Шелест кукурузного моря

– Надеюсь, нет, – честно признался я и поджал губы.

Улыбка неожиданно спала с его лица, а мой взгляд опустился на красные кеды. Они так сильно выбивались из всего окружающего, что невольно напоминали своего же хозяина. Такие же яркие, такие же заметные и притягивающие. Казалось, что я один их вижу таким цветом, что я дальтоник. Что другие этого всего не замечают в то время, когда я не могу от них оторваться надолго…

Они стали приближаться, а по ощущениям – будто на меня надвигался танк. Никуда не скрыться, одно лишнее движение – и всё, атака. Я мышь, а Андрей – змея. И никакие мы не енот и ёж.

И только я видел всё это. Только я – дальтоник.

К моему счастью, подъехала спасительная маршрутка, и мы, немного замешкавшись, залезли во внутрь, слегка попав под дождь. Прохладные капли немного отрезвили меня. Расплатившись, мы уселись назад. В салоне тихо играл шансончик и пахло табаком. Андрей покопался в рюкзаке, достал наушники и, подключив их к телефону, протянул мне один динамик.

– Угощаю, – произнёс он. Его лицо находилось так близко, что я, забрав наушник, слегка отодвинулся в сторону.

Маршрутка тронулась.

– И что у нас на завтрак? – поинтересовался я, ставя рюкзак под ноги. Сейчас бы и правда поесть не помешало, но, предвкушая дальнюю поездку по кочкам, мой желудок жалобно проскулил, сообщая, что он не готов, иначе вся еда вырвется наружу где-нибудь на въезде в город.

– А что ты любишь? – Андрей сосредоточенно шарился в телефоне.

– Эм… Мне всё равно.

Никогда особо не задумывался над тем, что мне нравится есть на завтрак. Если мы вообще сейчас говорили о еде.

– В смысле «всё равно»? – Андрей посмотрел на меня, как на идиота. С лёгкой усмешкой. – Каша, яичница, омлет, чай?..

Видимо, о еде.

Может, у него в телефоне как раз содержалась вся информация обо мне, скопированная с вживлённого в меня чипа? Снова будто копался в моих мозгах. Словно он психотерапевт или психолог, а я – пациент. Да. Прямо как на сеансе, только кресло не такое удобное, как обычно показывают в фильмах.

– Что мама поставит, то и ем, – вздохнул я, откидывая голову на спинку сиденья.

– А если она поставит перед тобой, ну, не знаю… – он на пару секунд задумался и продолжил: – Борщ! Утренний борщ. Ты когда-нибудь ел утренний борщ?

– Нет, – прыснул я, разглядывая покрытую ржавыми пятнами крышу маршрутки. – Тогда, наверное, я бы удивился, – покосился на него и пожал плечами: – Но съел бы.

Вскинув брови, он громко выдохнул через рот, раздувая щёки, и покачал головой.

– Так дело не пойдёт. У тебя же есть выбор, – толкнул мою ногу коленкой, и я выпрямился, – а ты даже не пытаешься его использовать. Почему?

Мои мысли скопились где-то в области нашего соприкосновения. Кожа там словно горела, и мне пришлось с усилием заставить себя вспомнить заданный мне вопрос.

– Ну… – я нахмурился. – Мама может обидеться, если я откажусь.

Не то чтобы мама часто обижалась на меня, скорее, больше на папу. Она постоянно была им недовольна, говорила, что он как ребёнок, что он неблагодарный и вообще, она всё в семье тянет на своих хрупких плечах. Она не закатывала истерики: недовольно причитала под нос, но так, чтобы слышали и понимали все присутствующие.

– М-да, запущенный случай, – скептический взгляд Андрея заставил почувствовать себя бесконечно глупым. – Так, ладно. Давай для начала с музыкой определимся. Что предпочитаешь?

Не хотелось отвечать, что и тут мне, в принципе, всё равно. Не любил привязывать себя ни к каким музыкальным направлениям, считая, что это ограничивает, ставит рамки, которых у меня и без того целый океан, просто Андрей ещё об этом не догадывается. Я одинаково с удовольствием слушал как попсу, так и рок, и джаз, и всякие инструментальные исполнения, а также часто попадались неплохие саундтреки. Но он так внимательно смотрел на меня, что мне всё же захотелось поскорее определиться, что ответить, а то вдруг снова начнёт вытягивать из меня… меня же. Я вспомнил тот самый – пригвождающий к месту – взгляд со сценки. Прокашлявшись, тихо ответил:

– Ну, мне понравилась та, что играла вчера вечером. Когда вы выступали, да, – кивнул своим же словам. – Она мне понравилась.

– Ты это говоришь, чтобы меня не обидеть, что ли? – Андрей снова толкнул меня коленкой, но на этот раз просто вильнуло маршрутку. Наверное.

– Что? Нет! – возмутился я. – Мне правда понравилась. Ты круто играл.

Андрей на мои слова аж просиял, а внутри меня будто что-то опрокинули. Перевернули вверх дном или скинули со стола, отчего сердце ёкнуло, ведь – чёрт! – это «что-то» всегда стояло так и никак иначе, а теперь – не вернуть в исходное состояние, потому что всё разбилось и перемешалось.

– Тебе понравилось? Правда?

– Да. Определённо да, – снова закивал.

Маршрутка остановилась, и в салон забралось несколько человек. Снаружи вовсю шёл ливень. Когда мы снова поехали, Андрей – смущённо? – произнёс:

– Я рад. – И – теперь точно нарочно – мягко коснулся своей коленкой. Я тут же забыл, как дышать, поэтому, схватившись за поручень, приподнялся с места, чтобы открыть люк. Волосы завихрились от ветра, лицо стало влажным, а мне снова стало чуть легче. – Тогда, – Андрей продолжил ковыряться в телефоне, когда я вернулся на место, – слушаем фолк-рок! Немного другое, но… возможно, тебе понравится. Но если нет – не молчи, понял?

– Да успокойся, понял я, понял. Врубай уже, – ответил, вставляя наушник.

В левом ухе заиграла музыка, пальцы Андрея начали по ноге отбивать чечётку в такт, а я, пытаясь расслабиться, закрыл глаза. За сутки из меня словно выжали все соки. Жара, подвёрнутая нога, знакомство с Андреем, встреча с друзьями, драка, бои без правил в воде и практически бессонная ночь. Дурацкое состояние, когда не знаешь, за что уцепиться мыслям, поэтому проще снова их отложить на хранение в воображаемый ящик и забыться. Можно было бы даже поспать, да неловко перед Андреем. С ним в принципе чувствовал себя неловко, и мои нервы, которые обычно находятся в спокойном состоянии, в каком-то чёртовом анабиозе, или в спячке – вспомнил про енота, – сейчас щекотали где-то под ложечкой. Передо мной стали появляться картинки, словно светомузыка на компе, и я старался разглядеть в них смысл.

Я наблюдал, как вокруг двух гор играли облака, кружась в безумном танце. Они создавали смерчи – мощные, сметающие всё на своём пути. Разбрасывали камни и сносили дома. Выкорчёвывали с корнями деревья. Губили животных. И только две горы стояли на месте, прижавшись друг к дружке боками.

– Конечная! – неожиданно разбудил голос водилы, отчего я подскочил на месте. Всё же уснул, и, самое стрёмное, на плече у Андрея, который начал оглядываться по сторонам, явно не понимая, где он, кто он и какой сейчас год. Мой взгляд стал выискивать на его майке позорные следы моей слюны, но так и не нашёл.