Шепот тьмы

Она встала на носочки перед комодом и приподняла скошенную крышку из винограда серебряной табакерки. Заглянув внутрь, она пощупала черную бархатную внутренность. Ее раненая рука оставалась прижатой к груди. Кровь просачивалась между пальцами, покрывая костяшки. Он сунул аптечку под мышку и прочистил горло. Мгновенно Делейн захлопнула крышку. Звяканье серебра разнеслось по комнате, как выстрел.

Она даже не попыталась солгать о том, что делала. Вместо этого Делейн выглядела заметно разочарованной, когда сказала:

– Там ничего нет.

– А чего ты ожидала?

– Я не знаю. – Она провела ногой в чулке по толстому ковру из яичной скорлупы. – Зубы.

– Это не то место, где я бы их хранил.

– Ох. – Она не смотрела на него. Просто сказала: – Профессор Уайтхолл сказал мне, что ты находишься под следствием как подозреваемый в деле Нейта.

– Обвинения были выдвинуты, – признался он. – Их сняли.

Темно-зеленые глаза бросились на него.

– Должно быть, приятно жить в семье адвоката, – вырвалось у нее, слишком резко. В тот момент, когда слова сорвались с ее уст, она закрыла глаза. – Прости. Я не знаю, почему так сказала.

– Тебе не нужно извиняться. Ты права. – Когда она замолчала, он добавил: – Я ничего не сделал Шиллеру. Ты ведь это знаешь?

– Знаю, – призналась она. – Знаю. Просто все перевернулось с ног на голову. Я чувствую, что теряю контроль над тем, что реально, а что нет.

– Давай приведем тебя в порядок. Потом разберемся с остальным. – Он протянул аптечку.

Жестом попросив ее следовать за ним, Колтон направился к двери в дальнем конце комнаты. Она распахнулась настежь, открывая взору ванную комнату, отделанную белой плиткой. Под четырехлистником стояла ванна на когтевидных ножках, достаточно глубокая, чтобы в ней утонуть.

Колтон оглянулся на Лейн и увидел, что она застыла на месте, ее маленькая темная фигура стояла в дверном проеме. В ее взгляде сверкнуло что-то стальное, холодное и совершенно не похожее на Делейн. Он поймал его как в силки, этот странный, бесконечный взгляд.

– Лейн, – сказал он громче, чем собирался. Она моргнула слишком медленно, ее взгляд перефокусировался. Похлопав по фарфоровой кромке ванны, он сказал: – Присаживайся.

Она повиновалась, серый лоскут юбки опустился ниже талии. Под вязаными шерстяными чулками ее ноги обтягивали сетчатые колготки. У него отвисла челюсть, и он опустился на плитку перед ней, положив аптечку. Глаза Лейн оставались приклеенными к его лицу, взглядом она сверлила зарубцевавшуюся рану в углу его рта.

– Я теряю время, – сказала она, когда он взял ее за руку. Колтон повернул ее ладонью вверх, пальцами притягивая ее за ремень вокруг юбки. Вблизи порез выглядел не так уж плохо. Он рассекал ее ладонь одним неглубоким порезом. Как будто она нанесла себе кинжалом ритуальное кровопускание. – Целые фрагменты, – добавила она и щелкнула пальцами своей здоровой руки, – исчезли.

Колтон молчал, разрывая стерильную салфетку. Он подумал о поездке домой на вонючем заднем сиденье «Ровера» Микера, мчащегося по бостонским пробкам. Нейт Шиллер сжимал в руках малярное ведро, его лицо на семь с лишним оттенков изменило цвет.

– Все исчезло, – бормотал он, слезы текли по его лицу. – Все пропало. Ушло. Оно ушло.

Взяв ее открытую руку в свою, он прижал салфетку к ее ладони. Колтон услышал, как она тяжело вдохнула. Он опустил голову, сосредоточившись на своей задаче. Чистая, сухая салфетка. Стерильная полоска марли. Капля антисептика.

Он должен был ее выпроводить, когда она появилась в его доме. Таковы были его инструкции, высеченные в глубине души.

– Не открывай ей дверь, – сказал Апостол. – Не впускай ее внутрь. Ты потратил более чем достаточное количество нашего времени, играя в мальчика. Мы не можем позволить себе еще одну неудачу.

Он не открывал дверь, она открыла ее сама.

Он не впустил ее внутрь, она сама себя впустила. А теперь она была здесь, и он из кожи вон лез. Колтон чувствовал ее по всей длине своих костей, как будто он был ступой, а она – пестом. Она растирала его в порошок.

Не без труда она толкнула его ногой в бок.

– Колтон. – Его имя разлетелось по кафелю. Она толкнула снова, сильнее, чем раньше. – Ты меня слышал?

Он поймал ногу Делейн, прежде чем она успела толкнуть его в третий раз, и прижал ее лодыжку к своим ребрам.

– Я слышал тебя, – сказал он.

– И ты игнорируешь меня?

– Нет. – Он поднял глаза на нее.

То, что она увидела на его лице, смягчило углы ее хмурого лица. Дюйм за дюймом он провел рукой по нижней части ее икры, пока его пальцы не коснулись задней части ее колена.

– Не смотри на меня так, – сказала она, немного задыхаясь.

– Как я смотрю на тебя, Уэнздей? – вопрос прозвучал непринужденно. По-кавалерски. Его сердце громыхнуло.

– Как будто ты считаешь меня сумасшедшей.

– Нет. – Его рука скользила выше, по черным нейлоновым струнам. Над тонкими, сетчатыми звездами. – Я так не думаю.

Когда она замолчала, он провел пальцем по линии полумесяца на бедре. Она позволила ему сделать это, цвет ее глаз стал еще глубже, превратившись в чернильно-изумрудный. Нестерпимое желание овладеть ею заполнило его нутро.

– Колтон. – Кончик ее указательного пальца легко коснулся окровавленной звездочки на его виске. – Скажи мне, кто сделал это с тобой.

– Микер. – Ответ вырвался из него, как толчок сердца, непроизвольно и мгновенно.

По удивлению на ее лице он понял, что она не ожидала от него столь быстрого ответа. Она осторожно пощупала веко его глаза.

– Кто такой Микер?

На этот раз вопрос. Не приказ. К нему вернулась толика самообладания, и он стиснул зубы так сильно, что стало больно. Она нахмурилась на его молчание, продолжая свои осторожные движения. Ее руки скользили по его щеке, опускаясь к сердитому изгибу его рта.

– Не надо, – быстро, словно выстрел, схватил он ее за запястье.

Дыхание, вырвавшееся из нее, было зажженной спичкой, его вены запылали. Весь он сразу загорелся. Колтон так долго был холоден, что внезапно вспыхнувшая искра привела его в ярость. Пот выступил на коже. Зрение поплыло.

– Внутри меня что-то есть, – сказала Лейн. – Я чувствую, как оно трепещет в моей груди. Я вижу сны, всегда кошмары. Я просыпаюсь и не всегда нахожусь в том же месте, где засыпала. Я продолжаю говорить то, что не хотела говорить, и делать то, что не хотела делать.

Слишком поздно он начал понимать. Все части встали на свои места.

«Capax infiniti, – подумал он, крепко сжимая ее запястье. – Я держу бесконечность».

Что-то бессмертное, бьющееся под его пальцем. То, чего он ждал всю свою жизнь. Что-то, что несло божественность в ее груди, как фотографии в медальоне. Вся она была сплетена из костей, словно создана для бессмертия.