Шэмани

— Не представляю каково тебе сейчас. — задумчиво замечает мужчина. — Столько лет быть под чьим-то контролем и наконец-то освободиться. Ты, наверное, чувствуешь себя абсолютно потеряной.

— А ты разве не знаешь, что я чувствую? — удивляюсь я. Сомневаюсь, что Никодий для дочери в наставники позвал бы слабого менталиста, будь он хоть десять раз друг. Да и слова Зафара о том, что Каймир мог бы сделать то же, что и она, вспоминаются.

— Ну, во первых, я без спросу в голову не лезу. По крайней мере к тем, с кем намерен иметь дружеские отношения. А во вторых, тебе сейчас в голову никто не залезет. Сэй на славу постаралась. Собственно потому тебе так плохо стало.

— То есть? — я непонимающе приподнимаюсь на локтях. — Я думала, она мне блоки против ментального вмешательства ставила.

— Ага. Против любого. В том числе и чтения. — хмыкает Каймир.

Вот это малышка постаралась. Так разве можно? Кто же она?

— Полукровка. Как и я. — отвечает мужчина, отчего я понимаю, что этот вопрос произнесла вслух. — Извини, но о её матери, как и о своей я тебе ничего не скажу. Клятва Никодию. Хотя, уверен, он тебе сам всё расскажет.

— С чего бы это? — замечаю я, а Каймир иронично хмыкает.

— О, у него, если я не ошибся, а я не ошибся, для этого есть очень веская причина. Но опять же это не моё дело тебе рассказывать, если он сам ещё не признался.

Ну вот. Опять речь о том, что мне что-то должны рассказать. Чем дальше, тем больше меня гложет непривычное мне любопытство. Но, пожалуй, Каймир, прав. Если у Никодия есть какая-то личная веская причина помогать мне, то это действительно должен рассказывать он сам. Я не сильна в межличностных отношениях, но чувствую, что выспрашивая за его спиной, поступлю некрасиво.

Я снова бросаю взгляд на часы. Осталось десять минут. А что, если они сейчас действительно приведут Мессира? Что мне делать? Как себя вести? Что я могу себе позволить в обход клятвы? Как же долго тянется время. Чтобы не думать об этом, спрашиваю.

— Ты серьёзно насчёт дружеских отношений? Я не знаю, что такое дружба и с чем её употреблять.

Он снова смеётся. Мне нравится этот звук. Он позволяет почувствовать себя нормальной. И я понимаю, что непротив иметь друга.

— Абсолютно серьёзно. Что-то большее мне с тобой всё равно не светит. А ты мне нравишься. Так что, да, предлагаю тебе свою дружбу.

— Я не обещаю, что у меня получится ответить тебе тем же. — грустно улыбаюсь. — Но я постараюсь.

Последние пару минут до назначенного времени я провожу у двери, чутко прислушиваясь к пространству. Там за ней целый мир, но мне нужна неприметная комнатка в Цитадели, куда я час назад впустила четырёх мужчин. Ложу ладонь на ручку и слежу глазами за стрелками на часах. Наконец они показывают нужное время и я открываю. Рядом со мной стоит Каймир, готовый то ли оказывать первую помощь, то ли оборонять меня, если понадобится.

Дверь мягко и бесшумно распахивается, и я оказываюсь на пороге в своё прошлое. Но мне, слава мирозданию, не приходится туда шагать. Передо мной одна за другой появляются мощные фигуры четырёх мужчин. Первым идёт Никодий, он делает шаг через порог и сразу же хватает меня в охапку, чтобы оттащить прочь. Мне остаётся лишь из-за его плеча наблюдать, как заходят в кабинет Зафар и Кир с Сэльдом и тщательно закрывают за собой. И всё. С ними больше никого. Лишь запах гари, крови и отголосок боевых заклинаний.

— Что случилось? — помертвевшими губами шепчу я.

— Ничего страшного. Просто стычка с прихвостнями Сорра. — пытается успокоить меня Никодий.

— А он сам?

— А он сам ушёл. Притом, явно, задолго до нашего прихода. В Цитадели мы его теперь точно не выловим.

Понимание, что теперь для Мессира станет известным, что я жива, накрывает меня волной паники. Но это было ожидаемо, поэтому пытаюсь взять себя в руки и прекратить дрожать, как лист на ветру.

— Тшшш, маленькая. Он тебя не достанет. Ты в безопасности. — шепчет Никодий, касаясь губами моей макушки.

Краем уха слышу, как Зафар выпроваживает всех из кабинета, раздавая указания, и сам уходит. Мы остаёмся одни. Я и моё наваждение. Мужчина, чьи руки сейчас удерживают меня на краю бездны.

— Я уже в порядке. Отпустите. — пытаюсь отстоять свою шаткую свободу.

— Нет. Извини, не могу. — хриплым голосом вышибает из меня испуганный вздох.

— Почему?

— Мне это нужно. Держать тебя. — произносит и проводит носом по чувствительному местечку за моим ухом, обжигая шею своим жарким дыханием.

Мне бы разорвать эти стальные оковы объятий, вырваться, прекратить это безумие. Но я лишь всхлипываю, когда кожу жалят его губы. Мужские руки приподнимают меня, вжимая в стальное тело, делая беспомощней, крадя волю, зажигая. Его рот скользит по моей шее, сводя с ума, заставляя вспомнить сон, который видела, кажется, в другой жизни. Уже тогда этот мужчина владел всеми моими помыслами и желаниями.

— Сладкая девочка. — бархатно мурлычет он и прикусывает кожу.

Я сдаюсь. Этому огню, сжигающему изнутри, этой жажде и потребности чувствовать его. Покориться. С гортанным стоном откидываю голову, чтобы ему было удобней лишать меня остатков разума.

Никодий же, чувствуя мою капитуляцию, рычит глухо, проводит рукой по моей спине от поясницы вверх, немного присобирая мягкую ткань туники, а потом погружает всю пятерню в мои волосы на затылке, фиксируя, лишая возможности избежать его ласки. Второй рукой вжимает меня в свои бёдра, позволяя почувствовать как сильно он возбуждён. Коленом раздвигает мои безвольные ноги так, что я оказываюсь буквально сидящей на нём. Шагает к ближайшему креслу и вдавливает меня ягодицами в спинку, давая новую точку опоры.

Снова чувствую клыки на шее, но они лишь царапают кожу, пугая намёком на боль. Он отрывается от меня на миг, поднимая голову. Пылающие растопленной сталью глаза смотрят так, словно душу готовы украсть. Я тону в этом взгляде. Я задыхаюсь от того насколько хочу познать его жажду.

— Ты не боишься меня? — рычит мне в губы.

— Нет. — выдыхаю со стоном, впиваясь пальцами в широкие плечи.

— Хорошо. — довольно выдыхает и наконец-то целует.

Я ожидала напора даже агрессии, а вместо этого получаю нежность и мягкость. Контраст жёсткого захвата и неспешной ласки плавит кости. Он прикусывает мои губы, гладит их языком, раздвигает и вторгается в рот, движется там, словно танцуя, втягивает в игру мой собственный, пока у меня из груди не вырывается сдавленный стон. Тело горит в его руках. Если бы можно было вжаться в мужчину ещё сильнее, я бы это сделала. Мне хочется сплавиться с ним в одно целое, забыться, сгореть дотла и может быть возродиться.