Шильонский узник

XV

«Удар свершен. Пасван надменный,Разбитый, но не побежденный,Войну пресек, – родитель твойБерет неправедною мздойУдел и сан высокий брата;Так подлой наглостью своейВ диване все, ценою злата,Искатель низкий и злодейДостанет, – наши земли, правы,Его измены плод кровавый,Он получил. Нет нужды в том,Что в дар богатство расточает, —Утрату новым грабежомЯфар обильно заменяет.Ты спросишь: как? Взгляни самаНа сел, полей опустошенье,И под жестокостью ярмаРабов несчастных изнуренье.Спроси, как вымученный потЕму сокровища дает?Почто ж младенец безнадежныйСпасен от смерти неизбежной?Зачем суровый твой отецЕго приемлет в свой дворец?Не знаю; стыд, иль сожаленье,Иль детской слабости презренье,Иль без сынов он, может быть,Хотел меня усыновить,Иль замысл непонятный, тайныйТому причиною случайной.Но нам ли вместе можно жить?В обоих гнев нетерпеливыйВсечасно разгорался вновь;Его страшил мой дух кичливый;Я зрел на нем отцову кровь».

XVI

«Враги Яфаровы таятся;Не всяк тот верность сохранит,Кого он кормит и поит.Когда б они могли дознаться,Что было с Абдалой, кто я, —Тогда б ему не жить и дня.Они лишь ждут, чтоб сердцем смелыйИх вел на дерзостное дело;Глядят, чтоб буйною рукойИм знак был подан роковой.Но тьма судьбу мою скрывает;Один Гарун всю тайну знает.При Абдале воспитан он,И стражем был отцовых жен.Он видел страшную кончину;Но что невольник мог начать?Владыки смерть ему ль отмщать?Он жизнь спасти решился сыну.Гарун меня, младенца, взял,И в день, когда в чаду киченьяГубитель гордый пировал. —Осиротелый, без призреньяЯ у ворот его стоял.Гарун молил – и не напрасно —Об участи моей несчастной.Яфар велел таить – кто я,От всех, – но боле от меня;И в Азию с брегов Дуная,Далеко от Румельских стран,Свое злодейство скрыть желая,Уехал сумрачный тиран;Но мне Гарун открыл обман.Узнал наперсник боязливыйВесь ужас тайны злочестивой;Он изменить стремился ей;Так Алла злобных наказует;Он им сообщников дарует,Но не дарует им друзей».

XVII

«Мой рок невольно устрашает;Но правды я не утаю,Хотя рассказ мой и смущаетНевинность робкую твою;Заметил я, как ты дрожала,Когда Селима узнавалаВ одежде странной; но уж яЕе носил – она моя;Твой юный друг, с которым вечноТы клятвой связана сердечной,Начальник шайки удалой;Нам жизнь, закон – один разбой.И если б ты узнала болеО нашей в море буйной доле,Тогда б еще удвоил страхЛилеи на твоих щеках.Вот эта сбруя боеваяМоей толпой принесена;Вблизи скрывается она;Когда же чаша круговаяВ пиру морском осушена,То удальцы мои суровыНа все летят, на все готовы;Пророк наш должен им проститьВеселый грех – вино любить».

XVIII

«Что было делать? Жить в презренье,Дышать свободой в заточенье?Яфар боялся уж меня,И ни кинжала, ни коняМне дать не смел, а пред диваномОн правду затмевал обманом,Что будто в поле страшно мнеЛететь с кинжалом на коне;Пророк то знает – в бой кровавыйСпешит один злодей лукавый, —А я в гареме между женИ без надежды, и без славыТомлюсь, Гаруну поручен;Тогда ты ласкою бесценнойМеня утешить не могла;Устрашена грозой военной,В далеком замке ты жила.Я тяжкой праздностью томился,Но волю мне на время датьГарун из жалости решился, —Лишь я был должен обещатьЯвиться прежде к нам в обитель,Чем с поля брани твой родитель.О, нет! Сказать не в силах я,Как сердце билось у меня,Когда свободными очамиУзрел я вдруг и темный лес,И синю даль, и блеск небес,И море с яркими волнами.В пучины моря – небеса,Казалось, дух мой проникает;Казалось мне, он постигаетВсе тайны их, все чудеса,С тем чувством новым: я свободен!Восторг мой был с безумьем сходен.Тогда я розно был с тобой,И не грустил, – я той поройВладел и небом и землей».

XIX

«Простясь с печальными брегами,Я с маврским опытным пловцомСтремил свой бег меж островами,Блестящими над влажным дномЖемчужно-пурпурным венцомСвятого старца океана.Я видел их. Но жребий мой:Где свел нас с буйною толпой,Как власть дана мне атамана,И как навеки решено,Что жизнь и смерть нам заодно, —Я рассказать тебе успеюТогда, как будет свершено,Что тайно в думе я имею».

XX

«То правда, в шайке удалойКипит дух буйный, нрав крутой;Все разных званий, разной веры;Им чужды общие примеры;Но простота, без лести речь,Покорность власти, верный меч,Душа, которая стремитсяБесстрашно с гибелью сразиться,Их братство, дикая их честь,И вечная за падших месть, —Все мне порукою надежной,Что должен я искать меж нихОплота в участи мятежной,Удачи в замыслах моих.Уже я главным в шайке смелой,Но франк один, преклонных лет,При мне, и юности незрелойДает свой опытный совет.Меж ними много душ высоких,И много замыслов глубоких;Здесь вольностью оживлены,Забывши бедствия былые,Друзья Ламброса удалые,Отчизны верные сыны,В пещерах часто ночью темной,При ярком зареве огней,Своих рая [1] с мечтой огромнойУже спасают от цепей;Им думать весело о воле,О равных правах, мирной доле;Их нет нигде, им быть нельзя,Но их мечтой пленен и я.Я рад нестись шумящими зыбями!Скитаться рад в кибитке кочевой,Мне душно жить за пышными стенами;Люблю шатер, люблю челнок простой.О, милый друг! Всегда, везде со мною,И на коне мне спутница в степях,И по волнам на легких парусах;Ты правь конем, ты правь моей ладьею,Ты будь моей надежною звездою!..Ты освятишь мой жребий роковой,Мне принесешь небес благословенья.Лети, лети в ковчег мятежный мой,Как благодать, как голубь примиренья;Иль в страшный час, во мраке бурных днейБудь радугой прекрасною моей;Зажгись зарей вечерней над холмами,Пророческим огнем меж облаками.Свята – как свят муйцинов Мекки гласПоклонникам молитвы в тихий час, —Пленительна – как песни звук любимыйВ мечтах младых тоской неизъяснимой;Мила – как мил напев земли роднойИзгнаннику в стране, ему чужой;Так будет мне отрадою бесценнойРечь нежная подруги несравненной.Приют, как рай в час юности своей,На островах, цветущих красотою,С моей рукой, с любовию моейТебе готов; там дышит все тобою,Там сотнями мечи уже блестят,Они спасут, и грянут, и сразят.С тобою я, – а шайка удалаяВдоль по морю помчится разъезжать,И для тебя, подруга молодая,Чужих земель наряды отбивать.В гареме жизнь скучна, как плен тяжелый;У нас светла беспечностью веселой.Я знаю, рок грознее с каждым днемНесется вслед за дерзким кораблем;Но пусть беда отважных настигает,Судьба теснит и дружба изменяет;Все усладит любовь твоя одна.Прелестный друг! С той думою сердечной,Что ты моя, что ты верна мне вечно,Печаль летит – и гибель не страшна,Равна любовь, равно к бедам презренье,С тобой во всем найдется наслажденье;Заботы, грусть и радость пополам;Все ты – все я – и нет разлуки нам.Свободные, – с товарищами смелоОпять в морях начнем мы наше дело.Так свет идет; дух жизни боевойДается всем природою самой.Где льется кровь – где стран опустошенье,Ужасна брань и ложно примиренье;И я горю воинственным огнем,Но я хочу владеть одним мечом.На распре власть престол свой утвердилаИ властвует им хитрость или сила;Пускай же меч блестит в моих руках,А хитрость пусть гнездится в городах;Там негою те души развратились,Которые б и бед не устрашились;Там без подпор, без друга красотеЦвести нельзя в невинной чистоте;Но за тебя страшиться мне напрасно:Как ангел, ты светла душою ясной.Как знать судьбу! Но нам в родной странеСпасенья нет, а горести одне.Мою любовь разлука ужасает:Яфаром ты Осману отдана;Беги со мной! И страх мой исчезает;Попутен ветр, ночь тихая темна.Чета любви ненастья не робеет,В опасной тьме над нею радость веет.Бежим, бежим, о милая! С тобойОтрадно все: – и дышат красотойМоря и степь; – в тебе весь мир земной!Пусть ветр шумит страшнее и страшнее,Прижмешься ты к груди моей теснее!Не ужаснет час гибельный меня!Лишь о тебе молиться буду я.Что буйный ветр? Что бездны океана?Страшись, любовь, коварства и обмана!Нас гибель ждет в гареме, не в морях;Там миг один, а здесь вся жизнь в бедах.Но – прочь от нас тяжелых дум волненья!Решись скорей! Настал уже для насИль час беды, или свободы час.Мы жертва здесь и гордости, и мщенья.Яфар мне враг! И хочет дерзкий бейНас разлучить, – тебе Осман злодей!»

1

Рая – христиане, платящие поголовный налог, так называемый «гарач». (Прим. Байрона.)

XXI

«Гарун от казни и упрекаИзбавлен мной; в сераль до срокаЯ прибыл, – здесь не каждый знал,Как я по островам скитался;Кто тайну ведал, – умолчал, —И я начальником осталсяНа все готовых смельчаков;Решитель дерзостных трудов,Я их в разъезды рассылаю,Меж них добычи разделяю;И жалко мне, что редко самПускаюсь с ними по волнам.Но уж пора! Во тьме глубокойВсе тихо! Челн мой недалеко;Уж ветер вьется в парусах.Бежим! Оставим гнев и страхНа здешних мрачных берегах!Осман пусть явится с зарею;А ты свободна – ты со мною!И если этот гордый бейЖить должен, – и отца родногоСпасти от часа роковогоТы хочешь, – о, беги скорей!Беги! Когда ж судьбы моейУзнав всю тайну без обмана,И клятву сердца, и мечтыЛюбви младой забыла ты, —Я остаюсь, я жду Османа!Тебе не быть его женой,Не быть, что б ни было со мной!»

XXII

И неподвижная, немаяСтояла дева молодая.Так нам резец изобразил,Как мать в печали безотраднойВдруг обратилась в камень хладный.Лишенная и чувств, и сил,Очам она являла то же;Лишь, бедная, была моложе;Но, страха тайного полна,Едва опомнилась она, —Как видит: у ворот садовыхВдруг блещет факел роковой…Блеснул один, – блеснул другой,И много, – и огней багровыхСвет яркий озаряет сад.«Беги!.. Ты больше мне, чем брат!»И в красном зареве с мечамиЗлодеи видны меж кустами.Они бегут, они летят,По рощам, в просеках мелькают;Кинжалы, факелы сверкают,Страшнее всех Яфар бежит,Бежит к пещере отдаленной,И машет саблей обнаженной,И гневом бешенства кипит.Селим! Ужель судьба решила,Чтоб здесь была твоя могила?

XXIII

Отважный смотрит: «Бил мой час —Зулейка! Скоро все свершится!Целуй меня в последний раз.Но близко наши, – к ним домчитсяПризывный звук, – узрят ониВ кустах багровые огни;Их мало… но чего страшиться!»Вдруг из пещеры он стрелой, —Чеканный пистолет хватает:Раздался выстрел вестовой, —И дева в горести немойБез слез от страха обмирает.«Не слышно… что ж!.. И приплывут,Но уж Селима не найдут.На выстрел мой бегут толпоюЗлодеи ближнею тропою.Так обнажись, отцовский меч!Ты не видал подобных сеч.О, друг! Прости! Чрез рощу тайноИди с надеждой во дворец.Тебе разгневанный отецПростит. Но, ах! Чтобы случайноСвинец вблизи не просвистал;Чтоб в очи не блеснул кинжал.Иди… Не бойся за Яфара;Пусть яд был дан его рукой,Пусть скажет: робок я душой;Не дам ему – не дам удара;Но их – я рад, готов разить;Меня ль убийцам устрашить!»

XXIV

И он, как вихрь, на склон прибрежныйСтремится, выхватив свой меч;Вот первый из толпы мятежной, —Его глава скатилась с плеч.Вот и другой; меч снова блещет, —И труп у ног его трепещет.Но уж он сам со всех сторонТолпою буйной окружен.Селим сечет их, колет, рубит;Достиг до волн береговых,И видит в море удалых.Ужели рок его погубит?К нему бесстрашные в бояхЛетят на белых парусах;О! Дуй сильнее, ветр попутный!Они спешат, – они гребут,И с лодки в море – и плывут,И сабли блещут в пене мутной;Их дикий взор, как жар, горит,С одежд, с кудрей вода бежит —Вскочили… вскрикнули… сразились;Кипит в саду шумящий бой;Но где ж Зулейки друг младой?Чьей кровью волны обагрились?

XXV

От вражьих стрел, от их мечейНеуязвленный, невредимый,Толпой неистовых теснимый,Уж он на взморье, меж друзей;Уж верная ладья манилаЕго к приветным островам;Уже рука его врагамУдар последний наносила,В тот самый миг… Увы! ЗачемТы медлишь, юноша несчастный!Что оглянулся на гарем,Где не видать тебе прекрасной!Ни тяжкий плен, ни смертный страх,Она одна, одна в очах,Он в ней живет – и в час напастиНадежда льстит безумной страсти;В тот миг свинец летит, свистит:«Вот как Яфар врагов казнит!»Чей слышен голос? Кто свершительУдара мести в тьме ночной?Кто злобною вблизи рукой,Кто метил выстрел роковой?Чей карабин?.. Он твой, губитель!Ты ядом брата отравил,Ты ж сироту его убил!..И хлещет кровь его струеюНад ясной влагою морскою, —И бурных волн прибрежных шумУносит ропот тайных дум.