Шифр Шекспира

— Эссекс был импотентом? — переспросил Бен.

— Кто его знает? Впрочем, граф, глава рода Говардов — не то дядя, не то двоюродный дед Франсес (вечно в них путаюсь) — называл Эссекса «господин мерин».

Атенаида прищурилась.

— Вы явились с расчетом выяснить что-нибудь о «Карденио» и получили готовую теорию. Зачем так поспешно ее отвергать?

— Не о «Карденио».

Атенаида перевела взгляд с меня на Бена и обратно.

— Не поняла.

Я чувствовала, как от Бена прямо-таки веет неодобрением, но сейчас поддержка Атенаиды была нужнее.

— Мы приехали не за информацией. — При этих словах у нее между бровей пролегла морщинка. — Мы приехали за самой пьесой. Гренуилл утверждал, что нашел экземпляр рукописи.

После нескольких секунд оторопи Атенаида подалась вперед, опершись ладонями о столешницу:

— И вы думаете, что сможете отыскать его?

Ее алчность была почти осязаемой.

— Роз думала, что сможет.

— Как?

— Не знаю. Но история Говардов ей в этом едва ли помогла бы. Я почти уверена, что она не имеет отношения к делу — недаром Гренуилл стал разбираться в ней уже после того, как нашел пьесу.

Атенаида задумалась, склонив голову, а затем отошла от стола.

— Дочитайте письмо.

— «Я отчасти горжусь, что мне удалось размотать первый клубок связей. По крайней мере это немного притупляет досаду от того, что со вторым я не справилась совершенно — так и не сумела выяснить, могли ли существовать узы родства между Графом и Бардом. Мне бы очень хотелось услышать, что заставило тебя это предположить».

«Аналогично», — подумала я.

— Значит, Гренуилл считал, что они были родственниками? — спросил Бен. — Шекспир и отравители Говарды?

— Это не все, — ответила я, пробегая глазами остаток письма. — Он, видимо, предполагал еще и участие некоего священника. Католического.

— Опасное дело, верно? — спросил Бен.

Я кивнула:

— За их укрывательство можно было лишиться головы, земель, всего, чем ты владел, даже наследства детей. А тех, кого подозревали в сговоре с иезуитами, вешали, потрошили, четвертовали как государственных изменников — считалось, что они злоумышляют против королевы. И все-таки здесь, в письме, сказано, что священник скорее имел место, нежели Говарды.

Бен заглянул мне через плечо:

— А откуда мы знаем, что этот Гренуилл не съехал с катушек?

— Ему удалось убедить профессора Чайлда. Вот послушай: «Наверное, профессор Чайлд поможет тебе во всем разобраться. Должна признать, его решимость посетить тебя меня удивила, хотя и порадовала. Верно, он не пошел бы на такие издержки, не будучи уверен, что твоя находка подлинна».

Итак, профессор — отнюдь не энтузиаст-путешественник — собрался лично отправиться в Томбстон. Из Массачусетса. Учитывая, в каком году это происходило, речь шла не о загородной прогулке.

Я наскоро проглядела последние строки, но ничего важного не нашла — одну незначительную болтовню. Заканчивал ось письмо цитатой из Шекспира, подчеркнутой двойной линией:

«Все пути приводят к встрече — это знает стар и млад [26] .

Пиши; твои письма для меня — ценнейший из кладов, который я буду беречь до конца дней.

Офелия Фэйрер Гренуилл».

«Офелия», — подумала я с болью в сердце.

26

Использован отрывок из пьесы «Двенадцатая ночь или, Что угодно». Пер. М. Лозинского

— Что-то нынче Офелии плодятся, как кролики, — заметил Бен.

— Только не эта, — сказала Атенаида. — Бедняжка. Так и не дождалась своего любимого.

— Мужа, — поправил Бен. — Она подписалась его фамилией.

— Главное, она хранила его письма, — сказала я. — А это кое-что значит. След к Джереми Гренуиллу ведет через Офелию.

— Значит, ее нужно найти, — сказала Атенаида.

— И письма, — добавила я.

— Думаешь, они еще целы? — спросил Бен.

— Наверняка так думала Роз.

Он пощупал конверт.

— Британия… и марки тут ни при чем, — сказал он. — Она — в грамматике, в самом тоне, с каким это написано. Каждая буква ею дышит.

— Да, но отправили его из «Савоя», — размышляла я вслух, — а значит, Офелия была провинциалкой. Деньги у нее были, а знакомые — нет, иначе она остановилась бы у кого-нибудь погостить. — Я покачала головой. Пока негусто.

— Там постскриптум на обороте, — сказала Атенаида.

Я перевернула письмо. Офелия наскоро добавила две строчки — видно, уже после того, как заклеила конверт перед отправкой:

«Я только что получила разрешение от семейства Бэконов из Коннектикута. Они позволят мне посмотреть бумаги мисс Бэкон, когда я буду там проездом! Напиши мне, что именно я должна буду искать».

Атенаида смотрела на своего Миллеса над камином и загадочно улыбалась.

— Полагаю, мы обе поняли, о какой мисс Бэкон идет речь.

Бен озадаченно переводил взгляд с нее на меня.

— Что это за мисс Бэкон?

— Делия Бэкон, — ответила я, роняя лицо в ладони. — Ученая-шекспировед девятнадцатого века, которую довела до безумия одна навязчивая идея.

— Какая идея?

Вместо меня ответила Атенаида. Она оторвала взгляд от картины и задержала на мне.

— Что Уильям Шекспир из Стратфорда не был автором пьес, подписанных его именем.

Все надолго умолкли.

— Это просто смешно, — хмыкнул Бен, но, увидев, что никто его не поддержал, спросил: — Разве нет?

— Нет, не смешно, — тихо ответила я. — Делия Бэкон была очень талантлива. В эпоху, когда незамужние женщины определенных слоев общества могли рассчитывать только на должность гувернантки, она выбилась в ученые. Зарабатывала выездными лекциями по истории и литературе в Нью-Йорке и Новой Англии, при полном аншлаге. При этом главной ее страстью был Шекспир, и ради него, ради изучения его пьес она не пожалела даже своей выстраданной карьеры.

Я не могла спокойно сидеть, рассказывая о ней, поэтому встала и пошла в обход комнаты, проводя рукой по гобеленам и оставляя их колыхаться за спиной.