Шепот

Девочка сунула ему в руки какой-то огрызок бумаги и палочку, и доктор усердно принялся что-то «писать».

— Вот, — он протянул мне пустую бумажку, — следуйте предписаниям и всё будет хорошо.

Понятно, толку от этого доктора не много. Перелом ребра, и что с ним делать? Ну, постельный режим и лекарства мне не светят, но повязку то сделать можно. Пока я размышляла Мари притащила откуда-то кусок грязной, как ночь простыни, ну что ж на безрыбье и рыба раком… прикидывается. Я, с трудом подняв руку, погладила девочку:

— Ты умница! Спасибо большое! — от моих слов малышка просияла, словно золотая монета. Так как помощи, видимо, кроме неё мне ожидать не приходилось, потому что люди так и стояли, вылупив на меня глаза. Я стянула куртку, оставшись в одной футболке принялась заматывать простыню, на манер повязки. Что мне с ними делать? Оставить здесь не вариант. Отправить обратно в деревушку? Сейчас Общество гудит, как растревоженный улей, они снова двинутся на нас усилив свои ряды, а значит пройдёт через пристанище этих людей. Вести с собой? Более глупой идеи и придумать нельзя, проще всех сейчас же перерезать как баранов, чтоб не мучились. Им нужно новое место, где Общество их не потревожит…

— Кто из вас охотится? — спросила я.

Люди даже не шелохнулись, Мари потянула меня за рукав и похлопала себя по груди.

— А вода? — поинтересовалась я, уже предвидя ответ, и опять под рукой засуетилась девчурка. Да что ж это такое! Почему маленькому ребёнку приходится заботиться об ораве взрослых?

Я долго так просидела, пытаясь найти выход, но так ничего не придумала, только больше слабела, в конце концов, я просто сползла там, где сидела и заснула. Проснулась я от вкусного запаха жареного мяса. Открыв глаза я увидела чудную картину. Девочка, сидела у костерка, чуть ли не из пары веточек, рядом со мной, и жарила что-то, нанизанное на палочки. Когда я пригляделась то поняла, что это крысы, ну конечно, кого ещё может раздобыть девятилетний ребёнок. Дым клубился у потолка и лениво уползал в дыру, через которую я сюда попала.

Надо уходить, это я поняла столь же ясно, сколь ощутимой была боль в боку. Всё тело ныло и стонало от ушибов. Надо уходить, долго мы тут не протянем, как они вообще тут просидели непонятно.

— Мари, сейчас вечер? — спросила я. Она отрицательно покачала головой, — ночь? — утвердительный кивок.

Ночь — это хорошо, с одной стороны, с другой я не знаю куда идти…

Я, тихо постанывая, поднялась на ноги и подошла к старику, который мнил себя главным, а может он им и был:

— Собирайтесь, мы уходим, — коротко оповестила я его и вернулась к малышке, — ты здесь, я так полагаю неплохо ориентируешься, — девочка зарделась довольной улыбкой, — ты знаешь, где солдаты Общества? — она задумалась, а потом кивнула, — отлично нам надо будет идти в другую сторону, — сказала я, то ли ей, то ли самой себе, — сворачивай свою кухню, — она удивленно указала на пару крыс дожидающихся своей очереди, — мы их заберём с собой, они могут пригодиться на стоянке.

Пока жители этого каменного мешка собирались, я сидела, тяжело привалившись к стене. Во что я ввязываюсь? Нас переловят как кутят. Куда их вести? В ближайшую деревню? А если их найдёт Общество во время очередной зачистки? Если жители откажутся их принять? Сами они вряд ли в, таком количестве, построят себе дома.

Неизвестность и неопределённость пугала….

10

С трудом выбравшись из укрытия мы, с подсказками Мари, двинулись в путь. Я нащупала в кармане перочинный нож, слабая защита, но лучше, чем ничего, хотя бы попытаюсь. Это мысль заставила сдавленно фыркнуть, меня сейчас можно было свалить с ног — одним пальцем.

Шли мы плотной кучкой — так ходить не стоило, но объяснять своим попутчикам азы передвижения по вражеской территории не стала, не поймут, как не понимали, что им не нужен тот скарб, что они набрали, когда бежали из своих домов, не взяв ничего полезного. Мои спутники напоминали группу на прогулке, они болтали, сколько я не просила их помолчать, мешая прислушиваться. Назойливое желание бросить их, прихватив с собой Мари, не покидало меня, но я понимала, что ни она, ни я не сможем так поступить — обречь десять человек на смерть.

Деревня встала перед нами с первыми лучами рассвета. Она была небольшой домов в пятнадцать, а может меньше. Вокруг неё простирались аккуратненькие ухоженные поля. Увидев их, мои спутники еще больше оживились и принялись обсуждать посадки, трогали листья растений. А я лишь тяжело вздыхала. Мне надо уговорить людей разрешить жить рядом с ними этой, не очень адекватной, группке.

Ну, заваливаться ни свет, ни заря, пусть и к старейшине, я решила не лучшее начало отношений, а потому отыскав неподалёку от деревни рощицу из садовых деревьев, расположила своих попутчиков и сама просто рухнула на землю. Сил не было совсем, последний час я не просто с трудом переставляла ноги, я силком их волочила. К горлу мутной волной подкатывала тошнота, окружающий мир серел, обещая, что я вот-вот рухну в обморок, в общем, назвать моё состояние приемлемым не поворачивался язык. Очутившись на земле, я мгновенно впала в забытье. Очнулась я от того, что девчушка принялась меня тормошить, когда на полях послышались голоса. Надо было идти.

Сама я встать не смогла. Пришлось просить помощь, силы иссякали и это было не хорошо. Ещё не хватало, свалится, где-нибудь, посреди леса. Собрав свою разношерстную компанию, я побрела к деревушке.

Дом старосты был самый большой, как и в моём селе, потому что с одной стороны это была жилая хата, а с другой кантора фермы. Мысленно помолившись, чтобы он не оказался ярым поборником Общества, я тихонько постучала в конторскую дверь. Она была потрёпанная, на массивных петлях, с затёртой, от частых прикосновений, ручкой. Из-за створки послышались лёгкие, летящие шаги, заставив меня, подивится тому, что я могу расслышать звуки сквозь такую массивную собственность Портуна 1. Через секунду появилось щель, а в ней миловидное, девичье личико:

— Чем я могу Вам помочь? — спросила она, с опаской оглядывая меня и моих спутников.

— Я бы хотела поговорить со старостой, — просипела я ещё больше напугав девицу.

Она ойкнула и скрылась за дверью, надёжно заперев её, судя по звуку щеколды. Ждать пришлось не долго, уже через пять минут щеколда снова загромыхала и дверь отворилась, явив нашему взору крупного мужчину, лет тридцати пяти, это был настоящий богатырь, на две головы выше меня, косая сажень в плечах. Его серые глаза сурово изучали нас, а губы были сжаты в тонкую линю.

— Чем могу? — сурово спросил он. Я набрала побольше воздуха и сглотнула, чтобы голос чуть меньше сипел.

— Я бы хотела побеседовать с Вами наедине, — произнесла нараспев я, всё ж таки непривычные люди немного пугались моего сипения, а так голос просто казался тихим.

— Ну, заходите, — он еще рез окинул неодобрительным взглядом моих попутчиков, но отступил назад, давая мне пройти, а потом громко свистнул, проходящему работяге и указал глазами на честную компанию, видимо прося приглядеть за ними. Мари попыталась проскользнуть за мной, но я покачала головой и девчушка, остановилась лишь укоризненно взглянув. Её взор говорил: «Я тебе помогала, а ты не хочешь меня с собой брать».

Войдя, я оказалось в большом помещении, в котором рядами стояли лавки, а справа, в углу, у противоположной стены, виднелся проход. Мой новый знакомый направился к нему, поманив, меня за собой.

— Я Вас слушаю, — сказал он, усевшись за большим массивным столом. Я же умостилась на стуле для посетителей.

— Меня зовут Ася Мендосо, — я сознательно говорила не правду, ведь если меня начнут проверять, на это имя данных не будет, Василиса Район Сол Рокотова, опять-таки, достаточно запоминающееся имя. Не надо мне этого, — Я родом из Ормуса. Пару лет назад, недалеко от него разрушили Лагерь. И жизнь в нашем городе стала невыносимой. Работы нет, паёк скудный, а эти переселенцы всё шли и шли. В итоге я не выдержала и пошла, искать лучшей доли. Вы поймите, я повар, на завод меня особо не брали. Да и путешествовать меня не тянуло, но я помню, как хорошо мы жили, когда Лагерь был цел, я хотела, чтоб всё так и оставалось.