'Шерхан' против электрического ската

–  Это самое простое. Начать необходимо с предположения, что это не был несчастный случай. Все остальное нас просто не интересует. Я называю этот метод расследования "сыскной реализм".

–  По аналогии с социалистическим реализмом? - догадался Крылов, вспомнив уроки литературы в средней школе.

–  Да. Некоторые вещи, по каким-либо причинам нас не устраивающие, мы считаем как бы не существующими в природе.

–  Давай начнем с этого, - охотно согласился Крылов, - а что дальше?

–  А дальше ясно, что если его ударило током от троллейбуса, то это несчастный случай.

–  Нас это не устраивает.

–  Точно. Но то, что погиб он именно от электротравмы, - факт установленный.

–  Значит, исходим из того, что током его ударил не троллейбус. Тогда что?

–  А с чем он еще соприкасался в этот момент?

–  С другими пассажирами.

–  Правильно. И кое-кого из них тоже тряхнуло, но не так сильно.

–  Здорово! Значит, это не его ударило от одного из пассажиров, а, наоборот, они пострадали от Кривопалова, рикошетом?

–  Именно так, в соответствии с нашим методом.

–  Но, кроме как со своей одеждой и "дипломатом", он больше ни с чем не соприкасался.

–  Одежду пока оставим на самый крайний случай... А вот "дипломат" может представлять интерес.

–  В каком смысле?

–  А ты припомни, что говорится об этом "дипломате" в протоколах опроса свидетелей, которые тебе дал Черных.

–  Что он был зажат в руке Кривопалова и пришлось применять некоторые усилия, чтобы освободить его из уже мертвой руки.

–  А что там же говорится о второй из пострадавших - пожилой женщине?

–  Она упала в обморок.

–  Правильно. Но что она держала в руках?

–  Авоськи с продуктами, которые попадали на асфальт.

–  Вот видишь! - торжествующе воскликнул Житков.

–  Что?

–  Разницу.

–  Какую? - Крылов был озадачен и не понимал радости собеседника.

–  Почему-то у женщины авоськи падают на землю, а Криволапов...

–  Кривопалов, - мстительно поправил Крылов.

–  Неважно.., а Кривопалов зажимает "дипломат" в руке. Почему?

–  И почему же, по-твоему?

–  Тебя когда-нибудь током било? - неожиданно спросил Житков.

–  Сильно никогда. Так, по мелочам.

–  Меня тоже по мелочам. Но однажды я присутствовал при том, как один наш милиционер на дежурстве схватился за неисправный электрочайник под напряжением.

–  И что с ним стало?

–  Его трясло, как отбойный молоток, но бросить ручку чайника он не мог, пока мы не выдернули шнур из розетки. Руку свело судорогой.

–  Жив остался?

–  Остался. Только заикался недели две. Потом постепенно прошло.

–  То есть ты хочешь сказать, что Кривопалова убил его собственный "дипломат"?

–  Больше нечему.

–  А как пострадали остальные пассажиры?

–  Представь себе, что "дипломат" сработал в тот момент, когда Кривопалов прикоснулся свободной рукой к троллейбусу. Тогда часть напряжения попадает на его корпус и удар получат те, кто дотронулся до корпуса рукой или встал одной ногой на подножку, как эта женщина. Только рука Кривопалова зажимает "дипломат", как источник тока, а женщина роняет авоськи, поскольку они таковыми не являются. Логично?

–  Логично. Но что потом стало с этим хитрым "дипломатом"?

–  А вот это нам и предстоит выяснить. Если это было убийство, как я склонен предполагать, а не замаскированное самоубийство, то рядом должен был находиться тот, кто привел "дипломат" в действие.

–  А затем, возможно, и заменил "хитрый"

"дипломат" на обычный - по виду точно такой же.

–  Верно. И если этот хитрый "дипломат" уже уничтожен, то доказать что-то будет чрезвычайно сложно. Поэтому завтра с утра вплотную займешься секретарем покойного. Как его там?

–  Семко Евгений Олегович.

–  Наезжай на Евгения Олеговича поплотней. Явно напирай на "дипломат". Может быть, он задергается и сделает какую-нибудь глупость.

Я буду тебя подстраховывать и постараюсь проследить, что он будет делать после того, как ты уйдешь. Понял?

–  Чего тут не понять.

–  Тогда на сегодня все. Завтра утром встречаемся здесь и уточняем детали. Только прошу без опозданий.

Глава 5

Семко, высокий сухощавый брюнет лет двадцати четырех, ждал Крылова, как это и было условлено по телефону, на своем рабочем месте - в приемной перед пустующим теперь кабинетом ныне покойного шефа. Он не производил впечатления волевого сильного человека. Более того, он заметно нервничал. Хмуро поздоровавшись, Крылов сел в предложенное ему кресло и без предисловий спросил, глядя прямо в глаза собеседнику:

–  Господин Семко, меня интересует, в сущности, только один вопрос: где "дипломат", который держал в руках ваш шеф в момент своей гибели?

Семко слегка побледнел.

–  Что вы сказали? - неуверенно переспросил он.

–  Вы прекрасно слышали, что я сказал. Где "дипломат"?

–  Я не понял сразу, о чем, собственно, речь, - начал оправдываться Семко. - А где тот "дипломат", я, ей-богу, не знаю. Наверное, у его жены. Но точно не скажу.

Крылова интересовали не столько слова, которые произносил Семко, сколько его общая реакция. Он заметил, что тот сумел взять себя в руки, но глаза Семко все же затравленно бегали.

–  Расскажите подробнее, что происходило с этим "дипломатом" после гибели вашего шефа.

–  После того как тело Кривопалова увезли в морг, я взял "дипломат" и привез его сюда, в .контору. Вот, собственно, и все.

–  Кому вы его передали?

–  Заместителю и компаньону покойного - Виктору Степановичу Бутлеру.

–  Вы открывали его?

–  Нет. Виктор Степанович открыл его сам в моем присутствии.

–  Зачем?

–  Мы хотели убедиться в том, что все бумаги, касающиеся очень важного процесса, по поводу которого мы, собственно, и должны были ехать в арбитражный суд, находятся в целости и сохранности.

–  Так оно и оказалось?

–  Да.

–  Значит, вы вернулись в контору с двумя "дипломатами"?

–  Почему вы так решили? - после мгновенного замешательства ответил вопросом на вопрос Семко.

–  В материалах следствия отмечено, что из конторы вы оба вышли с "дипломатами" в руках. Разве это не так?

–  Да, - нехотя согласился Семко, - я действительно вернулся в контору с двумя "дипломатами". Только я не понимаю, какое это имеет значение.

–  А мне кажется, что прекрасно понимаете, - с нескрываемой угрозой в голосе произнес Крылов, добросовестно выполняя директиву своего многоопытного шефа.