Шерлок Холмс против Джека Потрошителя

— К чему ты клонишь? — буркнул Эллери, явно разрываясь между рукописью доктора Ватсона и молчаливой своей пишущей машинкой.

— Этот исторический круговорот событий служит одной цели — чтобы современный талант показал себя в современном приключении. К делу, мой дорогой Эллери. А я возьму на себя роль Ватсона.

Эллери смутился. Плейбой не отступал:

— Конечно, ты можешь усомниться в моей bona fide. [2] Но я могу доказать, что преданно следил за карьерой Мастера.

2

Здесь: добросовестность (лат.).

Эллери прищурился на своего гостя:

— В самом деле? Ладно, знаток. Цитирую: «Весной 1894 года весь Лондон был взволнован, а светское общество даже потрясено убийством…

— …юного графа Рональда Адера». Конец цитаты, — тут же отчеканил Эймс. — «Пустой дом», сборник «Возвращение Шерлока Холмса».

— Цитирую: «В ее руке блеснул маленький пистолет. Один выстрел, другой, третий… Дуло пистолета было в двух футах…

— …от груди Милвертона». Конец цитаты. «Конец Чарльза Огастеса Милвертона».

— Блистательно, Ватсон! Цитирую: «Они были подавлены, но не попраны. Они были на самом дне, но никогда…

— …не смирялись». Конец цитаты. — Плейбой зевнул. — Твои старания поймать меня носят просто детский характер, мой дорогой Эллери. Ты процитировал самого себя. «Игрок на другой стороне».

Эллери ухмыльнулся. Этот парень увлекается не только длинноногими блондинками и дорогим виски.

— Хорошо, я на лопатках. Теперь давай посмотрим… уверен, что смогу приспособить тебя…

— Не сомневаюсь, что сможешь при больших стараниях, но вот именно этого я и не хочу позволить тебе. Занимайтесь своим делом, мистер Квин. Вы прочитали только первую главу рукописи. Если ты не пустишь в ход знаменитую дедукцию Квинов, я никогда и в руки не возьму ни одну твою книгу.

— В данный момент я могу сказать тебе только следующее. Хотя почерк несколько неразборчивый, можно уверенно утверждать, что он принадлежит Ватсону.

— Ты для меня явно не Холмс, старина. Вопрос решен — это Ватсон. А кому принадлежит рукопись — не тебе разве? Давай, давай, Квин! Напрягись.

— Ох, заткнулся бы ты, — сказал Квин и вернулся к чтению.

Глава 2 ЗАМОК НА БОЛОТАХ

В последний период жизни, как я неоднократно упоминал, мой друг Шерлок Холмс удалился от лихорадочной лондонской жизни и из всех возможных вариантов избрал возню с пчелами в Южном Дауне. Он нимало не сожалел о завершении своей карьеры и занялся ведением своего хозяйства с той же целеустремленностью, что позволяла ему разоблачать даже умнейших преступников мира.

Но в то время, когда Джек-потрошитель бродил по улицам и переулкам Лондона, Холмс до мозга костей был плотью от плоти городской жизни. От рассвета до заката все его способности были посвящены лишь одному — тайнам Лондона. Зловоние аллей Сохо заставляло его ноздри возбужденно трепетать, а вот от весенних ароматов, которыми были полны сельские просторы, он чихал.

Так что для меня было сюрпризом, что он с интересом рассматривал пробегающие за окном пейзажи, пока утренний экспресс нес нас в Девоншир. Он сосредоточенно глядел в окно, но внезапно распрямил худые плечи.

— Ах, Ватсон! Как бодрит воздух близкой зимы!

В данный момент я не мог с ним согласиться, потому что все купе заполнял удушливый дым жуткой сигары, которую держал в зубах мрачный пожилой шотландец. Но похоже, Холмс не замечал этого смрада. Мимо нас бежали деревья с опадающей листвой, окрашенной осенними красками.

— Это Англия, Ватсон. Второй Эдем, почти рай.

Я узнал цитату, близкую к оригиналу, и снова удивился. Конечно, я знал, что у моего друга есть сентиментальные черточки, но они редко давали о себе знать, скрытые покровом его рациональной натуры. Да, гордость оттого, что тебе довелось родиться в Британии, — это национальное качество, которого не был лишен и Холмс.

По мере того как наше путешествие близилось к завершению, благодушие покидало его лицо, и он все более погружался в задумчивость. Мы ехали через вересковые пустоши — эти зыбкие трясины напоминают струп на лице Англии. И словно Природа хотела предъявить их истинную сущность, солнце скрылось за плотными облаками, и мы попали в край вечных сумерек.

Вскоре мы оказались на платформе маленькой сельской станции. Холмс засунул руки в карманы, и его глубоко посаженные глаза зажглись живым интересом, как часто бывало, когда он приступал к решению какой-то проблемы.

— Вы помните дело семейства Баскервиль и проклятие, омрачавшее их жизнь?

— Еще бы мне не помнить!

— Мы недалеко от их владений. Но теперь нам предстоит двигаться в противоположном направлении.

— И слава богу. Этот адский пес все еще гоняется за мной во сне.

Я был удивлен. Обычно, когда Холмс приступал к новому делу, он целенаправленно изучал то, что его окружало; он мог обратить пристальное внимание на сломанную ветку и забыть о пейзаже, частью которого она являлась. В такие моменты воспоминаниям не было места. Но теперь он испытывал беспокойство, словно сожалел, что, повинуясь импульсу, пустился в это путешествие.

— Ватсон, — сказал он, — давайте-ка наймем пролетку и покончим с этим поскорей.

Пони, запряженный в пролетку, без сомнения, имел отношение к своим диким предкам, которые носились по здешним пустошам, но этот маленький конек оказался достаточно послушным и спокойно зарысил по дороге от деревни к поместью семьи Шир.

Спустя какое-то время в поле зрения появились башни Широкого замка, и их вид лишь добавил меланхоличности ландшафту.

— За нами остался охотничий заповедник, — сказал Холмс. — Владения герцога довольно разнообразны. — Он обвел взглядом лежащее перед нами пространство и добавил: — Сомневаюсь, Ватсон, что в этих забытых развалинах нас встретит добродушный краснощекий хозяин.

— Почему вы так считаете?

— Люди со столь длинной родословной принимают окраску своего окружения. Вспомните, ведь в Баскервиль-Холле не было ни одного веселого лица.

Я не стал спорить. Мое внимание было приковано к мрачной серой громаде замка Шир. В свое время в замковый комплекс входили ров и подъемный мост.

Но последующие поколения решили доверить защиту жизни и здоровья местной полиции. Ров был засыпан, и уже много лет никто не слышал, как скрипят цепи моста.

Дворецкий, который выслушал наши имена, как Харон перед переправой через Стикс, ввел нас в огромную холодную, как пещера, гостиную. Вскоре я убедился, что Холмс был прав в своем предсказании. Из всех людей, которых я встречал в жизни, никто не отличался такой ледяной сдержанностью.

Герцог был настолько худ, что казалось, у него туберкулез. Это было обманчивое впечатление. Хрупкое на вид тело обладало жилистой силой.

Герцог не предложил нам сесть. Вместо этого он резко бросил:

— Вам повезло, что вы застали меня здесь. Еще час, и я был бы уже на пути в Лондон. Здесь, в сельской местности, я бываю редко. Какое у вас ко мне дело?

Интонации Холмса никоим образом не походили на дурные манеры этого аристократа.

— Мы не займем у вас времени, ваша светлость. Мы явились лишь для того, чтобы доставить вам вот эту вещь.