Шелест алой травы

Чакра но Ито в соединении с нин-проволокой дали просто потрясающий результат. Мне с помощью Хенге наконец-то удалось вырастить проволоку из пальцев и сделать её достаточно тонкой и прочной, чтобы разрубить на множество кусочков небольшое деревце. После чего я сначала обрадовалась, а затем начала себя бранить — оставить чёткие следы своего пребывания в двадцати метрах от лагеря было поступком полной идиотки. Ну что же, этому дереву пришлось под воздействием чакры сразу десятка красноволосых супер-куноичи утонуть где-то глубоко в земле.

Я тренировалась, училась, повторяла изученное. Листала книги и свитки, пробегала взглядом даже писанину Наруто — вдруг там будут какие-то идеи, из которых мне удастся выстроить очередную ступеньку к силе. И совершенно случайно, на оборванном листике, среди кривых строчек инструкций к Хенге, я заметила небрежную надпись, явно сделанную значительно позже.

«Я обучил Конохомару Ойроке но Дзюцу и пока ему объяснял, сам стал лучше понимать Хенге!»

Было понятно, что эту надпись Наруто сделал после экзаменов, специально для меня. Я стряхнула непрошенные слёзы и задумалась. Может это пустая трата времени, а может просто гениальное открытие. В любом случае, я ничего не теряла.

— Каге Буншин но дзюцу!

Мне не пришлось объяснять идею своему клону — ведь она и так была мной. Та задумчиво стукнула пальцем по подбородку и беззвучно превратилась в Принца. Я поддержала игру, превратив свою одежду в то платье-из-бинтов, которое носила Куренай-сенсей, а для пущей солидности вернула на переносицу очки.

— Итак, Саске-кун, — строгим голосом сказала я, — сегодня мы с тобой изучаем сейшитсухенка!

— Хн, — вполне натурально ответил «Саске-кун».

Я объясняла ему особенности элементарной трансформации, как направлять созданную чакру и преобразовывать в стихийную. Рассказывала особенности своих дзюцу и трудности, встреченные на моём пути. И это оказалось адски трудно — все действия и мысли, всё то, что неудержимым потоком проносилось на краю моего сознания, требовалось облечь в слова. И пока я, запинаясь, подбирала нужные сравнения и метафоры, пока косноязычно пыталась описать свои ощущения, до меня самой стали доходить некоторые неочевидные моменты. О, обучение кого-то было весьма непростым занятием! Мне казалось, что легче пробежать сто кругов вокруг озера с надетыми утяжелителями, чем объяснить «ничего не понимающему» ученику суть необходимых действий. Стало жалко учителя Академии — у меня хоть был ученик, за которым не нужно было следить, чтобы тот не удрал. А у этого Ируки подобных было несколько, хотя для того, чтобы свести с ума, оказалось бы достаточно и одного Наруто.

Наконец, когда мой пересохший рот не мог вымолвить ни слова, когда всё что я могла рассказать — рассказала, мой взгляд остановился на прекрасном лице своего ученика.

— Саске-кун, подойди пожалуйста ко мне!

— Да, Карин-сенсей! — послушно ответил «Саске».

Когда от оказался лишь в шаге от меня, я закинула руки ему на плечи, притянула к себе и сделала то, о чём мечтала уже давно. Осторожно прильнула губами к его губам.

Сначала это были робкие прикосновения губ, потом наши рты приоткрылись и я, следуя описаниям из той бульварной книжонки, осторожно проскользнула языком к «нему» в рот, очень ярко представляя, что со мной на самом деле Принц и я ему не безразлична.

Результат обескуражил. Собственные чувства оказались для меня большой загадкой. Мне казалось, что после того великолепного спасения, я была влюблена в Принца, пусть и не визжала об этом на каждом углу, как Розовая Башка и Блондиночка. Но нет, я восхищалась его красотой, мне нравились его волосы, была в полном восторге от его неоспоримой силы. Но никаких чувств к нему, кроме благодарности и эстетического наслаждения, я не испытывала. Представить этого красавчика своим любовником было легко, но кем-то большим: другом, спутником или мужем — не получалось никак.

Клон быстро уловила мои чувства. Она отступила, усмехнулась и превратилась в Зверя. Я всё понимаю, Рок Ли — замечательный человек и прекрасный шиноби, но его причёска, его глаза, брови и костюм! Нет, уж с ним я точно целоваться не буду!

На этот раз Буншин-чан превратилась в Дикаря. Тому шли звериные глаза и алые татуировки на щеках. Его первобытность и брутальность будили какие-то потаённые чувства. Правда, после быстро завершившегося поцелуя, я вынуждена была признать, что этих чувств недостаточно.

По молчаливому уговору мы не стали испытывать, как я отреагирую на Психопата — пусть он был красив, но вызывал лишь желание оказаться где-нибудь подальше. После трансформации в Травоголового я лишь покачала головой — ленивая задница вызывал лишь презрение. Его толстый друг слишком напоминал ненавистного Жирдяя, да и полные мужчины мне не очень нравились. Второй напарник «Хинаты-чан» был слишком загадочен и непостижим, к тому же эти жуки…

— Ладно, мы обе знаем, что всё закончится именно этим! — вздохнув, сказала я. — Только сделай, пожалуйста, что-то с одеждой!

Буншин-чан снова улыбнулась и превратилась в Наруто. Он был в своих неизменных синих сандалиях, штаны превратились в оранжевые шорты (я одобрила выбор: Наруто без оранжевого — не Наруто), а вместо куртки на нём была простая чёрная футболка.

— Ну, Помидорка-чан, иди к своему Наруто-куну! — поддела меня Буншин-чан.

Что ж, не последовать хорошему совету — идиотизм.

Я шагнула к Наруто, обвила его руками, и с немалым энтузиазмом мы начали целоваться. Это продолжалось довольно долго, пока до меня, наконец, не дошло, что как к мужчине никаких чувств к Наруто я не испытываю. Да, он был очень красив. Да, он был сильным, надёжным и добрым. Его было легко представить опорой, скалой, об которую разобьются все невзгоды. Он, в отличие от своего напарника, стал бы прекрасным мужем. Но почему-то при его виде невероятная страсть тоже не вспыхивала.

Может что-то не так со мной? Может мне не нравятся мужчины? Буншин-чан, услышав невысказанные мысли, отступила на полшага, превратилась в обнажённую Ойроке-чан и, ухватив меня за уши, звонко поцеловала.

Мои руки скользили по её сильному телу, сжимали крепкие ягодицы, прошли по шелковистым бёдрам и закончили свой путь на упругой груди. Мы углубили наш поцелуй, я даже попробовала воспроизвести то, что в той книге называлось «страстным танцем языков». Наши лица порозовели и, после ещё одного длительного поцелуя, я не выдержала — отстранившись, закинула голову назад и расхохоталась. И звонкими колокольчиками мне вторил смех Ойроке-чан.

— Если кто и должен вызвать страсть, так это дзюцу Наруто! Так что женщины — тоже не то! — сквозь хохот сказала я. — Всё что я чувствую по отношению к тебе — жгучую зависть!

— Ну, это было предсказуемо! — сказала она. — Не забывай, я-то всё время целовалась с тобой, а ты — девушка!

— Как думаешь, может мы просто ещё недостаточно повзрослели?

— Уверена в этом! Мы ещё найдём свою любовь!

С этим было трудно поспорить.

— Действительно, пора прекращать.

Ойроке-чан окинула меня лукавым взглядом.

— Как думаешь, может как-нибудь повторим?

Я рассмеялась.

— Обязательно!

— С Принцем, Блондинчиком, или же, — она сжала свою крупную упругую грудь, — с милашкой Ойроке-чан?

Мне не пришлось долго думать, чтобы дать ответ.

— Со всеми!

*

С того самого памятного дня, как я покинула Кусагакуре, прошло чуть больше двух месяцев. Я всё сильнее и сильнее осознавала две вещи: для испытания своих новых умений мне нужны люди, причём обязательно шиноби, и дальнейшее пребывание в этом уютном месте становилось опасней с каждым днём.