Шелковая жизнь

Я наблюдал за этим процессом – целый день не отходил от поддона.

Отец ворчал на меня:

– Сколько можно валять дурака с червяками? Занялся бы чем полезным!

– У него проснулся материнский инстинкт, – защищала мама.

– Материнский? – хмыкнул отец.

– Ну, отцовский… – поправилась мама и осеклась.

Папаша ничего не сказал – только покосился обиженно и скорчил физиономию. Так, что мама прыснула со смеху.

Наконец все шелкопряды закончили ткать. Гусениц в поддоне совсем не было – только разноцветные коконы.

– Ну всё – самоизолировались! – сказал папа Марк (это слово я тогда и запомнил).

Родители хотя и ворчали, что гусеницы им надоели, но всё – таки переживали за них. А уж от разноцветных коконов оба пришли в восторг. Папе нравились жёлтые. Мама трогала их все по очереди, гладила пальцем – и никак не могла выбрать лучший цвет. Баба Рая рассказывала, что любимыми игрушками мамы Гали в детстве были «солковые тляпотьки».

Когда шелкопряды самоизолировались, меня отпустили спать во дворе. Поддон с коконами задвинули. На железную кровать во дворе постелили ватный матрас. Мама, ещё засветло, расстелила простыню, надела на пушистый плед пододеяльник, взбила пуховую подушку…

После захода в саду темнело быстро. Друг за дружкой загорались звёздочки на небе, окна в домах, абажур над столиком под вишней, лампы – трубки под крышей терраски. На свет прилетели мелкие ночные мотыльки и стали кружиться. Потом прилетела огромная, толстая бабочка виноградной гусеницы. У неё были скошенные назад, как у реактивного самолёта, крылья. Папа сказал, что это винный бражник. А дед называл её «тусточетыре».

Бабочка делала виражи возле ламп – трубок, со звоном задевая их крыльями. Показывала «высший пилотаж». Меня всегда охватывал охотничий азарт, и тогда я бежал за сачком. Но только не сегодня.

Первый раз в сезоне лечь спать во дворе – это было событие. Я ходил по двору – и не мог дождаться, когда же все улягутся спать и выключат свет, чтобы стало совсем – совсем темно.

Родители возились дома – папа готовился к лекции, мама делала обед на завтра. Бабушка с дедом пили чай под вишней и заманивали меня ватрушками. Но я уворачивался. Я ждал другого приключения.

…Сначала погасли огни в бабушкином доме, потом – над нашим крыльцом. Потом в комнате. Окно ещё светилось золотым светом от шкалы древнего приёмника «Сименс» – папа Марк слушал радио «Немецкая волна». Диктор бубнил всё тише, тише – и, наконец, щёлкнул выключатель. Двор погрузился в полный мрак и тишину.

Зато тишина эта откупорила мои уши.

Ведь только в полной тишине можно услышать звуки ночного двора. Услышать, как шуршат над головой крылья мотылька – златоглазки… Как шевелит усами и лапками похожая на креветку мокрица, которая ползёт по кирпичной дорожке возле кровати…

Как щёлкает маленький геккон на стене дома, и как свистят ночные жабы, я знал и не боялся этих звуков. Но звуки бывали и совсем непонятные – шорохи в кустах, щелчки, шипение, хруст, от которых замирало сердце. Их я боялся, но ждал с нетерпением. Ждал, чтобы снова пережить сладкий ужас, когда в груди начинает тутукать так громко, что заглушается самый пугающий звук.

Затем привыкали к темноте глаза. Постепенно я начинал видеть всё лучше и дальше. То, что минуту назад было непроглядно чёрным, вдруг обретало очертания и глубину. Я узнавал кусты, деревья, постройки, листья виноградника над головой. Они были знакомыми, но… как изображения на широкой плёнке дедовского фотоаппарата, которые он называл загадочным словом «негатив».

Самыми яркими огоньками, за которыми я любил наблюдать, были звёзды на небе. Когда горели электрические лампы – их было почти не видно. Когда лампы гасли, я сначала видел звёзды в прорехах между листьями винограда. Потом начинал видеть звёздочки даже сквозь листья. Их становилось всё больше и больше – тысячи неподвижных звёзд.

Иногда появлялись летящие и мигающие огоньки. Они вспыхивали то красным, то зелёным. Чуть позже я начинал слышать далёкий – далёкий звук: если взять длинную – предлинную трубу от пылесоса «Буран» и басовито погудеть в неё, то получается точно такой же.

…Это летел самолёт. Я следил за ним, запрокидывая на подушке голову, пока огоньки не скрывались за могучей сливой. Звук слышался дольше, и я представлял себе людей, которые сидят в самолётных креслах, дремлют под басовитый звук… и догадаться не могут, что мальчик Алёша думает о них, лёжа в кровати, которая стоит под виноградником во дворе дома номер семьдесят шесть на улице Гоголя в городе Ташкенте…

Удачей было увидеть летящую звезду. Среди них есть быстрые и медленные. Первые прочерчивали яркую полоску в небе и, роняя искры, исчезали над высокими деревьями и крышами домов. Папа говорил, что это космические камни – метеориты. Ну, что я, камней не видел, что ли?

Наша Гоголевская улица была не асфальтовая, как другие, а мощеная булыжником. Если взять каменную гальку и запустить её в темноте по мостовой, ещё не такие искры полетят.

Самой большой удачей было найти медленно летящую звезду.

Она называлась «спутник».

Я видел спутник на фотографии. Это был блестящий металлический шар с четырьмя антеннами. Они посылали на землю звук «бип – бип – бип». Я видел спутник прошлым летом целых три раза. Или даже четыре. Надо было очень внимательно следить за звёздами, как будто считаешь. Только так можно отличить неподвижную от спутника.

Я очень хотел сегодня не только увидеть спутник, но и услышать этот самый «бип», про который рассказывал лысый дядька по телевизору. Поэтому изо всех сил разглядывал небо и прислушивался. Но ничего не получалось. Несколько раз, считая огоньки на небе, я почти засыпал. Но каждый раз просыпался от расстройства, что не увижу сегодня медленно летящую звезду…

Он появился внезапно. Только что я смотрел на неподвижный огонёк – и вдруг он полетел…

Спутник?

Скрылся за листьями…

Появился…

Скрылся…

Я приподнялся на локтях, чтобы разглядеть получше. Сетка кровати скрипнула, и… Громкий хруст раздался рядом с кроватью.

Я вздрогнул.

Всё затихло…

– Кто это? Показалось?

Хруст повторился. Кто-то нагло и уверенно пробирался через заросли лилейника, сопя, как медведь (я видел его в зоопарке).

Мигом я забыл про спутник – и босиком соскочил с кровати.

Я не мог понять, куда бежать. К зарослям – ловить? Или домой – спасаться?

Ещё через секунду стебли и листья развалились на две стороны – и на дорожку вывалилось колючее чудище.

Ёжик!

Я узнал его! Ёжик приходили к нам. Бывали большие, маленькие. Один раз даже лысый приходил.

Я подбежал – ёж свернулся в колобок.

Схватил его. Знакомый ёж или новый?

Укололся.

Крикнул: «Ай!»

Пальцы снизу – и вкатил его на ладони.

Над крыльцом вспыхнул свет – щурясь, вышла заспанная мама.