Шкатулка с бабочкой

— Ты тоже неплохо выглядишь. Немного постарел, — произнесла она со злой улыбкой, — но красив, как и прежде.

— Спасибо, — кивнул он и нахмурился. — Извини, что так долго не появлялся.

— Так долго — это явное преуменьшение, — рассмеялась она, соблюдая осторожность, чтобы скрыть в своем голосе оттенок горечи. — Ты просто не предназначен для отцовства, Рамон. Но не стоить корить себя. В сущности, я должна поблагодарить тебя. Ты освободил нас из ямы, в которой мы прозябали в Чили. А здесь мы нашли свое счастье, — сообщила она, внимательно наблюдая за ним.

Мимо его внимания не ускользнуло, что она не курит и руки у нее не дрожат. Ее слова вызвали у него дискомфорт.

— Я оказался плохим отцом, — согласился он. — Но я люблю их.

— Уверена, что это так, хотя и странной любовью. Они тоже тебя любят, точнее, любят память о тебе. Но они сумели выжить и без тебя.

— Понимаю, — произнес он голосом, прозвучавшим скорее как глубокий стон. Он наклонился и положил руки на колени. — Феде не хочет, чтобы ты выходила замуж за Артура.

— Знаю, — ответила она. — Она не желает, чтобы кто бы то ни было заменил тебя.

— Она написала мне и просила, чтобы я этому помешал.

— И как ты намерен это сделать? — спросила она, и на ее губах заиграла уверенная улыбка, будто она принимала его миротворческую миссию как нечто забавное.

— Не знаю. Я приехал поговорить с тобой, и это все, — сказал он, снова откидываясь назад и пристально глядя на нее. Его стакан уже был пуст.

— Послушай. Я очень ценю Артура. Он очень добр ко мне. И он всегда со мной, Рамон, в отличие от тебя. Но я тебя не виню. Я выбрала тебя, а потом сама выбрала уход от тебя. Все очень просто. Сейчас я хочу выйти за Артура, и Феде придется с этим смириться.

— Она не хочет покидать Польперро, — сказал он.

— Знаю, но мы не можем всегда иметь то, что хотим.

— Но разве это не значит вырвать ее с корнем?

— Заметь, ты сейчас сам это сказал, — резко возразила она, сдерживая нараставший гнев. — Если бы не ты, нас не надо было бы вырывать с корнем в первый раз.

— Насколько мне помнится, я не хотел, чтобы ты уезжала.

— Но ты отказался изменить своим привычкам. — Щеки Элен стали пунцовыми, на мгновение выдав бушевавшую внутри нее злость. Она отвернулась и налила еще сока, понимая, что если проявит хоть малейший намек на слабость, то он бросится в атаку, и тогда ей конец.

— Ты любишь Артура? — спросил он.

— Он мне очень дорог, — ответила она.

— Это не то, что я спрашиваю.

— Только не говори, что у тебя нет какой-нибудь несчастной, заброшенной женщины, которую ты оставил где-нибудь в Чили, — парировала она, избегая прямого ответа на его вопрос.

Он ухмыльнулся и утвердительно кивнул.

— Да, есть.

Элен была ошеломлена его честным ответом, несмотря на ее уверенность в том, что за семь лет раздельной жизни у него кто-то появился. Это было очевидно. Она хотела спросить, что это за женщина, но подавила искушение.

— Ну что ж, тогда ты знаешь, как это бывает. Когда ты заботишься о ком-то, — сказала она, подавив свое замешательство, и улыбнулась.

Рамон, конечно, обратил внимание на ее непроницаемую холодность, и ему оставалось лишь гадать, является ли подобная самоуверенность плодом трудов Артура. Такой он видел ее только во время их первых встреч, когда он в нее влюбился. Неужели он действительно попользовался ею, а потом отбросил, как прекрасный, но уже истертый ковер?

— Так, значит, ты желаешь развода? — спросил он, тревожно покусывая свои щеки изнутри.

— Да, — ответила она, игнорируя почти неслышный голос в своей голове, умолявший ее не порывать с ним окончательно.

— В таком случае ты его получишь.

Она сухо кивнула:

— Благодарю тебя.

— Как ты намерена поступить с Феде?

— Почему это тебя волнует? — выпалила она в раздражении, внезапно теряя свое так тщательно культивируемое хладнокровие. — Ты пренебрегал ею в течение семи лет, а теперь внезапно появляешься из-за ее письма, написанного тебе! Ты даже не имеешь права спрашивать, как у нее или у Хэла дела. Теперь они для тебя никто. Они тебе уже не принадлежат. Если бы ты заботился о ней, то должен был приехать, когда Феде упала с велосипеда, когда ее дразнили в школе только потому, что у нее нет отца или… или… когда Хэл просыпался от ночных кошмаров и сомнений, от которых так страдают дети. Но ты этого не сделал. Ты знаешь, что ничего не сделал. Почему бы тебе не вернуться к своей женщине в Чили и не забыть о нас? У тебя ведь не было проблем с тем, чтобы ни разу не вспомнить о нас за эти семь лет. Ради Бога, Рамон! — воскликнула она, повышая голос до тех пор, пока он не задрожал от злости и боли. — Ты заставил всех нас страдать. Очень сильно страдать. Я хочу, чтобы ты ушел.

Рамон не хотел оставлять ее. Она изменилась. Исчезла нервная слабая женщина, цеплявшаяся за него как плющ и не дававшая ему возможности вздохнуть полной грудью. Элен превратилась в женщину, которая знает чего хочет и обладает силой характера, чтобы реализовать свои желания. Он понимал, что за ней стоит Артур, и его охватило любопытство увидеть мужчину, преуспевшего там, где он сам потерпел неудачу. Но Элен пристально смотрела на него окаменевшим взглядом. Ее доводы были неоспоримыми, и он знал, что уже не в силах манипулировать ею, как делал это всегда в прошлом. Она его уже не боялась.

Он нерешительно поднялся.

— Значит, так?

— Значит, так, — подтвердила она, тоже поднимаясь.

— Мы свяжемся через адвокатов.

— Хорошо.

— Я не думаю, что смогу уехать навсегда, не увидев своих детей.

— Дай мне время, — сказала она, внезапно ощущая грусть от бесповоротности их решения о разводе. — Я хочу замуж за Артура. Если Феде узнает, что ты вернулся, у меня возникнет куча проблем. Тебя ждали семь лет, так что лишний год не имеет значения, по крайней мере для Феде.

Рамон опустил глаза.

— Ты действительно хочешь пойти за него? — спросил он и тут же подумал, почему это его так интересует.

— Да, — ответила она, с трудом сохраняя самообладание.

— Хорошо, тогда желаю счастья.

— Спасибо.

Рамон наклонился и поцеловал ее в щеку. Элен быстро отпрянула, боясь, что поцелуй может затянуться, и страшась того, что не найдет в себе сил сопротивляться. Но он повернулся и ушел. Она рухнула на скамью и дождалась, пока не стихнет звук двигателя автомобиля. Затем, закрыв лицо руками, она дала волю сдерживаемым чувствам и зарыдала.

Федерика катила на велосипеде по дороге. Она оставила Хэла под присмотром Тоби и Джулиана, которые согласились с тем, что после такого количества выпитого чая ему будет трудно ехать на велосипеде домой. Договорились, что они привезут его позже. Федерика была довольна таким решением — по крайней мере, в одиночку она могла позволить себе ехать так быстро, как захочет, не беспокоясь, что из-за угла выскочит машина и напугает ее брата. Она убрала ноги с педалей и свободно поехала вниз. Солнце светило сзади, весенний ветер теребил ее волосы, и она чувствовала себя превосходно.