Шепот
Шрифт:
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Весна 1989 – осень 1990 года
ГЛАВА 5
Огромная комната была заполнена народом. Все столы были заняты, и, отраженная в зеркалах этой гостиничной бальной залы, публика казалась более многочисленной и впечатляла своей численностью.
– Этот человек, – сказал мэр, – этот человек, которому мы с благодарностью присваиваем звание Человека Года, сделал для нашего города больше за те несколько лет, что он живет среди нас, чем многие, включая меня, которые здесь родились.
Теплый
– Список его дел мог бы занять длинную страницу через один интервал, – продолжал мэр. – Это его работа в пользу больницы, кампания по борьбе с раком, множество материалов по СПИДу, воспитание, целая программа переподготовки, которая послужила примером для соседних городов. Я могу продолжать без конца, но я чувствую, вы ждете выступления самого Роберта Фергюсона.
Роберту было присуще врожденное обаяние. Рядом с ним на сцене городские сановники, трое мужчин и женщина с приятным лицом и подсиненными кудряшками, были незаметны. И так бывало всегда. Куда бы он ни пришел, он всегда оказывался самым лучшим.
– Мэр Уилльямс говорил про список, – сказал он. – Мои списки гораздо длиннее. В них – имена тех, кто в действительности был ответственен за успех многих полезных дел, которые я помогал делать. Если бы я стал рассказывать вам о них, это заняло бы часы, и я мог бы кого-нибудь пропустить, а я этого не хочу делать. Поэтому я просто говорю, что мы все должны от всего сердца поблагодарить всех тех, кто сидел на телефонах, собирая необходимые фонды, кто отсылал конверты, давал благотворительные обеды, писал отчеты и не спал ночами, наблюдая за тем, чтобы все было в порядке.
Его голос был звучным, дикция чиста и отчетлива, и речь была лишена аффектации. В зале не слышно было ни покашливания или шепота, скрипа кресел.
– И в первую очередь, я должен признать заслуги компании, членом которой я имею счастье быть. «Дженерал Америкэн Эпплайенс», чьи щедрые пожертвования, не только здесь, в нашем городе, но и повсюду в нашей стране, без сомнения, вам всем известны. Необычайная щедрость таких крупных американских корпораций удивляет весь мир. «Джи-эй-эй» всегда славилась своим особым отношением к нуждам общества. И здесь, в относительно маленьком уголке Соединенных Штатов, вы видите результаты ее работы.
И поэтому я хочу поблагодарить руководство моей компании «Джи-эй-эй» за то, что оно поддерживало меня в моих делах здесь, в этом городе, и подменяло меня в случае необходимости.
И, наконец, моя семья. Моя замечательная жена Линн…
Все взгляды обратились к Линн, одетой в прелестное летнее платье. Роберт был прав, купив ей его. Напротив нее за круглым столом сидели Брюс и Джози, окруженные городскими властями. Брюс улыбнулся, поймав ее взгляд; Джози, которая, казалось, глядела на подсвечники, была неподвижна. И в голове Линн мелькнула мысль: Роберт не упомянул Брюса.
– …И мои милые дочери, Эмили и Энни, которые никогда не жаловались, когда я урывал от общения с ними часы, чтобы пойти на собрание. В четверг Эмили заканчивает среднюю школу, и осенью поступает в Йейльский университет.
Эмили, невозмутимая, в белом платье, наклонила голову,
принимая аплодисменты с достоинством королевской особы. Отцовское чувство собственного достоинства.– …И наш Бобби, сегодня ему исполнилось четыре месяца, тоже сотрудничал. Он терпел меня…
Аудитория рассмеялась, затем раздались аплодисменты, заключительное слово Роберта, затем шарканье стульев, и зал опустел. В вестибюле народ окружил Роберта, он их всех очаровал.
– А не выпить ли нам? Вернемся в дом. Еще не поздно.
– Спасибо, но моя жена – настоящая мать, кормящая, и Бобби уже ждет, – сказал Роберт.
Он весь светился, как будто в нем горело пламя, подогревая его изнутри. Она почувствовала это, когда стояла рядом с ним у детской кроватки, наблюдая за ребенком, которого она уложила спать после кормления. И, конечно же, она почувствовала это, когда позже он повернулся к ней в постели.
– Все эти месяцы мы скучали друг по другу из-за ребенка, – прошептал он. – Мы обязательно должны восполнить это.
В тесной темноте постели, не говоря ни слова, она знала, что его глаза стали пронзительными, их глубокий синий цвет сделался почти черным от волнения. Она протянула к нему руку, чтобы ощутить биение его сердца, его жар и пламя.
Выпускники в алфавитном порядке вышли на футбольное поле в лимонно-желтом свете послеполуденного солнца.
– А если фамилия ребенка начинается на «Я», – прошептал Роберт.
«Он мог быть и в конце шеренги, – подумала Линн, – но все равно именно он выступал бы с речью от всего класса».
Самым волнующим в этой церемонии было то, что она была завершающей. Бесспорно, детство окончилось. Все мальчики и девочки разъедутся; эта молодежь, которая сейчас испытывает чувство и гордости, и смущения в своих мантиях и шапочках с плоским квадратным верхом, уедет отсюда. Комната опустеет, привычное место за общим столом окажется незанятым, и семья уменьшится на одного человека. Все будет не так, как раньше. Глаза Линн наполнились слезами. Она полезла в сумочку за носовым платком и почувствовала на своей руке чье-то прикосновение.
– На, возьми мой, – сказала Джози. – Мне тоже понадобился платок.
Джози понимала. Брюс тоже понимал, потому что он взял другую руку, руку Джози и сжал ее на своем колене. В прошлом году в то же время для Эмили все было совсем иначе, когда она в одиночку пыталась справиться со своей тайной. А сейчас назвали ее фамилию и протягивали ей свернутую в трубку грамоту: «Эмили Фергюсон, окончила с отличием по всем предметам».
Но Роберт не мог сдержать радости. Его девочка. Его девочка. Он первый пробрался повыше, чтобы сделать снимок.
Повсюду кинокамеры, все целуются, смеются и окликают друг друга. Группа родительского актива установила столы на траве с пуншем и печеньем. Публика то собиралась в группки, то рассеивалась. Родители обступили учителей, младшие братья и сестры выпускников искали своих друзей.
Стоя у одного из столов и наполняя свой стакан пуншем, Линн услышала голос Брюса в нескольких метрах от себя.
– Да, конечно, это и наука, и искусство. Тебе повезло, что ты в своем возрасте уже уверен в том, что ты хочешь делать.