Широки Поля Елисейские

Нет, кровью они первоначально не питались. И не убивали для этого вообще никогда. Им хватало тех знаний, которые текли к их народу от светил, океана, ветра, цветов и деревьев.

А потом настало время всеобщей грубости. Хомо несапиенс выделился из природы благодаря безудержному размножению и непробиваемой логике мышления. Истреблять его не было особой причины, оттого Мерцающие полностью уступили ему один из миров - тот, что простые человеки ныне воспринимают как единственно существующий.

– Но это преамбула, которая нас не особо касается, - уточнил Торригаль.
– Обрисовка общей картины. А теперь, как говорили некие братья-фантасты, будет амбула. То бишь сугубая конкретика.

Вертдом, где мы сейчас обитаем, связан с Землёй Людей, как спасательный катер, идущий в фарватере большого судна. ( Слова Вольганга А.) Это по сути одна система. Изначальный Народ существует и там, и там, но на правах наблюдателя: на Земле он знать, теснимая выскочками, и объект фантастических россказней, в Вертдоме - элита, нимало не претендующая на реальную власть, откуда все проблемы. Больше всего он любит океанские глубины: перфторан естественного происхождения, или "голубая кровь", позволяет ему обитать на такой глубине, которая до сих пор недоступна человеческой науке. Да, можно сказать, Мерцающие - это атланты, хотя совсем не такие, как у Платона. Способность обращаться в разумную взвесь позволяет им уходить и много глубже ветхой Атлантиды.

– И проникать сквозь стены и замочные скважины, - кивнул я. - По слухам.

Он зыркнул на меня:

– По крайней мере, ты запомнишь то, над чем посмеялся. Принципиальная неотличимость от людей - это сказано скорее о земных "вампирах". В Вертдоме всякий знает наши приметы. На расхожие признаки типа бледной кожи, клыков и светобоязни забей: чушь собачья. Символическая магия крови - это да, без этого никак. Земные потомки Мерцающих и людей - некто Иегошуа из Палестины и его сыновья от Марии Магдальской.

– Меровинги? - догадался я.
– Короли с длинными волосами? Всегда думал, что это байки.

– Короли по естественному праву, вне зависимости от того, умеют ли они ворочать государственный руль, - сказал Тор. - Недаром сами они считали свою кровь особенной в том смысле, что в процессе размножения нельзя было ни облагородить её никакими средствами, ни ухудшить кровью рабов. Это правда: оттого их куда больше, чем думают, но куда меньше, чем было бы без преследований. Их-то великолепно можно было убить.

– А "голубая кровь" - расхожий эпитет любого знатного человека, - догадался я.

– Искажённый, как всё, что попадает человеку на язык, - добавил он.
– Теперь о Вертдоме. Слыхал краем уха о морянах? Да конечно, от меня же самого. И Фируза: этот парень своего не упустит. Андрогины, полагающие себя много древнее людей, по виду черномазые дикари в бусах, холстине и с копьями, на деле - искуснейшие дипломаты, воины и торговцы с заморским порубежьем. Весь земной, иначе рутенский экспорт-импорт идёт через них, тем более сейчас, когда твоих соплеменников начали потихоньку оттеснять с занимаемых позиций.

– А к тому же моряне сами имеют потомство?
– спросил я.

– Натурально! От наших землянцев в том числе. В каждом смертном есть капля вампира. Да к чему далеко ходить, я тут сам сынка заимел. Причём такого же стального, как я. Каприз природы.

– Затейливо. Дай боги со стихиями не перепутать, - я скривил гримасу.
– А какое отношение это имеет к тому, о чём я попросил? О Вольфганг Асмодей, я всего-навсего хотел напоследок дружка выручить.

– То есть Фируза? Фир, - крикнул он, - гони сюда, пациент дошёл до кондиции.

Мой любовник вошёл и стал рядом с нами. В руках у него было нечто вроде древнеримской буллы на красивой цепочке.

Бубенчик явно подрос и округлился в боках, а светил в вечерних лучах, как второе солнце. Бирюза и сардер были переплетены сканью хитрого орнамента, который слагался в буквы.

Фируз вытянул руки кверху и опустил цепочку мне на уши. Шарик пал вниз и устроился в межключичной впадине.

– Вот. Завтра все это увидят, когда снимешь рубаху, - констатировал стальной оборотень.
– А тогда возьмёшь нас обоих за руки и скажешь примерно так: "Мы трое одно: вверху и внизу, на лице земли и в глуби океана, в союзе и разлуке".

– Хм. Это как бы не совсем в тему, - засомневался я. - Заверения в дружбе вам, что ли, помогут?

– Магия, - солидным басом объяснил Торригаль. - Притом на талисман ведь попадёт хоть одна-две брызги: всего тебя мне нипочём не выдуть.

– А лекция была для чего?

– Считай, я тебе заговорил зубы, чтобы голове не так больно было. Заодно и телу: а то один клиент жаловался, что его всего как по ниточкам раздёрнуло, - засмеялся он и удалился с наших глаз.

10

и до кучи ЭПИЛОГ

Нельзя сказать, что в последнюю вертдомскую ночь мне снились кошмары. Естественно, амулет то и дело стукался мне в грудь, словно пепел Клааса, напоминая о бренности сущего, и порождал смутные видения, но с давней работой на кафедре было не сравнить. Никаких лестниц без перил или подъёмников с распахнутыми дверцами и дыркой в полу. А что было? Вот например, ко мне приходила забавная кукольная девушка, в которую вместе с кровью вошла душа Мерцающей. Она стояла в шкафу красавца палача, в которого безнадёжно влюбилась, будучи ещё живой, но не сподобилась ответного чувства. Теперь её каждый вечер вынимали и любовались красотой, а она целовала любимого прямо в нагое сердце.

"Знаешь, в таком цинически-тоталитарном мире, как твой, единственная возможность сохранить себя - поместить каждую из своих личностей в куклу, наряжать этих кукол, холить и лелеять, - говорила кукла нежным и тихим голосом.
– Опредметить воспоминание: это поможет удержаться в родной вселенной, хоть любовь ведёт тебя вперед, ну а долг зовёт назад. В ад".

Проснувшись, я сей же час припомнил, что Фируз удалился ещё в разгар ночи, поцеловав меня и извинившись тем, что не принято выводить осуждённого из кельи дознавателя. (И делать из совместной спальни пыточную - хотя какая, к Вольфу Асмодею, разница.)

Так что явились по мою душу юноши из его семьи.

Снова началось омывание в семи водах, расчёсывание, закручивание, облачение в шелка и золотое (орихалковое) шитьё. Не такое настырное, когда меня выдавали замуж. Или женили?

Спускать с лестницы меня не стали, вывели на крышу. Ну разумеется - "над" или "под" тоже означают "близко"! Здесь оказалась ещё одна ступень, которой, как я помнил, раньше не было. Высокая опалубка из толстых кедровых досок, а внутри - ну конечно. Сияющий, белый как лунь или луна песок.