Шелкопряд
Шрифт:
На полу перед письменным столом, распластавшись на спине, лежал Кристобаль Перес. Свернутый пиджак служил ему изголовьем. На вид лет двадцать пять — двадцать шесть, прикинул Мередит, по лицу видно, что долго бывает на солнце. На мгновение глаза Переса приоткрылись, чтобы оглядеть вошедших, и снова закрылись.
— Не думаю, что вы привели врача, — устало проговорил он.
— Вы нуждаетесь только в отдыхе, — сказал ему Данлоп. — Воздействие кончится через час или даже быстрее. Встаньте. Полковник Мередит задаст вам кое-какие вопросы.
— Полковник Мередит, вы сказали? — Перес не пошевелился,
— Скажите спасибо, что они применили всего лишь станнеры, — обронил Мередит, внимательно вглядываясь в его лицо. — Другие методы разгона толпы не менее болезненны, но после их применения люди приходят в себя значительно дольше.
Гримаса гнева исказила лицо Переса при слове «толпа»; но никаких высказываний, которые ожидал услышать Мередит, не последовало. Напротив, мексиканец, казалось, спрятался под каменной маской.
— Наверное, в вас никогда не стреляли из этих дьявольских штуковин, — спокойно сказал он, вновь прикрывая веки.
— Нет. Но в меня стреляли настоящими пулями. Как насчет того, чтобы рассказать, что здесь произошло?
— Чего стоят мои слова против Данлопа? Нет уж, увольте, мне и так трудно дышать, зачем мучить себя понапрасну?
Мередит сжал губы.
— Если вы скажете правду…
— Послушайте, полковник, мне довелось пару лет прослужить в армии, — прервал его Перес. — И я знаю, как военные держатся друг за дружку. Сочините мою речь сами — эти игры в справедливость никого не обманут.
— Перес… — начал было Данлоп.
— Нет-нет, все в порядке, майор, — оборвал его Мередит, в душе проклиная себя за легкомыслие. Такую реакцию вызвали у Переса бестактные слова полковника, это точно, и теперь откровенного разговора не получится. Остается только одно — стратегическое отступление. — Ну ладно, Перес, если все-таки захотите поговорить, дайте мне знать.
Он открыл дверь и вышел, Данлоп и Кармен последовали за ним.
— Я же говорил вам, что он не очень-то общителен, — заметил Данлоп, когда все трое остановились в коридоре в нескольких метрах от двери.
— О-хо-хо… Ну и что же вы ему инкриминировали?
— Подстрекательство, участие в сходке с уголовными целями и еще парочку менее серьезных обвинений. В основном административные нарушения.
— Я хочу снять с него эти обвинения. Мисс Оливеро…
— Все? — Данлоп выглядел раздосадованным.
— Так точно. А что вас, собственно, удивляет? Если мое расследование установит, что Перес в чем-то виноват, он обязательно понесет наказание. Но чуть позже. Ведь он никуда от нас не денется. Мисс Оливеро, прошу вас вернуться и побеседовать с Пересом.
Кармен от удивления округлила глаза.
— Меня, полковник? Но я совершенно не знакома с методами ведения допроса.
— А я и не требую, чтобы вы его допрашивали, просто немного поговорите, — терпеливо объяснил Мередит. — Для начала выясните, на что они жаловались. Объясните ему, что мы не собираемся превращать в козлов отпущения ни его, ни кого-нибудь другого. Вы человек гражданский, может быть, с вами он будет более откровенен.
Губы Кармен задрожали, но она
кивнула:— Хорошо. Я… попытаюсь.
Вернувшись к часовым, она секунду помедлила, собираясь с духом, потом один раз робко постучала в дверь и вошла.
— Будьте начеку, — тихим голосом посоветовал часовым Данлоп.
— Ничего страшного не случится, — сказал ему Мередит. — Пошли, майор, нам нужно о многом поговорить.
Переса удивило, что кто-то пришел так скоро после ухода полковника Мередита и его сопровождающих, но еще больше поразило его то, что этот «кто-то» удосужился постучать. Превозмогая усталость, он приподнял веки и увидел женщину, закрывавшую за собой дверь. Минуту они молча смотрели друг на друга.
— Как вы себя чувствуете? — наконец спросила она.
— Я очень устал, — ответил он, внимательно оглядывая девушку и пытаясь понять, что она за человек. Выглядит так, будто только что из Гвадалахары, а вот речь выдает американку из среднего класса. Скорее всего, из второго поколения иммигрантов — ее предки, наверное, были уважаемыми людьми, переселившимися в Америку до того, как хлынул поток нелегалов после мексиканского кризиса 2011 года, до того, как слово «латинос» стало ругательным. — Боль почти улеглась.
Она кивнула:
— Хорошо. Меня зовут… гм… Кармен Оливеро.
— Польщен. Мередит послал вас вырвать у меня признание?
Ее нервозность частично улетучилась, сменившись холодностью.
— Ошибаетесь. Полковник пошел с майором Данлопом снимать с вас все обвинения. Он попросил меня узнать, на что вы жаловались, Наверное, ваши претензии все-таки кому-то были адресованы или вы просто искали повода начать бунт?
— Мы не бунтовали! — воскликнул он и сморщился от внезапной боли в глазах. — Мы хотели пожаловаться на отвратительные условия в Цересе, а мерзавцы солдаты начали в нас стрелять! — Он резко оборвал себя, увидев, что она сделала шаг назад, к двери. «Хорошая работа, Перес, — молча обругал он себя. — Тебе так хотелось сочувствия, давай гони сочувствующего прочь!» — Вы сказали, что он снимает все обвинения? — более сдержанным тоном спросил он.
Прикоснувшись к дверной ручке, она нерешительно посмотрела на него.
— Так он сказал.
— Очень любезно с его стороны. — Движимый безотчетным чувством, Перес заставил себя принять более достойное положение. Теперь он сидел, прислонившись к стене. — Простите, я погорячился. Эта боль превращает меня в дикаря. — Он махнул рукой в сторону стула. — Может, присядете?
Чуть помедлив, она шагнула к столу и неуверенно опустилась на стул.
— Итак, что же вам так не нравится в этих краях?
Он фыркнул.
— Жалобами можно завалить весь этот стол, — сказал он. — Насколько я понял, гораздо разумнее было бы поселиться в Южной Сахаре. Никак не возьму в толк, почему ООН решила вбухать столько денег и сил в эту Астру?
— Если вы это предчувствовали, почему тогда записались?
— Я записался из-за того, что ехали многие из наших. А кое-кто из них вовсе не были добровольцами.
Ее глаза на мгновение расширились, но потом на лице выразилось холодное недоверие.
— У вас есть доказательства? Он покачал головой: