Шесть к одному – против

— Я и не собирался ничего расследовать, но ситуация сложилась такая, что упустить шанс было бы просто стыдно, — с виноватым видом объяснил Гидеон.

— Неплохая получилась бы эпитафия, — задумчиво произнесла Ева, устраиваясь поудобнее и опуская голову ему на плечо. — Было бы стыдно. По-твоему, эта Мэрион Норрис крутила с деверем еще до того, как ее муж покончил с собой? Мы ведь уже согласны с тем, что это было самоубийство?

— Да, похоже на то. Но если у нее и было что-то с Джоном, я бы винить ее не торопился. Судя по тому, что рассказала Мэрион, жизнь с Джулианом счастливой никак не назовешь. Парень не выходил из депрессии и вообще нормально функционировал только на профессиональном уровне. Во всех прочих аспектах жизни он был полным неудачником, так что меня ничуть не удивило, что Мэрион обратилась за поддержкой к Джону. Надеюсь, она не ошиблась.

— А ты не думаешь, что она могла нанять тех двоих?

Гидеон с сомнением покачал головой.

— Такое возможное, но представляется маловероятным. Мне показалось, ей это просто не очень интересно. Мэрион — дама занятая. — Сказав это, он вспомнил офис с заставленными папками полками и так заинтриговавший его каллиграфический почерк. Извинившись, Гидеон соскользнул с дивана и, порывшись, вытащил из под сидения кресла папку с бумагами на Неро.

Ева вскинула бровь.

— Что-то новое в системе регистрации документов?

— Я засунул ее туда вчера вечером, чтобы она не попалась на глаза Ллойду.

— Ты ему все-таки не доверяешь?

— Сам не знаю. Вообще-то я сделал это совершенно машинально, ни о чем не думая.

Он пролистал бумаги, нашел фотокопию дневника и мгновенно, едва взглянув на страницу, узнал почерк, легкий, летящий, ничем особенно не примечательный, но с характерным завитком в букве «h» — хвостик уходил вниз и назад, как в староанглийском или готическом.

— Интересно, — сказал он Еве. — Получается, что дневник вел не Маркус, а Джулиан. Точно таким же почерком подписаны ярлычки на папках в его офисе. И что это нам дает?

— Прочти мне те отрывки еще разок.

Гидеон прочел.

— Тот, первый отрывок, — сказала Ева, когда он закончил. — Насчет майора Клеменса… Похоже, кто-то просто жалуется, потому что подготовка оказалась труднее, чем он рассчитывал. Потом идет что-то насчет обещания Дэмиену… Прочти еще.

— « Я уйду, но я обещал Дэмиену и не хочу… сегодня вечером…» Смысл есть, если принять во внимание, что Джулиан должен был вроде как присматривать за Маркусом. Может быть, речь идет именно об этом, о данном Дэмиену обещании. И тогда понятно, что он не хотел подвестиего. Логично?

— Может быть, и так. Тогда почему бы не предположить, что следующий отрывок, про кошмар, про то как он напуган и все такое, написан уже после самоубийства Маркуса?

— Исключать нельзя, но чего ему бояться? Или кого? Не Дэмиена же? Дэмиен ведь не мог винить его в случившемся?

— Если только… — медленно начала Ева и остановилась.

— Что? Продолжай.

— А что, если Джулиан все же чувствовал себя виноватым? Что если он считал виноватым не себя одного, а их всех? Как это там… насчет того, чтобы рассказать правду?

— Сейчас… — Гидеон пробежал взглядом по странице с расплывшимся черным пятном. — Вот… « Мне страшно. Но я все равно хочу рассказать правду. Гэри хочет…». Хм… Гэри? Может быть, Гарт, а? Ну, тот самый учитель, о котором я тебе рассказывал. Но чем их можно обвинить? Несчастный парень совершил самоубийство. Ты не хочешь сказать, что они довели его до самоубийства?

— Ничего я не хочу сказать! — раздраженно бросила Ева. — Пустые предположения. И без дневника нам не продвинуться. Он — ключ ко всему. Если ты прав насчет шантажа, то получается, что Дэмиен узнал из дневника нечто такое, что можно поставить в вину шести представленным в списке мужчинам.

Гидеон положил страничку в файл и откинулся на спинку кресла.

— Если мы правы, то дневник ключ вообще ко всему, начиная с убийства Дэмиена. Даже к тем необъяснимым взломам и проникновениям. Что если они пытались найти дневник до того, как его найдет полиция? Похоже, кому-то очень хочется прибрать его к своим рукам и в то же время помешать сделать это мне. И закончится все только тогда, когда кто-нибудь — либо они, либо я — не найдет дневник.

— Дневник?

Тилли Дэниелс заехала за Гидеоном в Сторожку по пути в Монастырь, где собиралась забрать Неро, и вопрос о дневнике явно застал ее врасплох.

— Вы ведь на днях уже спрашивали о дневниках, не так ли? — вспомнила она. — Это имеет отношение к тому разговору?

— Да, самое непосредственное. Понимаете, в бумагах Неро я нашел, кроме списка, еще и фотокопию страницы из дневника, но кому он принадлежал, я пока еще не знаю.

— В бумагах Неро? А почему я ее не заметила?

— Копия очень плохая, передержанная, и на одной ее стороне Дэмиен сделал какие-то пометки. Если вы не вынимали страницу из файла…

— Понятно. И чей же, по-вашему, это дневник?

— Сначала я подумал, что он мог принадлежать Маркусу. Поэтому и спросил, не вел ли ваш брат дневник.

— Только в детстве.

Они уже подъезжали к Монастырю, и Гидеон пожалел, что дорога не занимает больше времени.

— Так вот теперь я почти уверен, что тот дневник вел Джулиан Норрис.

— Джулиан? Но с какой стати дневник Джулиана оказался у Дэмиена?

Фургон выкатился на площадку перед конюшней. Тилли развернула машину, заглушила двигатель и с любопытством посмотрела на Гидеона.

— Думаю, Дэмиену его дал сам Джулиан. Послушайте, я бы не хотел говорить об этом при посторонних. Может быть, как-нибудь потом, а? Я бы заглянул к вам завтра или послезавтра?

— Конечно. Приезжайте завтра утром. Мы бы прокатились верхом, как в прошлый раз? Штат у меня не укомплектован, а Айвену нужно быть у дантиста.

— Хорошо, но только не с первой группой. Это слишком рано, а мне хотелось бы выспаться.

— И все же не понимаю, почему вас так интересует этот дневник, — заметила Тилли, открывая дверцу.

— В двух словах не расскажешь. Я объясню вам все завтра.

— Ладно. — Она пожала плечами. — Но только хочу вас предупредить, что если в вещах Дэмиена и было что-то в этом роде, то теперь это в полиции. Они все забрали. В тот самый день, когда Дэмиена застрелили. Всю переписку, банковские счета, личные бумаги… Сложили все в ящики и увезли.