Шелкопряд
Шрифт:
– Будь осторожен, Боб, – смущенно выговорил Энстис, когда они вышли через вращающуюся дверь под струи дождя. – Чтобы кому-нибудь не перейти дорожку. Это, как ни крути, убийство, а друзей у тебя в городе – раз-два и обчелся.
– Ты переоцениваешь мою популярность. Слушай, возьму-ка я такси… нет, – твердо перебил он сам себя, не слушая возражений Энстиса, – первым делом надо покурить. Спасибо тебе за все, Рич.
Они пожали друг другу руки; Страйк поднял воротник, махнул на прощанье Энстису и, прихрамывая, ушел по мокрому тротуару в темноту. Он в равной степени был доволен тем, что отвязался от Энстиса, и тем, что сделал первую вожделенную затяжку.
18
Рогов
Гораздо хуже – это мое мненье.
Страйк совершенно забыл, что в пятницу вечером Робин была, по его определению, не в духе. Он думал лишь о том, что она – единственная, с кем можно обсудить последние события; без особой нужды он никогда не звонил ей в выходные, но по такому исключительному случаю решил отправить эсэмэску. И сделал это минут через пятнадцать – как только поймал такси после скитаний по мокрым и холодным улицам.
12
Перевод П. Соколовой.
Робин у себя дома, свернувшись калачиком в кресле, читала купленную по интернету книгу «Допрос как следственное действие: психология и практика». Мэтью сидел на диване и по домашнему телефону разговаривал со своей матерью, живущей в Йоркшире: той опять нездоровилось. Всякий раз, когда Робин вспоминала, что нужно поднять взгляд и сочувственно улыбнуться в знак поддержки, он страдальчески закатывал глаза.
У Робин завибрировал мобильный, она с неохотой отложила захвативший ее том «Допрос как следственное действие».
У Робин вырвался не то вздох, не то крик, отчего Мэтью даже вздрогнул. Книга соскользнула у нее с колен и упала на пол. Схватив мобильный, Робин помчалась в спальню. Через двадцать минут Мэтью закончил разговор с матерью, подкрался к спальне и приложил ухо к двери. Он определил, что Робин задает вопросы и, очевидно, выслушивает длинные, непростые ответы. Что-то в ее тоне подсказывало: она беседует со Страйком. Мэтью стиснул зубы.
Когда Робин, сама не своя, наконец-то появилась из спальни, она сообщила жениху, что Страйк нашел труп исчезнувшего человека. Врожденное любопытство тянуло Мэтью в одну сторону, а неприязнь к Страйку, возмущение оттого, что сыщик осмелился воскресным вечером побеспокоить Робин, – в другую.
– Приятно слышать, что за целый вечер ты хоть к чему-то проявила интерес, – съязвил Мэтью. – Я же знаю, что состояние здоровья моей мамы нагоняет на тебя только смертную тоску.
– Лицемер несчастный! – ахнула Робин от такой несправедливости.
Конфликт разгорался устрашающими темпами. Приглашение Страйка на свадьбу; глумливое отношение Мэтью к работе Робин; на что будет похожа их совместная жизнь; чем один обязан другому. Робин пришла в ужас от того, как быстро самые основания их отношений были вытащены на свет для пересмотра под аккомпанемент взаимных упреков, но она не отступалась. Ее охватило знакомое чувство гнева и досады по отношению к двоим мужчинам, которые только и присутствовали в ее жизни: к Мэтью, не способному понять, как много значит для нее эта работа, и к Страйку, не способному оценить ее возможности. (Хотя… обнаружив труп, он дал знать именно ей… Робин сумела как бы невзначай спросить: «Кому еще ты рассказал?» – и он ответил: «Только тебе», ничем
не показав, что знает, насколько для нее это важно.)Мэтью между тем был уязвлен до глубины души. В последнее время ему открылось нечто такое, на что даже нельзя жаловаться, а можно только закрывать глаза: до того как Робин начала работать у Страйка, она всегда первой делала шаг к примирению, первой извинялась, но ее мягкий характер словно затвердел от этого проклятого, дурацкого рода занятий…
У них в квартире была только одна спальня. Робин сняла со шкафа сложенные там запасные одеяла, взяла с полки постельное белье и заявила, что ляжет на диване. В полной уверенности, что надолго ее не хватит (спать на диване было жестко и неудобно), Мэтью даже не стал возражать.
Напрасно он думал, что вскоре она успокоится. Наутро при виде пустого дивана ему сразу стало ясно, что Робин уже ушла. Мэтью вскипел. Она сорвалась на час раньше обычного и, вне сомнения, умчалась на работу; его воображение (вообще говоря, Мэтью не отличался живым воображением) рисовало этого жирного урода, который впускает ее не в агентство, а в свою квартиру этажом выше…
19
Страйк поставил будильник на более ранний час, чтобы спокойно поработать, не отвлекаясь на клиентов и телефонные звонки. Проснулся он легко, принял душ, позавтракал, с особой тщательностью прикрепил протез к сильно распухшему колену и через сорок пять минут после пробуждения уже входил, прихрамывая, к себе в контору с недочитанными главами «Бомбикса Мори» под мышкой. Одно подозрение, которым Страйк не стал делиться с Энстисом, настоятельно требовало как можно скорее завершить знакомство с текстом.
Заварив себе крепкого чая, Страйк уселся на место Робин, где было самое лучшее освещение, и начал читать.
Убежав от Резчика и войдя в заповедный город, Бомбикс решил избавиться от своих попутчиц – Суккубы и Пиявки. С этой целью он, к общей радости, пристроил их на работу в бордель. Дальше Бомбикс пошел один, вознамерившись разыскать именитого писателя Фанфарона, к которому хотел определиться в ученики. В темном переулке к Бомбиксу подошла демонического вида рыжеволосая женщина, которая несла себе на ужин связку дохлых крыс. Опознав Бомбикса, Гарпия позвала его в гости; оказалось, что живет она в пещере, усыпанной крысиными черепами. Страйк пробежал глазами растянутую на четыре страницы эротическую сцену, в которой Бомбикса, свисающего с потолка, лупцевали розгами. Затем Гарпия, на манер Пиявки, захотела присосаться к груди Бомбикса, но тот, даром что подвешенный к потолку, сумел ее отогнать. Из сосков Бомбикса струился ослепительный, сверхъестественный свет; Гарпия, зарыдав, тоже обнажила грудь, но оттуда потекло нечто бурое и липкое.
Страйк нахмурился. Мало того что стиль романа теперь стал пародийным и, по его мнению, назойливым до тошноты, так само повествование уже полыхало злобой, если не откровенным садизмом. Неужели Куайн угробил многие месяцы, а то и годы, чтобы побольнее ранить и оскорбить как можно больше людей? Что у него было с головой? И можно ли считать безумцем человека, который мастерски владеет слогом, пусть даже на весьма изощренный вкус?
Отхлебнув еще не остывшего и приятно чистого чая, Страйк продолжил чтение.