Шесть с половиной ударов в минуту
Шрифт:
– При этом вы чтите постулаты этой самой Церкви…
– Это всего лишь инструкции, которые воспитывают в людях порядок и уважение к личности, истории, традициям. Мы не учим девушек чтить Lux Veritatis, мы показываем им, как нужно чтить Терпящую. Если тебе велят вовремя приходить на молитву, то не потому, что так хотели в Lux Veritatis, а потому, что мы пытаемся научить тебя вовремя выполнять работу и быть пунктуальной. Если от тебя требуют прочитать легенду на древнем языке, то только для расширения твоего кругозора. Чему мы учим такому, что не пригодилось бы в жизни? Кройка и шитьё? Пение? Садоводство? Уход за домом, в котором ты живёшь? Разве это так уж бесполезно? – подумав, женщина добавила. – Ладно, пение может не пригодиться, но к нему относятся больше как к досугу.
–
– Естественно, нет. Всё происходит постепенно. Во время обучения мы раздвигаем границы мировоззрения наших сестёр, показываем, что мир сложнее и богаче. В конце обучения я индивидуально беседую с каждой девушкой и проверяю их степень лояльности. Послушав пару предложений, тебе может показаться, что наша система ненадёжна, но она работает уже несколько десятков лет. Завтра я расскажу тебе подробнее.
– Ладно, допустим, - я согнула руку в локте ладонью к лицу, демонстрируя, что отчасти верю словам Зиллои и готова слушать дальше. – Но откуда вам знать, что вы делитесь информацией с нужной личностью? Я могу оказаться шпионом какого-нибудь ордена. Любая из этих девушек может, если Lux Veritatis вас в чём-то заподозрит.
Настоятельница вновь потянулась к шкатулке и достала оттуда другой карандашный набросок. Я ошеломлённо воззрилась на собственный портрет. Вот только Нахиирдо на рисунке смотрела на мир двумя глазами, а волосы казались длиннее, чем у меня сейчас. Работа относительной давности.
– Ты не очень похожа на неё, но не скажу, что узнать совсем невозможно.
– Кто дал вам этот рисунок? – девушка на нём не улыбалась, но выглядела счастливее меня. Я взяла лист в руки и провела по поверхности пальцами.
– Слуги Сат’Узунд, - почему-то я не особо удивилась, услышав это имя. Зиллои пригладила волосы и протянула мне третий набросок, на этот раз с безглазой Королевой. – Не знаю, кто рисовал их. Возможно, сама Сат’Узунд. Главное, что на всех рисунках изображены значимые личности, с которыми я или кто-то из моих помощниц в будущем будет иметь дело. Твоё появление здесь было предсказано. Рано или поздно тебе бы захотелось разыскать отца, и ты бы начала задавать вопросы, что в нашей половине мира, живущей по указке Церкви, опасно. Поэтому мы отправили Нагнетальщика на поиски тебя.
– Так это меня он называл словом муудор? – скривилась я.
– Нет, муудор – это рукоять меча. Священная реликвия, - махнула рукой настоятельница. – Спустившийся выполняет несколько поручений за раз. Однако однажды он вернулся в монастырь, заявив с порога, будто видел самого Сайтроми. А это невозможно. Тогда я и поняла, что в скором времени ты придёшь к нам. Но тебя задержала война, правильно?
Я кивнула, рассматривая рисунок Сат’Узунд. Предсказано, значит? Прямо как то, что я окажусь в руках у людей Катрии? Что ещё сестра моего отца знает обо мне и моём будущем?
– Не хочу оскорбить ваши религиозные чувства, но я не особо… люблю Терпящую, - сообщила я прямо. – Я поступила в академию лишь для того, чтобы увидеться с вами, и не собираюсь продолжать обучение.
– Понимаю. Но наши общие устремления пропустить Сайтроми в этот мир совпадают, не так ли?
Утвердительный ответ сорвал последние оковы её сдержанности, и Зиллои вскочила на ноги, схватила меня за руки и крепко сжала их, как будто горячо приветствовала нового партнёра. Настоятельница безоговорочно верила мне, как у меня не получилось поверить ни ей, ни даже собственным чувствам.
– Наконец-то процесс открытия двери пойдёт быстрее. Кровь Сайтроми, текущая в твоих жилах, притянет его на эту сторону, - Зиллои выглядела по-настоящему счастливой, как человек, который всю жизнь воплощал мечту в реальность, и вот она наконец-то сбылась. – Не нужно хмуриться: нам потребуется совсем чуть-чуть. Никаких жертвоприношений с твоей стороны не будет. Никто не разрежет тебя на алтаре и не высосет всю кровь до капли. Клянусь Терпящей, ты можешь довериться нам. Ты в доме, который уважает и почитает
волю твоего отца!Зиллои переполнял восторг. Как я узнала позже, это был едва ли ни единственный раз, когда женщина впала в такое сильное возбуждение, так что, можно сказать, я стала свидетельницей редчайшего случая в истории. Во все последующие дни настоятельница сохраняла сдержанность и улыбалась только мне и лишь украдкой. Для остальных она носила маску авторитетного наставника и не сбавляла строгого тона. Немногие замечали, что бирюзовые глаза Зиллои блестели ярче обычного.
Меня переселили в монастырь. Об академии и натуженных посиделок за занятиями можно было забыть. Остальные ученицы, вероятно, верили, что меня выгнали за нападение на сестру. Раненую девушку я более не видела, почти не вспоминала об этой надоедливой особе, словно она была не человеком, а досадной мошкой, когда-то жужжавшей над ухом. Такой она и осталась в памяти – незначительной помехой.
Нагнетатель (или Нагнетальщик, я уже и сама запуталась) в самом деле пришёл в монастырь на другой день. На нём была новая рубашка, казавшаяся слегка маловатой. Наверняка, стащил у какого-нибудь зеваки-человека, или вообще снял с трупа.
– Вы всё же добрались сюда, - завидев меня, проговорил Спустившийся. – И всё ещё в этом теле. Хотя тут кругом одни бабы, так что выбор невелик. Только, кхм, не берите настоятельницу… она, ну, хорошая слишком.
Подобное трепетное отношение к Зиллои я замечала у многих. Настоятельница нравилась сёстрам-монашкам, и это было чем-то большим, чем простое уважение к старшему. И причины оказались до банального простыми: Зиллои подкупала честностью и энтузиазмом. Пока я торчала в академии, казалось, что настоятельница ведёт себя по-королевски отстранённо: она была скрытой от глаз новеньких, недоступной для простой беседы, не позволявшей лишнему взгляду скользнуть по её фигуре. Но этот образ рассыпался на песчинки, стоило попасть в сердце монастыря. Зиллои всё ещё оставалась возвышенным лицом среди «своих», но при этом являлась близкой и родной. С ней работало правило «от противного»: женщина всегда открыто и толково разжёвывала каждую деталь и каждый шаг, но к ней не лезли с глупыми вопросами и не обращались по пустякам; настоятельница редко повышала голос и никому не грубила, но монашки боялись разозлить её; она заряжала всех энергией деятельности, однако остальные повторяли между собой, что нужно заняться чем-нибудь самостоятельно и не тревожить Зиллои лишний раз. В этой атмосфере коллективной работы и взаимовыручки моя подозрительность притупилась, и я начала ощущать себя… дома. Благовония перестали щекотать ноздри, натыканные всюду свечи и молитвенники не раздражали, а низкие потолки келий и тянущаяся в бесконечность крыша главного зала более не давили на меня. Монастырь, притворявшийся тюрьмой и грозно взиравший на прохожего, изнутри превращался в настоящую крепость. Посторонние не могли сунуть нос в эту обитель, жители которой хранили немало компрометирующих секретов. Я не уставала поражаться, как служительницам удавалось объединять поклонение Терпящей и готовность лечь костьми за Спустившихся.
– Этот монастырь стоит на уникальном месте, - рассказывала Зиллои, широко разводя пальцы и двигая руками, как будто стремилась подавить воздух под ладонями. – Его построили сто сорок лет назад. Видишь ли, мои предшественники, руководившие монастырём, знали, что в этой точке пространства между двумя половинами существует мост. Но чтобы попасть на него, требуется… как бы это лучше выразиться… отпереть дверь.
– Я не понимаю, как работают эти переходы между половинами мира, - призналась я, следуя за женщиной, как пришедший на экскурсию ребёнок.
– Никто этого до конца не понимает. Все эти мосты и двери представляют собой какую-то межпространственную субстанцию… в общем, считай, что это магия, - Зиллои махнула рукой, веля следовать за ней. – Это малоизученное явление. Так называемые двери появляются время от времени то тут, то там, потом исчезают. Как цветы, распускаются и увядают. Некоторые держатся всего пару дней, другие – столетия. Наш монастырь стоит на одной из таких дверей, но щёлочка в ней слишком узкая. Нагнетальщики ещё могут пролезть, но вот Короли не пройдут.