Шестое вымирание

«Бертрам и Чесси», – мысленно напомнил себе майор, намереваясь почтить память погибших, как только представится такая возможность. Но у него под началом еще оставалось десять человек, которые сейчас смотрели на него, ожидая приказаний.

– Бомбы, – напомнил Дилан. – Что слышно от Глисона?

Его заместитель, коренастый шотландец по фамилии Маккиннон, покачал головой.

– Похоже, после нашего ухода на базе установили новую систему защиты. Может быть, Глисону и удастся найти способ обезвредить бомбы, но только не за полчаса.

«Харрингтону потребуется гораздо меньше времени, чтобы добраться до «Черного хода».

Дилан в который раз мысленно проклял то, что шестнадцать месяцев назад была разоблачена подрывная деятельность его группы, после чего всем пришлось спешно бежать с «Адского мыса». Это поставило под угрозу срыва всю операцию. К счастью, он на всякий случай заложил фугасно-зажигательные заряды под ледник, на котором стояла станция «Халли». Хотелось надеяться, что прибывшие на станцию американцы погибли при взрыве. Дилан вспомнил того ублюдка, который открыл огонь по «оттеру», подбив правый двигатель. Летчику с огромным трудом удалось дотянуть на горящем самолете до базы. И все же операция шла по плану.

«До этого момента…»

– Я могу отправить отряд по верху, – предложил Маккиннон. – И тогда можно будет устроить засаду.

– Если систему безопасности усовершенствовали здесь, то же самое было сделано и там.

К тому же, вспомогательная станция «Черный ход» находилась по ту сторону неприступных прибрежных гор. Его люди не успеют добраться туда вовремя, чтобы помешать Харрингтону взорвать основную станцию ко всем чертям.

А это не должно произойти.

«По крайней мере, до того, как я полностью не выполню свою задачу».

В лексиконе человека, на которого работал Дилан, не было слова «неудача». В прошлом Каттер Элвз щедро платил за работу его команды, а также не скупился на взятки, дергал за нужные ниточки, добиваясь того, чтобы бывший майор британского спецназа со своими людьми устроился в службу безопасности антарктической станции. На протяжении нескольких лет Дилан поставлял заказчику секретную информацию о станции, беспрекословно выполняя все его приказы.

И вот сейчас наступил эндшпиль.

Если все сложится удачно, Дилан и его люди будут обеспечены до конца своих дней.

– Что будем делать? – спросил Маккиннон, переминаясь с ноги на ногу.

Уставившись в погруженную во мрак пещеру, Дилан перебрал в голове различные варианты. Харрингтон удрал, словно лиса от охотничьих собак отца Дилана. Но Дилан никогда не упускал добычу – ни на охоте в своем родовом поместье, ни уж тем более здесь.

Он положил ладонь на пистолет XIX века «Хаудах» в кобуре на поясе, – одну из немногих фамильных реликвий, сохранившихся у него, несмотря на то что на протяжении последних десятилетий старинный род Райтов с трудом сводил концы с концами. Это был двуствольный пистолет длиной чуть больше восемнадцати дюймов, заряженный изготовленными на заказ патронами калибра.577, оснащенный двумя самовзводящимися курками. Он относился к эпохе британского господства в Индии, когда предки Дилана купались в роскоши, как цари. Своим названием «Хаудах» пистолет был обязан огромному седлу, которое надевали на слона, а также крупнокалиберному ружью для защиты от тигров и охоты на крупного зверя.

Дилан даже опробовал это антикварное оружие здесь, против обитателей «Адского мыса».

Он крепко стиснул рукоятку пистолета, готовясь к новой охоте в этих сумеречных пещерах, и приказал своему заместителю:

– Собирай людей. Загружайте вездеходы. Мы будем вести погоню. На полной скорости.

– Но профессор здорово нас опередил, – предупредил Маккиннон.

Дилан презрительно усмехнулся, принимая вызов.

– Значит, нам придется что-то с этим сделать.

12 часов 17 минут

В гондоле воцарилась гнетущая тишина. Все были погружены в свои мысли. Но Грей продолжал следить за счетчиком пройденного расстояния. Пока что кабина преодолела всего четверть мили пути до вспомогательной станции «Черный ход».

Пирс оглядел враждебный мир, раскинувшийся вокруг этого ненадежного убежища. Впереди еще предстояла долгая дорога, и Грей хотел получить как можно больше информации до того, как они прибудут в конечную точку.

– Так откуда здесь все это? – наконец спросил он, нарушая натянутое молчание. – Каким образом эта экосистема так долго существует под землей, при полном отсутствии солнечного света?

– На первый ваш вопрос у меня нет точного ответа, – сказал Харрингтон, – хотя определенные предположения имеются. Что же касается того, каким образом существует эта экосистема, тут ситуация немногим отличается от глубоководных гидротермальных потоков, где также была обнаружена жизнь. Никто не ожидал встретить живые существа на таких глубинах, в кромешной темноте, при предельно высоких температурах. Однако природа смогла приспособиться. И то же самое произошло здесь, но только в более крупных масштабах. – Он махнул рукой, указывая на бурлящую воду. – Эта экосистема существует не за счет солнца и фотосинтеза, а за счет химических реакций – химиосинтеза. Все началось с хемоавтотрофных бактерий, питающихся сероводородом и метаном, химическими веществами, которые постоянно извергаются в систему пещер вследствие геотермальной активности. Эти бактерии, размножаясь, образуют толстые слои, которые выполняют ту же роль, что и трава в освещенном солнцем мире наверху, являясь топливом для всей сложной паутины жизни, существующей здесь.

– Но даже одним химиосинтезом нельзя в полной степени объяснить происхождение всей этой жизни, – продолжила Стелла. – Как уже сказал мой отец, жизнь под землей является ксенобиологической, чуждой всему тому, что можно встретить на поверхности.

– В каком смысле она чуждая? – спросил Джейсон.

– Здешняя экосистема основана не на ДНК, а на другом генетическом фундаменте, а именно КНК.

Грей уже ознакомился с информацией, поступившей из Калифорнии, о том, что синтетический организм, созданный доктором Хессом, имел в своей основе некую КНК, в молекуле которой обычная для ДНК глюкоза была заменена каким-то токсичным сочетанием мышьяка и фосфата железа. Должно быть, именно здесь, в Антарктиде, и находился источник этого необычного генетического элемента.

– Почему эта КНК имеет такое решающее значение? – спросил Грей.

– Именно она и обуславливает все отличия, – объяснил Харрингтон. – Генетик Ричанд Доукинс назвал нашу ДНК «эгоистичной»: под давлением эволюции наши гены стремятся в первую очередь воспроизводить себя. Если бы мне предложили описать одним словом КНК, я бы назвал ее «хищной».

– Хищной?

– Согласно нашим наблюдениям за этой естественной средой обитания, подтвержденными в лабораториях на синтетически созданных разновидностях КНК, эти гены обладают способностью приспосабливаться; они склонны к мутациям в гораздо большей степени, нежели наша обыкновенная ДНК, что позволяет значительно ускорить эволюционный процесс. Гены КНК не просто эгоистичны, они нацелены на полное господство. И это основополагающее стремление проявляется даже в фенотипическом выражении генов: на свет появляются организмы крепкие, стойкие, способные приспосабливаться. Если их поместить в любую экологическую нишу, они быстро эволюционируют так, чтобы полностью ее захватить.

– И доктор Хесс экспериментировал с таким неустойчивым генетическим кодом? – спросил Грей. «Неудивительно, что творение его рук оказалось таким жизнестойким».

– Я предупреждал его прекратить эти работы или, по крайней мере, проводить их здесь, но он меня не слушал.

– Чего он хотел добиться?

– Кендолл решил, что ему удастся обуздать лучшие качества КНК, встроить ее в оболочку, которой можно будет прививать виды, столкнувшиеся с угрозой исчезновения, быть может, все виды, чтобы делать их более стойкими, выносливыми, способными противостоять глобальным силам, неудержимо толкающим мир к шестому массовому вымиранию.