Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

За столом в Гейнсборо-Холле в основном обсуждали те же события. Кэтрин жалела бедную королеву, а вот сэр Томас держался совершенно иного мнения.

– Она должна понять опасения короля по поводу наследования престола и с благодарностью удалиться, – заявил он.

Кэтрин была потрясена этими словами, но она уже знала, что свекра лучше не злить и не портить себе репутацию в его глазах. В конце концов, ей ведь приходилось жить под его крышей.

– Мистресс Анна Болейн, – продолжал сэр Томас, – истинная евангелистка, страстная сторонница реформ, а Церковь, Бог знает, нуждается в переменах. От влияния этой леди на короля может произойти только благо.

«Только скандал», – припечатала про себя Кэтрин, вспоминая бедную благочестивую королеву, которую дерзкая Анна Болейн всеми силами старалась сместить с трона.

Однако сэр Томас разошелся, и все семейство молча внимало тому, как он развивает полюбившуюся ему тему.

– Сегодня приходится покупать себе путь на Небеса, в то время как священники богатеют на продаже индульгенций, – разглагольствовал свекор. – Многие из них развращены и продажны. Покажите мне экономку священника, и я покажу вам его любовницу. И не заставляйте меня начинать с епископов! Они все алчные хапуги в золотых ризах и усыпанных каменьями митрах, обитающие во дворцах, которые ломятся от сокровищ. Они живут как короли. Тогда как наш Господь, примеру которого им должно следовать, был простым плотником.

Сэр Томас помолчал, накладывая себе мяса на тарелку.

– Но больше всего меня злит, что только священникам позволено толковать Писание. А некоторые из них неграмотны или просто глупы. Это всего лишь вопрос времени, но у нас будет Библия на английском, чтобы мы могли читать и толковать ее сами. И все те книги, которые кардинал запретил от имени короля, – о них мы тоже получим возможность составить собственное мнение. Мои друзья при дворе говорят, что мистресс Анна читает их безнаказанно, вот так, и даже показывает королю.

– Не всем дано наслаждаться вседозволенностью мистресс Анны, сэр, – пробормотал Эдвард.

– Будет дано, мальчик мой, будет, когда она вставит свою ногу в стремя, – возразил его отец.

– Но разве это правильно – подвергать сомнениям учение Церкви? – не уступал Эдвард. «Довольно смело сказано», – подумала Кэтрин. – Разве это не ведет к ереси?

Его сестра Агнес тихо ахнула от безрассудной смелости брата.

Сэр Томас сурово посмотрел на сына:

– Что такое ересь, когда католики называют еретиками лютеран, а сам Лютер бросает те же обвинения католикам? Ересь зависит от того, кто указывает пальцем, мальчик.

– Тогда кому судить, кто прав, а кто нет?

– Каждый человек должен следовать голосу совести, как говорит доктор Олгуд.

Доктор Олгуд, их домашний священник, был горячим поборником реформ, и сэр Томас восхищался им. Эти двое всему предпочитали жаркий спор о религии.

– Но что, если закон объявит ваше мнение ересью? – упорствовал Эдвард.

– Бога ради, мальчик! – взревел сэр Томас. – Я здесь закон, и никто не должен мне перечить, тем более сомневаться в моих словах.

Эдвард сдался. Все вдруг деловито занялись едой. Юный Генри подавился мясом, и его пришлось колотить по спине, что дало желанный предлог отвлечься от разгоравшейся ссоры.

Во многом помимо воли, так как она была воспитана богобоязненной и верующей, Кэтрин согласилась, что некоторые замечания сэра Томаса не лишены смысла. Как беднякам попасть на Небо, если доступ туда нужно покупать? Почему епископы живут в роскоши, когда многие люди голодают? И что плохого в том, чтобы читать Библию по-английски? Но тем не менее властители, начиная с короля, запрещают людям делать это. Кэтрин опасалась, как бы ей самой не впасть в ересь. Что до священников, разве они не возвышены своим саном и не обособлены от простых смертных рукоположением? Разве они недостаточно компетентны, чтобы толковать Писание? Ее ведь так учили. Кэтрин задумалась: интересно, а что думает свекор по поводу молитв святым?

Каких мнений держалась леди Бург, Кэтрин понятия не имела. Братья и сестры Эдварда тоже никогда не высказывали своего отношения к взглядам отца. Кэтрин провела в Гейнсборо уже достаточно времени, чтобы понять: никто не смел противиться железной воле сэра Томаса. Он был человек своенравный и имел склонность разражаться ужасными вспышками гнева при малейшем нарушении установленных правил. Дети, очевидно, боялись его и выказывали абсолютное послушание. Их хорошее поведение соизмерялось со страхом перед отцом.

А тот отличался непредсказуемостью: никто не знал, на что и как он отреагирует. Не раз Кэтрин видела, как ее свекор посылал за учителем и требовал, чтобы ему показали тетради детей. Потом хмуро просматривал их; сыновья и дочери стояли рядом, застыв в напряженном ожидании, а учитель заметно дрожал. Если им повезет, они услышат от отца скупое слово похвалы, что будет воспринято как манна небесная. Чаще же он рявкал, что написавший эту чушь болван заслуживает порки, после чего хватался за хлыст и использовал его по назначению. Делал он это часто, даже за самые ничтожные проступки, вроде выхода к завтраку с непричесанными волосами или ерзания на скамье в церкви. Казалось, он следил за всеми беспрерывно и только и ждал, как бы приструнить за что-нибудь.

На Кэтрин сэр Томас пока ни разу не орал. Она старалась не злить свекра, не привлекать к себе лишний раз его внимания и полагала, что он все еще держится о ней хорошего мнения. Однако Кэтрин опасалась, что и она тоже в один прекрасный день может вызвать его неудовольствие и начнет жить в страхе, особенно если ей не удастся выполнить свою обязанность и родить ему внуков. Она не могла сказать сэру Томасу, почему до сих пор не беременна. Вполне возможно, что родители и правда не догадывались о наклонностях Эдварда, а значит, вина падет на нее. Мужчины в таких случаях всегда возлагают вину на женщин.

Уходя из холла в свою комнату, чтобы собраться с духом перед очередным эпизодом постыдной возни с мужем в постели, Кэтрин устало вздохнула. Ей так повезло в детстве: она росла в счастливой и спокойной обстановке дядиного дома, наслаждалась свободой. Жизнь под благосклонным оком дяди Уильяма была совершенно другой. Трудно было привыкнуть к домашней тирании сэра Томаса. А тот вдруг окликнул ее.

– На одно слово, прошу вас, Кэтрин! – раздался его звонкий голос.

Она поспешно вернулась и встала перед свекром, сидевшим в своем высоком кресле на помосте.

– Сэр Томас? – Кэтрин заставила себя улыбнуться.

Он строго посмотрел на нее:

– Я заметил, что почти каждый день после обеда вы катаетесь на лошади.

– Я так привыкла, сэр, – смешавшись ответила Кэтрин.

– Что ж, придется это прекратить. Вы никогда не выносите ребенка, носясь в седле по всей округе.

– Но, сэр, я не жду ребенка, – возмутилась Кэтрин. – В противном случае я, естественно, перестала бы ездить верхом.

Она чувствовала, что все домашние смотрят на нее. Они никогда не посмели бы пререкаться с хозяином дома.