Шепот
Шрифт:
– Я просто не люблю чувствовать себя обязанным, – объяснил Роберт.
Озадаченное выражение появилось у него на лице. Линн знала, что мысленно он вернулся в тот выходной в штате Мэн, перебирая в уме все, что уже сделал для него Том, и те слова, что Том за него замолвил.
– Не позднее завтрашнего дня тебе нужно написать ему, Линн.
– Вряд ли я буду в состоянии сделать это. Я, оказывается, устала гораздо больше, чем я думала, – солгала она. Писать Тому, если у Роберта возникли какие-то подозрения, – а чем больше она об этом думала, тем вероятнее это казалось, – писать
Энни, Эмили и Роберт переглянулись между собой.
– Нет? Как странно. Я не понимаю.
– О, – сказал Роберт, – это должно было стать сюрпризом, но, пожалуй, мы можем тебе рассказать. Они оба едут сюда. Они будут здесь через час или два. Они возьмут напрокат машину в аэропорту.
– И Дарвин тоже? – Линн была тронута. – Как славно, с его стороны, найти время!
– Время! – рассмеялся Роберт. – Умывальники и унитазы! Тоже мне, важный бизнес.
– Я бы на его месте без сожаления оставил и то и другое, заметил Брюс, смеясь.
А Джози сказала:
Мне нравится Дарвин. И всегда нравился. Он добрый.
– О, да, добрый, хороший, прекрасный, – согласился Роберт. – Ну прямо алмаз.
«Если бы только Роберт никогда, никогда не говорил подобных вещей!» – подумала Линн.
Я мог бы сообщить еще новость, – добавил он, – тетя Джин тоже желает нас лично поздравить.
– Не смотри так мрачно! Я считаю, что это так мило с ее стороны захотеть посмотреть на малыша. Я рада, что она приедет, и я собираюсь показать ей свою радость. Но где они все будут спать? И что они будут есть? Я уверена, что они пробудут здесь пару дней…
– Не беспокойся, – уверила ее Эмили. – Я поставила отличную кровать для тети Джин в комнатке на третьем этаже, а тетя Хелен с дядей Дарвином разместятся в комнате для гостей, и у нас тонны еды. Сегодня утром, пока вы не приехали, дядя Брюс ходил с нами за покупками, чтобы помочь все донести. Еды хватит на целую армию.
– А обеденный стол уже накрыт, – сказала Энни. – Мы даже поставили в центре те цветы, что ты привезла из больницы.
Энни привела наверх Джульетту, чтобы дать ей обнюхать кроватку.
– Пусть привыкает к запаху ребенка, – объяснила она.
Роберт принес поднос с ужином.
– Разве из меня плохой дворецкий? – спросил он, напрашиваясь на похвалу.
А затем пришли Хелен и Дарвин, он – низенький и добродушный, как всегда, она, как всегда, приветливая.
– У меня такое чувство, словно мы не виделись целую вечность, – воскликнула Линн, когда они крепко обнялись.
– Ну, почти два года. Что бы там ни говорили о самолетах, которые доставляют людей туда и обратно всего за пару часов, это долгий путь. Целое путешествие.
– Наша семья будет привыкать к путешествиям, – объявил Роберт, положив руку на кроватку. – Этот малыш повидает весь мир. – А когда Хелен озадаченно на него взглянула, спросил: – Ты хочешь сказать, что Линн тебе ничего не говорила? Да, мы какое-то время будет жить за границей. Два года, три, пять – кто знает?
И он рассказал о своих планах.– Как получилось, что ты ничего мне не сказала? – спросила Хелен, когда они остались вдвоем. И тут же еще до того, как Линн смогла ответить, она произнесла в своей быстрой, резкой манере, так походившей на манеру Джози: – Потому что у тебя голова была занята совсем другим.
– Должна признаться, что эта беременность была не из легких. Но разве он не душка? У него головка такой красивой формы, как, по-твоему?
Хелен улыбнулась.
– Он очарователен. Мои где-то в течение первого месяца выглядели, как маленькие обезьянки. Но я подразумевала не беременность. Я имела в виду… Ты сама знаешь, что я имела в виду Энни.
Линн не горела желанием делиться своими сомнениями и беспокойствами относительно Энни. Особенно ей не хотелось признаться в них Хелен. Поэтому она легко произнесла:
– Энни уже все это преодолела.
– Да, до следующего раза.
Хелен всегда улавливала главное, все сигналы и тревоги, – конечно же потому, что ей никогда не нравился, да и до сих пор не нравится Роберт. Но Хелен была слишком хорошо воспитана, чтобы произнести это вслух.
В голосе Линн прозвучало раздражение. Она сама его уловила, и даже угадала его причину: «Я сказала, что все изменилось, но я и раньше достаточно часто говорила это: я не хочу, чтоб мне сегодня об этом напоминали».
– С Энни все в порядке, Хелен. Она в восторге от Бобби, разве не видно?
Молчание Хелен сказало ей, что та ей не верит.
– Ты можешь спросить Брюса, если не доверяешь мне, – угрюмо добавила Линн. – Он хорошо знает Энни.
– Я хочу доверять тебе, – сказала Хелен, ее губы сложились в складку, которая всегда придавала ее милому личику проницательное выражение. – Я, правда, хочу. Но я знаю, что, даже если дела плохи, ты этого никогда не признаешь.
«Прощупывают, прощупывают», – подумала Линн возмущенно.
– Ты всегда такая скрытная. Должен же кто-нибудь побеспокоиться о тебе.
Нетерпение Линн возросло:
– Посмотри на меня. Что ты видишь? Пройдись по дому – что ты видишь?
– Я вижу, что ты выглядишь, как всегда, и что в доме у вас все самое лучшее.
Снизу до них донеслись звуки фортепьяно.
– Это играет Роберт, а девочки поют. Они сочинили забавную песенку, чтобы встретить меня ею из больницы. Разве это тебе ни о чем не говорит?
– Это говорит мне… что мы все тебя любим. – И Хелен, принимая поражение, изменила тему. – Знаешь что? Я умираю с голоду. Пойду вниз, взгляну, что можно съесть.
– Я могу войти или я тебя утомлю? – Джин была нерешительна, как всегда. По крайней мере, всегда, когда она находилась в доме у Роберта.
– Конечно, заходи. Я ничуть не устала, и это просто смешно лежать в постели, но врач сказал: категорически два дня полного отдыха.
После того, как Джин полюбовалась на младенца во второй раз, она села в кресло-качалку подле кровати. Какое-то время она ничего не говорила, улыбаясь Линн улыбкой, которую Роберт называл «кроткой». Линн же, напротив, всегда видела, и увидела сейчас, не кротость, а подавленную печаль.