Шкатулка группенфюрера

– В жизни вы даже лучше, чем на фотографии, – произнесла она по-немецки, с трудом подбирая слова.

– Давайте говорить по-русски, – предложил я. – В последние годы я веду бизнес в России и стараюсь овладеть по мере сил всеми секретами чужого языка.

– Похвально, герр Шульц, тем более что в русском вы преуспели гораздо лучше, чем я в немецком.

– Я мог бы сделать вам комплимент, сударыня, по поводу вашего немецкого, но, боюсь, с самого начала нашего разговора оказаться в ваших глазах человеком неискренним и даже лицемерным.

Ксения засмеялась. Кажется, ей мой ответ понравился. Она с видимым удовольствием откликнулась на мой тост и даже пригубила шампанское.

– Не сочтите меня легкомысленной, Эрнест, но траур по мужу я не ношу. Лицемерие порой действительно бывает отвратительным.

– Я знаю, что вы давно расстались с мужем Ксения, а потому не собираюсь ни хвалить вас, ни осуждать. Не стану от вас скрывать, что я давно мечтал об этой встрече. С той самой минуты, когда впервые увидел вас.

– Извините, господин Шульц, но я вас не помню, – сухо отозвалась Ильина.

– Я понимаю, что выгляжу навязчивым, но мы ведь договорились быть искренними друг с другом.

– По-моему, вы торопитесь, Эрнест, мы знакомы всего десять минут, – вежливо улыбнулась Ксения.

– Вы правы, сударыня, но прошу вас взять в расчет, что я грежу о вас уже целую вечность.

– Терпеть не могу высокопарных слов, – нахмурилась Ильина. – За ними обычно кроется пустота.

– Или подлинное чувство. Впрочем, вы, конечно, правы в своем недоверии ко мне.

– Обиделись? – удивленно вскинула бровь Ксения.

– Нет. Я рад, что мне удалось высказаться, и благодарен вам за то, что вы меня выслушали.

– Вы либо очень искренний человек, герр Шульц, либо отпетый ловелас, привыкший морочить женщинам головы. Но в любом случае вы меня заинтриговали. Вы здесь по делам?

– В общем, да. Но они скорее предлог, чем необходимость. Располагайте мной, Ксения Васильевна. Я, конечно, мог бы сказать, что пойду за вами даже на край света, но промолчу, дабы не выглядеть в ваших глазах романтически настроенным болваном.

– Прекрасно, – засмеялась Ильина. – Вы наступили на горло собственной песне, герр Шульц, и хотя бы, поэтому заслуживаете поощрения. Я покажу вам Ниццу. Здесь действительно есть на что посмотреть.

Мы понравились друг другу, и оба поняли это. Но эта внезапно вспыхнувшая симпатия ровным счетом ничего не означала для Ксении. Она была слишком умной женщиной, чтобы не понимать, насколько порой обманчивым бывает первое впечатление. Тем более что опыт разочарования у нее имелся. Для меня же важным являлось другое – Ксения заподозрила во мне ловеласа, а не корыстолюбца, следовательно, она никогда не слышала ни о группенфюрере Клаусе, ни о его шкатулке. Фамилия Шульц ей явно ни о чем не говорила.

– Вы не похожи на немца, Эрнест, – сказала Ксения, кивком головы приглашая меня в машину.

– Почему?

– Вы дали официанту на чай пятьсот евро, чего ни один уважающей себя немец никогда не станет делать.

– Меня испортила Россия, – вздохнул я, устраиваясь на сидении чужой машины. – У вас шагу нельзя ступить без подмазки.

– Видимо, механизм власти заржавел, – усмехнулась Ильина. – Куда поедем, герр Шульц?

– Я целиком вверяюсь в ваши руки.

Ницца оставила герра Шульца равнодушным, это оказалось настолько очевидно, что Ксения даже слегка обиделась за город, ставший для нее почти родным. Странного Эрнеста интересовала только одна достопримечательность, но, чтобы ее увидеть, ему совсем не обязательно было пялиться в окно. Я, конечно, выразил восторг по поводу величественного собора, загадочной каменной громадой выросшего на нашем пути, но Ксения только усмехнулась по поводу моих искусствоведческих потуг.

– Вы обещали быть искренним, Эрнест, – напомнила мне прекрасная спутница.

– Если этот собор рухнет, Ксения, я даже не вздрогну, но если вы вдруг исчезните с моих глаз, мне останется только одно – застрелиться.

– Что касается собора, герр Шульц, то я вам верю, а вот что касается моей скромной особы, то – извините. Неужели вы думали, что я брошусь вам на шею после нескольких часов знакомства.

– Вы будете смеяться, Ксения, но я думал именно так. Я почему-то был абсолютно уверен, что любимая женщина просто не сможет не заметить тех чувств, которые разрывают мое сердце. Возможно, я романтически настроенный дурак, но вы же не сможете запретить мне любить вас, думать о вас и даже вожделеть вас, как только мужчина может вожделеть женщину.

– Вы наглец, Шульц, – сказала Ксения, резко останавливая свой «Мерседес». – Немедленно покиньте мою машину.

– Я бы ушел от вас, сударыня, я бы бежал от вас быстроногим оленем, но у меня нет сил, чтобы расстаться с вами хотя бы на секунду.

– Мне позвать полицейского?

– Нет, просто выбросите меня в том месте, где подобрали. Без вашей помощи я в этих каменных джунглях просто заблужусь, – попросил я.

– Если вы произнесете еще хоть слово, я выполню свою угрозу и сдам вас в полицию.

К удивлению Ильиной, я молчал всю дорогу до отеля, все сорок пять минут нашего возвращения под гостеприимный, но не бесплатный французский кров. И только здесь я позволил себе открыть рот:

– Последнее желание приговоренного, сударыня.

– Разрешаю, – снисходительно кивнула Ксения.

– Я хотел бы накормить вас ужином. В конце концов, любой труд должен быть вознагражден, в том числе и работа гида.

– Сейчас вы рассуждаете как прагматичный и расчетливый немец…

– Торгующий пивом, колбасой и сосисками. Я не знал, Ксения, что это ваш идеал.

«Мерседес» рванулся с места раньше, чем влюбленный рыцарь успел распрощаться с благородной дамой. Мне осталось только огорченно крякнуть, глядя на его габаритные огни, уходящие за горизонт. Я поймал себя на мысли, что за весь день, проведенный рядом с Ксенией, ни разу не вспомнил о ее отце. Василий Валентинович Ильин начисто выпал у меня из памяти вместе с целым сонмом проблем, которые я подрядился решать. Прежде со мной такого не случалось. Я всегда ясно видел цель, даже находясь в объятьях женщины. Впервые меня выбросило из нашей реальности в какой-то иной мир, гораздо более притягательный, чем мне это до сих пор казалось. В своей самонадеянности я почему-то полагал, что хорошо разбираюсь в женщинах. Собственно, и Ксения не стала в этом ряду исключением. Я был уверен, что завтра она мне позвонит и сама назначит встречу, но сейчас к этой уверенности примешивалось еще и беспокойство, странное, незнакомое мне чувство человека, медленно погружающегося в омут.

Ксения не позвонила, зато ее «Мерседес» притормозил у входа как раз в тот момент, когда я покидал опостылевший отель. Мне не оставалось ничего другого как сесть в машину.

– Это похоже на похищение, сударыня. Ничего, что я не сопротивляюсь.

– Я тебя ударю, Шульц, – зло выдохнула Ильина.

– А я всю ночь мечтал о поцелуе. Извините, Ксения, я просто пошутил. К тому же в полиции вас не поймут.

– Мы едем не в полицию.

– А куда?

– Ко мне. Я решила позволить одному облезлому павиану проявить свою сексуальную прыть.