Шекспир запечатлен в процессе творчества. Поэт-джентльмен у себя в кабинете. На нем скромный, но приличествующий случаю темный бархатный камзол с белым воротником и панталоны до колен. Поза исполнена сдержанного вдохновения: левая рука, опирающаяся на массивный стол, согнута в локте и подпирает голову (не слишком убедительно — рисовальщик не безупречен), темные кудри зачесаны назад, могучий лоб открыт, усы и бородка аккуратно пострижены, взор (несколько пустоватый) устремлен не то в угол комнаты, не то — в запредельность. На столе — лист бумаги и шляпа (?!), над столом — книжный шкаф с фолиантами в кожаных переплетах. Они же разбросаны по полу вокруг правой ноги, опирающейся на мягкую подушку-подставку. В правой руке перо… Человек только что вошел (видимо, на это указывает шляпа), сел, отдался вдохновению, преобразился в поэта и у нас на глазах забронзовел, превратившись в памятник собственному величию.
Если следовать романтическому мифу о поэте, бегущем из столицы в поисках творческого уединения, то лучше подойдут «широкошумные дубровы»: бархатный камзол, быть может, у Шекспира и был, но кабинета не было. Да и дома тоже не было, по крайней мере, в 1596-м. Не очень понятно, где жила его собственная семья — Энн и трое детей. В Шоттери на ферме, где она выросла и которой теперь владел ее старший брат? Дом большой, хозяйство у брата налажено, но замужняя женщина принадлежит семье мужа…
Дом на Хенли-стрит тоже не тесен — фактически это два дома, соединенные вместе. На первом этаже одного из них — мастерская отца, Джона Шекспира, здесь же хранятся готовые изделия и запас кожи, которую выделывают тоже здесь (можно вообразить, какой в доме стоит аромат). И хотя не все дети Джона и Мэри выжили, но в доме, должно быть, многолюдно: как-то так получается, что младшие Шекспиры не спешат вступать в брак и покидать отчий кров.
Когда сестра Уильяма Джоан вышла замуж за шляпника Харта, точно неизвестно, но их первый ребенок — сын Уильям — будет крещен только в 1600 году. Не исключено, что в честь дяди Уильяма Шекспира, который по завещанию оставит сестре значительную часть наследства, в том числе родительский дом на Хенли-стрит; а ее первенец пойдет по его стопам — будет актером. Так что летом 1596-го Джоан, очень вероятно, все еще живет с родителями, если не служит где-нибудь в чужом доме.
У поэта три брата. Ни один из них, кажется, так и не обзавелся семьей. Гилберту в 1596-м — тридцать, он парикмахер, живет то в Лондоне, то в Стрэтфорде. Ричарду — двадцать один, и о нем ничего не известно, кроме даты смерти — 1613 год. Эдмунд, последний и поздний (предполагают — нежеланный) ребенок, появился на свет в 1580 году. Вся имеющаяся о нем информация умещается в записи о погребении в книге церкви Спасителя в Лондоне, в Саутуеке, 31 декабря 1607 года. Там сказано «актер» и названа сумма, заплаченная за поминальный звон большого колокола — 20 шиллингов. Обычные похороны с малым колоколом обходились
в три шиллинга. Вероятно, о том, чтобы последний обряд был совершен пристойно, позаботился брат усопшего.В 1596-м Эдмунд еще явно не оставил родительского дома. А его брат приехал, с тем чтобы наконец обзавестись собственным. Судя по всему, Уильям Шекспир не собирался перевозить жену и детей в Лондон. Можно искать причину того в неустроенности его лондонской жизни. Однако его друзья-актеры жили семьями и селились с ними неподалеку от театра, где играли. Шекспир, кажется, был из тех провинциалов (не такой уж распространенный случай), кто, уехав в столицу, продолжает возвращаться и мыслит свой дом там, где родился и где собирается умереть.
В 1596-м пора было подумать о доме. Энн наверняка казалось, что об этом давно пора подумать, но теперь эти мысли осуществимы. Жилищная проблема в Стрэтфорде должна была стоять очень остро — после двух лет опустошительных пожаров. Дом на Хенли-стрит чудом уцелел, но кругом горели соседи и друзья. Среди погорельцев — Джудит и Гамнет Седлер, видимо, крестные родители шекспировских близнецов, названных в их честь.
Город на берегу Эйвона мало напоминал пасторальное местечко. То пожар, то чума, то недород… Время — трудное и голодное, цифры заработной платы — самые низкие за несколько десятилетий. Так что если приличное жилье и доступно на стрэтфордском рынке, то местным оно едва ли по карману. В этом смысле преуспевающий лондонский драматург мог не бояться конкуренции.
Но здесь судьба ответила ему приемом, который он так любил в собственных пьесах, — развернув его жизненный сюжет по закону трагической иронии. Только, казалось бы, всё начало налаживаться, только герой победил обстоятельства, как случается самое страшное и непоправимое. Шекспир приехал обустроить дом, но стал свидетелем смерти своего единственного сына и наследника — Гамнета. Дата его погребения в церкви Святой Троицы, где крестили и хоронили почти всех Шекспиров, — 11 августа.
Что произошло с одиннадцатилетним мальчиком, мы не знаем. Чума или другая болезнь? Один из близнецов порой бывает с детства более слабым ребенком. Джудит переживет своего брата едва не на 70 лет.
Или это был несчастный случай? Эта мысль приходит в голову, когда в пьесах Шекспира начинают искать его реакцию на смерть сына. Его имя подсказывает «Гамлета», где «отец и сын» — главный мотив. Но трагедия с этим названием и героем, даже если и не шекспировская, уже существовала, а та, которую Шекспир определенно написал, появится спустя пять лет. Можно ли найти что-либо поближе?
Если летом 1596-го Шекспир готовил пьесу к новому сезону, то можно предположить, какую именно. В предшествующем сезоне с успехом прошел «Ричард II». Предполагал или нет Шекспир писать «вторую тетралогию», но она им будет написана в размеренном ритме — в год по пьесе. На 1596 год приходится первая часть «Генриха IV».
Если две предыдущие хроники — о Ричардах III и II — по сути, шекспировский пролог к трагедии, то в «Генрихе IV» появляется его самый прославленный комический персонаж — сэр Джон Фальстаф. Первоначально он носил другое имя и приобрел окончательное в результате большого скандала, на который Шекспир и труппа едва ли пошли бы, лишившись своего покровителя. Это один аргумент в пользу того, что замысел и начало работы относятся к первой половине года.
Другой аргумент — характер смеха в этой хронике. Никогда прежде шекспировский смех не был таким сокрушительным и таким всеобщим — карнавальным, по модели «пир на весь мир». И никогда впредь ощущение веселья не будет таким полным, пусть едва ли не с первых сцен зрителю дают понять, что делу — время, а потехе — час, и недалек тот час, когда потеха кончится. Но пока она продолжается, ей отдаются безудержно в окружении юного принца (будущего короля Генриха V), и как-то трудно связать этот смех с шекспировскими жизненными обстоятельствами после 11 августа.
Такого рода психологические доводы зыбки, но так ли обязательно полностью отрывать жизнь автора от его творчества?
Можно предположить, что преодолевать жизненную трагедию писатель будет смеясь. И все же вероятнее услышать от него печаль, которая именно с этого момента и этого года становится все более привычной для героев Шекспира, а слова sad и sadnessбуквально не сходят с их уст.
Один из тех, кто предан печали, — юный принц Артур в хронике «Король Иоанн». Он погибает в возрасте шекспировского сына — Гамнета.