Шепот в песках
Шрифт:
На пароходе никого не было. Она стояла перед доской объявлений возле столовой, где давным-давно закончили подавать завтрак, и думала о том, куда все могли подеваться. Анна совершенно забыла сегодняшние мероприятия. Она взглянула на программу на доске объявлений. На сегодня были запланированы экскурсия в Асуан и посещение восточного базара с небольшим отдыхом в отеле близ Старых водопадов. Анна нахмурилась. Ей хотелось посмотреть эти достопримечательности. Она медленно повернулась и побрела в гостиную. Когда она подошла к палубе на кормовой части парохода, ее окликнул Ибрагим.
– Пропустили завтрак, мадемуазель?
Она улыбнулась ему, тронутая тем, что он заметил ее отсутствие на завтраке.
– Боюсь, я опять проспала.
– Хотите, я принесу вам кофе и круассан? – Он торопливо
– Это было бы здорово. Спасибо, Ибрагим. – Она улыбнулась ему. – Все отправились на берег?
– Почти все. Они собираются потратить кучу денег на базаре, – ухмыльнулся он.
Пока Ибрагим ходил за кофе, Анна направилась к столику, стоявшему в защищенной от солнца навесом части палубы. Она прошла мимо стоявших на палубе рядов с цветочными горшками, в которых красовались гибискусы, герань, бегонии и где в одном из горшков был спрятан флакон для благовоний. Сейчас у нее была прекрасная возможность вытащить флакон. Его нельзя было бесконечно держать в цветочном горшке на маленьком речном пароходе, плывущем по Нилу. Сквозь полоски ставен она долго смотрела на воду. Анна хотела поговорить с Сериной. Она не могла разобраться в своих чувствах после того, как ей стали известны имена двух жрецов, которые всегда появляются там, где находится этот флакон для благовоний. И ей хотелось побольше разузнать о жреце богини Сехмет.
Анна ощупала свою сумку, которую бросила на палубу рядом с креслом, и вытащила из нее путеводитель. Там, насколько она помнила, где-то вначале буклета, была помещена короткая информация о египетских богах. Она стала торопливо листать страницы. Ага, вот она, Сехмет с огромной головой львицы. «Богиня-львица извергает ярость» – таков был комментарий в буклете. Над головой богини располагался солнечный диск, на котором была изображена кобра. Анна задрожала.
– Вы замерзли, мадемуазель? – Рядом стоял Ибрагим с подносом. На столик перед ней он поставил кофе с круассаном и высокий стакан с соком.
Она отрицательно покачала головой.
– Я думала о том, что прочла в этой брошюре, о древних богах. Я думала о Сехмет, богине с головой львицы.
– Все это сказки, мадемуазель. Они не должны вас пугать.
– Она богиня злобы и ненависти. Ее здесь изображают с коброй. – Анна посмотрела на Ибрагима. – Откуда вам так много известно о змеях?
Он улыбнулся, убирая пустой поднос.
– Меня научил отец, а еще раньше его научил его отец.
– А змеи не приносят вам вреда?
Он помотал головой.
– Когда Чарли обнаружила в своей каюте змею, вы сказали, что это змея охраняет что-то, что принадлежит мне. Откуда вы знали?
Она увидела, как Ибрагим облизнул губы, внезапно занервничав. Он быстро взглянул на нее, как будто пытаясь для себя решить, что он может сказать. Анна решила помочь ему выйти из трудного положения.
– Это была настоящая змея, Ибрагим? Или это была магическая змея? Призрак?
Он чувствовал себя не в своей тарелке и переступал с ноги на ногу.
– Иногда это одно и то же, мадемуазель.
– Вы думаете, она вернется?
– Inshallah. – Он пожал плечами.
Слегка поклонившись и употребив то самое арабское словечко, которое так бесило Луизу, Ибрагим удалился. Она не окликнула его. Что еще он мог сказать?
Прошло около часа, когда Анна наконец поднялась и направилась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Пароход по-прежнему был пуст. С тех пор как Ибрагим оставил ее одну, она не видела ни пассажиров судна, ни членов команды. А на реке тем временем кипела жизнь. Быстро проходили мимо туристические суда, суетливо проплывали маленькие лодчонки и фелюги, чинно шли доверху загруженные грузовые лодки и паромы, туда-сюда сновали моторные лодки, проходя буквально в нескольких сантиметрах от борта их парохода. Она слышала доносящийся с берега шум города, сигналы автомобилей, крики базарных торговцев. На палубе по-прежнему никого не было. Она вдруг поняла, что все время, начиная с того момента, как она утром вышла из своей каюты, она пыталась собрать волю в кулак и набраться мужества. Пытаться убедить
себя в том, что она должна дождаться Серины, было просто глупо. Это всего лишь отговорка. Она должна выкопать флакон, отнести его в каюту, запечатать в конверт и, когда к обеду вернется Омар, отдать его ему, чтобы тот положил конверт в имеющийся на пароходе сейф.Цветы поливали рано утром, но сейчас вся палуба уже высохла. Анна медленно пошла к цветам, потом остановилась, прислонилась к лееру и стала смотреть на реку и песочного цвета холмы, которые от зноя уже были наполовину затянуты маревом. Чтобы откопать флакон, потребуются секунды.
Она мысленно представила себе этот пузырек, который она знала многие-многие годы. Как невинно и мило он стоял на ее туалетном столике сначала в доме ее родителей, а потом в доме, где они жили вместе с Феликсом. Тогда она этого флакона совсем не боялась. Вдруг она вспомнила, как когда-то давно, когда была ребенком, в один из дождливых дней она взяла перочинный нож и стала отколупывать с флакона сургуч, чтобы вытащить пробку. Что бы было, если бы у нее получилось? Что произошло, если бы духи, призраки – или что там было во флаконе – выбрались на волю? Почему хранители сосуда не появились тогда, чтобы ее остановить? Может, это холодный английский климат или отдаленность от родных мест помешали им это сделать? А может быть, ее спасла детская невинность и непосредственность вместе с тем фактом, что она, быстро устав от безуспешной попытки открыть флакон, засунула ножик обратно в шорты, почувствовала себя виноватой, поставила пузырек туда, где он всегда стоял, и быстро побежала из дома играть под дождем. Это было последний раз, когда она пыталась открыть флакон.
Мимо по реке проплывала фелюга, на которой находились двое мальчишек. Они помахали ей рукой, и она, улыбаясь, помахала им в ответ. Ей всего-то и нужно было – повернуться, подойти к цветочному горшку и пальцами перебрать землю. Только и всего. Потом она аккуратно достанет флакон, аккуратно запечатает его в конверт и отдаст Омару. Все вместе займет не больше пяти минут.
Внезапно Анна поняла, что за ней кто-то наблюдает. Она чувствовала, что кто-то сверлит ее взглядом. Почти наверняка это был человек, который стоял на верхней палубе пришвартовавшегося рядом большого судна. Больше некому. Просто какой-то праздный зевака, который не сможет понять, что она делает. Тут нет ничего страшного или зловещего, иначе она бы почувствовала. Если бы было что-то подобное, она бы ощутила мурашки по всему телу, холод и страх. Анна глубоко вздохнула и повернулась, крепко держась за поручень. Палуба была пуста. Когда она взглянула вверх, там тоже никого не было.
Скрипнув зубами, она пошла к ряду горшков, остановилась перед нужным ей цветком и наклонилась над ним. В глубине зелени листья все еще были влажными, а почва под растением напоминала грязное болотце. Сквозь листья и твердые стебли растения Анна, наконец, добралась рукой до земли, находившейся в цветочном горшке, и нащупала внутри что-то холодное и твердое. Она собрала всю свою волю в кулаки, закрыв глаза, стала вытаскивать этот предмет из цветочного горшка. И вот он в ее руках. Она выпрямилась, вытянула этот предмет сквозь густую зелень и стала вытирать его от прилипших комочков земли. И именно в тот момент, когда Анна протирала флакон, на палубе вдруг повеяло ледяным холодом.
Она затаила дыхание. Господи, будь милосерден! Господи, не надо! Пожалуйста, не надо этого опять! Медленно, через силу, она открыла глаза.
Жрец богини Сехмет, прозрачный, почти невидимый, как легкое облако, стоял перед ней, одетый в львиную шкуру. Она все видела своими глазами: и желто-коричневую шкуру, и львиную лапу, свисающую с плеча, и золотой воротник, окаймляющий шею этого человека, и золотую цепь на его груди, к которой была прикреплена львиная шкура. Она видела длинные худые ноги, обутые в сандалии, жилистые руки, покрытую густой растительностью грудь, и, наконец, она на секунду увидела его лицо, ярость, светящуюся в его глазах, и злобно сжатые челюсти. Она видела его точно так же, как он видел ее. Он решил предстать перед ней, в этом Анна была уверена. И он точно знал, что именно она спрятала священный сосуд среди цветов и именно она привезла этот сосуд обратно в Египет. Нет!