Шесть дней, которые потрясли мой мир. Повесть

Она слушает меня зачарованно, не знакомая с передовыми методами грибосборов, а я, подстёгнутый её вниманием, продолжаю:

– Палкой-то шевели осторожненько: ненароком ударишь больно, он завопит неслышно для нас – другие рядом затаятся, кому охота быть битым. А нашла, обязательно присядь, траву вокруг не тронь, очисти его осторожненько на корню от листьев, травинок и земли – им это нравится, скажи ласково: «Здравствуй, дружок – полезай в кузовок», срежь под самую низину и аккуратно положи в ведро, накрыв лопухом. Если же ножка и шляпка трачены червями, помоги потомству, покроши мелко и оставь кучкой. Придёшь на следующий сезон, обязательно как дорогого друга встретят семейкой.

– Кончай мне мыть мозги, - прерывает она мою лирику. – Давай за дело, а то уже жарко.

– Ладно, - не сдаюсь, - не веришь? Хочешь, докажу?

– Валяй, - разрешает напоследок.

Как раз под осинкой подопытный неосторожно высунулся, подслушивая наши секреты.

– Видишь, - говорю, - подосиновик?

– Где? – спрашивает, рыская голодными глазами, кое-как увидела, подталкивает: - Ну?

– Теперь, - предлагаю, - резко отвернись и заори чего-нибудь, подняв лицо вверх.

Она, заинтересовавшись всё же, - азарт ещё на рыбалке проявился, - так и сделала, завопив дискантом что есть мочи.

– Я тебя всё равно найду!

– Ищи, - предлагаю спокойно.

Она опустила голову, повернулась уже не в ту сторону – знаю я этот фокус, проверено. – гриба нет. Шарит ошалевшими и ничего не видящими глазами по округе – его всё равно нет, хотя он и стоит там же. Минуты две, наверное, порыскала, бросаясь из стороны в сторону, пока снова не обнаружила невольного игрока в прятки.

– А ну тебя, - не сознаётся в проигрыше. – Доморощенный Кио. Больше не попадусь.

Я смеюсь, говорю согласно:

– И не надо. А то не наберём совсем.

Пошли согласно моей инструкции, выуживая одного за другим то боровичка, то подосиновичка – другие я запретил брать. И этих, лучших, наберём, грибов-то оказалось много. Некоторые, правда, уже отдались червям после вчерашнего дождя.

Вдруг, вопреки запретам, слышу её громкое и отчётливое:

– Ай!!!

Коршуном бросаюсь на этого «ая», выглядывая из-за её скованной страхом спины, и вижу полускрытое травой тёмное туловище разогревшейся на солнце и не реагирующей на нашу панику змеи с двумя характерными жёлтыми пятнышками по обеим сторонам головы. Защищая, говорю тихо в ухо, чтобы гад ползучий не услышал:

– Стой, не двигаясь, я сейчас.

Отступаю к ближайшему кусту, нахожу подходящую ветку с рогулиной, обламываю как надо с трёх сторон и снова возникаю за её узкой спиной, готовой к нападению чудовища. А он, похоже, не думает ни об агрессии, ни о защите, уверенный в безопасности. Мне только этого и надо. Осторожненько обхожу её закостеневшее от неподвижности тело и, мягко ступая, боясь потревожить даже веточку, сгибаюсь над растянувшейся, более чем полуметровой, рептилией, плавным движением заношу над ней рогулину, собираю в комок нервы и точным верным движением пригвождаю конусообразную тупоносую голову к земле. Застигнутая врасплох змеюка в ярости замолотила туловищем по траве, сжимаясь в ком, но я начеку, потому что ставкой в борьбе – её жизнь. Подождал немного, пока Горыныч привыкнет к новому, неудобному, состоянию, потом, раздуваясь от собственной безмерной смелости, захватил змея другой рукой точно за головой, крепко стиснул и, отбросив ненужное орудие лова, победоносно поднял оказавшееся неожиданно и вопреки определениям науки тёплым тело на уровень наших лиц, заставив, наконец, её отшатнуться и спрятать искажённое страхом лицо за меня. Не обращая внимания на конвульсивные извивы пленённого, я направил на него своё чуткое ухо, приложил палец к губам и прошептал, шепелявя от возбуждения, как змей:

– Ты слышала?

– Что? – выдавила она с трудом, не понимая и оглядываясь, но и не теряя из виду болтающуюся опасность.

– Он спрашивает тебя: надкусила ли ты гриб?

– Чего ты несёшь! – взрывается она, опамятовавшись от липкого страха за наши молодые жизни. – Брось её! Неужели тебе не противно?

– Ты что? – шепелявлю по-прежнему тихо. – Не понимаешь, что это змей-искуситель, хранитель райских грибов?

Она, разъяряясь окончательно от открывшейся вдруг страшной тайны, как завопит, распугав все грибы:

– Брось её немедленно, Адам сморчковый!

Даже глухонемая змея услышала и забилась в истерике.

– Нет, - говорю отважно. – Сначала мы должны её разоружить. Дай-ка мне твой нож.

– Ты что, живодёр, собрался её резать? – спрашивает с отвращением к моей жестокости.

– Опять нет, - успокаиваю тайную поклонницу телевизионного Дроздова, надавливаю удаву сбоку на челюсти, он их разевает, а я подношу нож плоской стороной лезвия к ядовитым верхним губам в огнедышащей пасти, слегка еложу и осторожно отнимаю обслюнявленное железо, отбрасывая далеко в сторону обезвреженного гада. Она от неожиданности ещё раз отшатывается, провожая взглядом улетевшего змея, убеждается, что он не возвращается в ярости и переводит всё ещё испуганный взгляд на нож, где на мокром лезвии тускло мерцает капелька, извлечённая из смертельного жала хладнокровного убийцы. Я пытаюсь поднести нож поближе к её глазам, чтобы лучше могла разглядеть, она, отступая, визжит, и тогда я, чтобы успокоить её окончательно, с силой втыкаю нож несколько раз в землю, тщательно очищаю лезвие пуком травы и об штанину и, испустив облегчённый вздох, объявляю:

– Всё! Мы спасены.

Она недоверчиво оглядывается по сторонам, всё ещё боясь сдвинуться с места, и я думаю, что грибы наши, вероятно, накрылись. Но на всякий случай, чтобы испытать её силу воли, предлагаю:

– Пойдём?

И сразу убеждаюсь, что воля её крепка, потому что она соглашается и, в свою очередь, предлагает храбро:

– Ты иди вперёд, а я за тобой.

Так и двинулись дружным тандемом, разделив обязанности: я грибы собираю, она сзади ползучих хищников отпугивает. И не зря! Почти сразу же ещё два «Ая» попались, но при насторожённом нашем приближении трусливо обернулись потемневшими гнилыми голыми сучьями без веток. Однако, памятуя о всем известных хитростях и изворотливости врагов рода человеческого, мы сломали палки, оставляя свои тылы чистыми и надёжными. Со стороны наша пара, наверное, выглядела необычно: я впереди собирал растительные белки, а она сзади заметала мои следы палкой, убеждённая, что мне ничего не стоит понарошке переступить через змею и опять оставить их наедине друг с другом. Иногда мне доставалось палкой по пятке, я вскрикивал: «Ай!», она с надеждой спрашивала:

– Что? Цапнула?

Когда же я, морщась от боли, отрицательно качал головой, разочарованно вздыхала.

Производительность наша упала как минимум на четверть, и когда оба ведра стали полны, солнце безостановочно катилось в спальню, даря напоследок такой жар, что пришлось нам, как ни хотелось побыстрее оставить поганое место, сделать привал. Я рухнул на траву в длинной ажурной тени берёзы, а она, обстукав своим змееловом всё вокруг и убедившись, что опасных соседей нет, села, опершись спиной о мою спину, и таким образом мы осуществляли безопасный 360-градусный обзор, надёжно защищая тылы друг друга. Настало время выложить свой заждавшийся козырь.

– Я придумал, - говорю, - как тебе избежать ссылки на север.

– Как? – спрашивает без всякого интереса, смирившись, очевидно, с нелёгкой будущей судьбой.

– Я вытребую тебя к себе на завод, - радую практической смекалкой и замираю в ожидании, когда бросится, целуя, ко мне в объятия. Но она почему-то на торопится, замерев, наверное, от неожиданно привалившего счастья, потом, пересилив радость, отлепляется от меня, суёт сорванную травинку-былинку в рот и, так и не веря обнаруженному мною выходу из тупика, спрашивает, стесняясь показать сразу, что довольна:

– И что я буду у вас делать?

Подоплёка вопроса мне понятна. У неё всё же не какое-нибудь, а университетское образование, значит, вправе требовать соответствующего применения.

– Будешь, - успокаиваю, - начальником БРИЗа.

Вообще-то, свято место пусто не бывает, и начальник у нас есть – тот самый партизанский ветеран. В связи с его назначением пришлось переаттестовать и жену начальника с незаконченным по глупости средним образованием в старшие инженеры. Ну, да я надеялся, что мы с главным бухом извернёмся и передвинем парторга в почётные начальники, а она станет полноправным руководителем мозгового центра завода.